Стивен Кинг - Ночные кошмары и сновидения

• Название: Ночные кошмары и сновидения
• Автор: Стивен Кинг
• Жанр: Ужасы и Мистика

Дорожная яма непостижимым образом превращается в могилу…Из сливного отверстия ванны вдруг высовывается человеческий палец…Заброшенная тропа приводит в город призраков, откуда невозможно уйти…Человек понимает, что кричит и что никто его не слышит, кроме мертвецов… Поворот штурвала — и самолет взрывается…Омерзительный коготь может перерезать ваше горло раньше, чем вы догадаетесь, что происходит…

Это — кошмарные сны.

Это — кошмарная реальность.

Это — жизнь, ставшая бесконечным ужасом…

Данный релиз представляет из себя попытку восстановить «родной» сборник «Ночные кошмары и сновидения» — в том виде, как он был издан автором.

---

Он взглянул на своего напарника, потом посмотрел на меня. Что-то промелькнуло у него в глазах, но при моей профессии я видел подобные взгляды много раз и всегда разгадывал их. Он хотел им сказать своему напарнику: не связывайся с этим типом. Не заводи его, он настоящий динамит.

— Я хочу сказать, ведь у меня жена и маленький ребенок, которых надо кормить, — продолжал он. — А ведь сейчас кризис, понимаешь?

Меня охватило замешательство, погасившее мою ярость подобно тому, как ливень гасит начавшую гореть сухую траву. Неужели в Америке кризис? Неужели?

— Я знаю, — кивнул я, не зная об этом ничего. — Давай забудем то, что произошло, ладно?

— Конечно, — с готовностью согласились маляры. Их голоса звучали, будто полуквартет парикмахеров. Тот, которого я по ошибке счел более или менее умным, глубоко засунул свою левую руку под правую подмышку, стараясь успокоить разбушевавшийся там нерв. Я мог бы сказать ему, что это растянется не меньше чем на час, а может быть, и дольше, но больше говорить с малярами мне не хотелось. Мне не хотелось ни говорить с кем-либо, ни видеть кого-то — даже обольстительную Кэнди Кейн, чьи призывные взгляды и округлые формы, какие встречаются лишь в субтропиках, не раз ставили на колени даже отчаянных уличных хулиганов. Единственное, чего мне хотелось, так это пройти через приемную и скрыться во внутреннем кабинете. Там у меня в нижнем левом ящике стола была спрятана бутылка хлебной водки, а это было именно то, в чем я сейчас больше всего нуждался.

Я пошел по коридору по направлению к двери с матовым стеклом, на котором виднелась надпись: «КЛАЙД АМНИ. ЧАСТНЫЙ ДЕТЕКТИВ», с трудом удержавшись от вновь возникшего желания проверить, сумею ли я пнуть с полулета банку устрично-белой краски, да так, чтобы она вылетела в окно в конце коридора на пожарную лестницу. Я уже взялся за ручку двери, ведущей в мой офис, как мне в голову пришла новая мысль, и я повернулся к малярам… но очень медленно, чтобы они не подумали, будто у меня опять наступил припадок. Кроме того, меня не покидало подозрение, что если я повернусь слишком быстро, то увижу, как они усмехаются, глядя друг на друга и крутя пальцем у виска — красноречивый жест, которому все мы научились на школьном дворе.

Они не крутили указательным пальцем у виска, но и глаз с меня не спускали. Тот из них, которого я сначала ошибочно счел поумнее, явно прикидывал расстояние до двери с надписью «Запасной выход». Внезапно мне захотелось сказать им, что я совсем не такой уж плохой парень, когда познакомишься со мной поближе, что несколько клиентов и по крайней мере одна бывшая жена считают меня чем-то вроде героя. Но такое вряд ли стоит говорить о себе, особенно обращаясь к парням, зарабатывающим на жизнь руками, а не мозгами.

— Успокойтесь, ребята, — произнес я. — Никто не собирается набрасываться на вас. Я просто хочу задать один вопрос.

Они успокоились, хотя и едва заметно.

— Спрашивай, — спросил маляр номер два.

— Кто-нибудь из вас ставил на числа в Тихуане?

— La loteria? — спросил первый маляр.

— Твое знание испанского потрясает меня. Да. La loteria.

Первый маляр отрицательно покачал головой.

— Мексиканские лотереи, как и мексиканские публичные дома, — это только для молокососов.

Я хотел спросить, как они думают: почему я задал этот вопрос именно им — но сдержался.

— К тому же, — продолжал он, — там нельзя выиграть больше десяти или двенадцати тысяч песо. Тоже мне выигрыш! Сколько это настоящими деньгами? Пятьдесят баксов?.. Восемьдесят?

«Мама выиграла в лотерее в Тихуане», — сказал Пиория, и даже тогда я сразу понял, что здесь что-то не так. Сорок тысяч долларов… Дядя Фред поехал туда и привез наличные вчера вечером. Он привез деньги в седельных мешках своего «винни»!

— Да, — согласился я, — что-то вроде того, пожалуй. И они всегда расплачиваются именно так, в песо?

Он снова посмотрел тем же взглядом, словно считал меня сумасшедшим, затем вспомнил, что у меня действительно поехала крыша, и поспешно изменил выражение лица.

— Да, конечно. Понимаешь, ведь это мексиканская лотерея. Они не могут выплачивать выигрыши в долларах.

— Ты совершенно прав, — кивнул я и мысленным взором увидел Пиорию, его худое сияющее лицо и услышал его слова: «Я разбросал их по маминой кровати и катался по ним! Сорок тысяч зеленых баксов!» Но как слепой мальчик может быть уверен в точном количестве денег… или даже в том, что он катается по купюрам? Ответ очень прост: не может. Однако даже слепой продавец газет не может не знать, что la loteria расплачивается не долларами, а песо, и даже слепой продавец газет знает, что нельзя увезти мексиканский салат на сумму в сорок тысяч долларов США в седельных мешках мотоцикла «винсент». Для этого его дяде понадобится самосвал из гаража Лос-Анджелеса.

Неразбериха и замешательство — ничего, кроме темных облаков неразберихи.

— Спасибо, — сказал я и направился в свой офис.

Я не сомневался, что мой уход стал облегчением для всех троих.

Последний клиент Амни

— Кэнди, крошка, я не хочу никого принимать или разговаривать с кем-либо по теле…

Я замолчал. Приемная была пуста. Письменный стол Кэнди в углу комнаты был необычно чистым. Через мгновение я понял почему: поднос, где раньше лежали «входящие» и «исходящие», был брошен в мусорную корзину, а фотографии Эррола Флинна и Уильяма Пауэлла исчезли. Маленький стул для стенографистки, сидя на котором Кэнди показывала свои прелестные ножки, был пуст.

Мои глаза вернулись к подносу для «входящих» и «исходящих», торчащему из мусорной корзины подобно носу тонущего корабля, и на мгновение мое сердце дрогнуло. Может быть, кто-то ворвался в мой офис, обыскал его, похитил Кэнди? Иными словами, может быть, предстоит расследование? В этот момент я с радостью взялся бы за расследование, даже если это означало, что какой-то бандит связывает Кэнди и в эту самую минуту… с особой нежностью натягивает веревку на ее твердые выпуклые груди. Меня устраивал любой путь — лишь бы выбраться из этой паутины.

Дело, однако, было в другом — никто не обыскивал комнату. Поднос с отделениями для «входящих» и «исходящих» документов лежал в корзине для мусора, это верно, но не было видно никаких следов борьбы; более того, походило на то, что… На столе, в самой его середине, лежал всего лишь один предмет — белый конверт. С первого взгляда меня охватило чувство, что и тут меня ждут новые неприятности. Тем не менее я подошел к столу и взял конверт. На нем с характерными для почерка Кэнди петлями и завитками было написано мое имя, в этом не было ничего удивительного — еще одна неприятная часть этого длинного неприятного утра.

Я разорвал конверт, и листок бумаги выпал мне в руки.

«Дорогой Клайд!

Мне смертельно надоело терпеть, как ты лапаешь меня и насмешливо улыбаешься. Я также устала от твоих нелепых и ребяческих шуток по поводу моего имени. Жизнь слишком коротка, и стоит ли тратить ее на то, чтобы тебя лапал пожилой детектив, от которого ушли две жены и у которого плохо пахнет изо рта. Ты не лишен достоинств, Клайд, но они начинают меркнуть перед недостатками, особенно с тех пор, как ты начал постоянно пить.

Сделай себе одолжение и повзрослей наконец.

Твоя Арлин Кейн.

Я возвращаюсь к своей матери в Лидахо. Не пытайся найти меня.»

Я держал письмо еще несколько мгновений, не веря своим глазам, затем бросил его. Одна фраза раз за разом повторялась в моем мозгу, пока я следил за листком, который, порхая, лениво опускался в мусорную корзину: «Я устала от твоих нелепых и ребяческих шуток по поводу моего имени». Но разве я когда-нибудь знал, что у нее другое имя, а не Кэнди Кейн? Я напряг свою память, не сводя взгляда с письма, продолжающего свой порхающий, ленивый — и словно бесконечный — полет, и получил ответ, честный и ясный — нет. Ее имя всегда было Кэнди Кейн, мы столько раз шутили по этому поводу, а если мы и крутили шутливый служебный роман с объятиями и поцелуями, что из того? Она всегда получала от этого удовольствие. Мы оба радовались и смеялись.

Действительно ли она получала удовольствие от вашего служебного романа? — спросил меня внутренний голос. Или это была еще одни маленькая сказка из числа тех, которые ты рассказывал себе все эти годы?

Я попытался заставить умолкнуть этот голос, и через несколько мгновений мне это удалось, однако другой, пришедший ему на смену, был еще хуже. Этот голос принадлежал не кому иному, как Пиории Смиту. «Теперь я могу себе позволить не изображать всякий раз, что попал в рай, когда какой-нибудь щедрый покупатель оставляет мне пять центов чаевых». Вы понимаете эту новость, мистер Амни?

— Заткнись, малыш, — сказал я, обращаясь к пустой комнате. — На роль Габриэлля Хиттера ты не годишься. — Я отвернулся от стола Кэнди, и перед моим мысленным взором, словно какой-то марширующий оркестр из ада, прошла вереница лиц: Джордж и Глория Деммик, Пиория Смит, Билл Таггл, Вернон Клейн, блондинка на миллион долларов с дешевым именем Арлин Кейн… даже два маляра шествовали в этой процессии.