Карлхайнц Дешнер - Криминальная история христианства

• Название: Криминальная история христианства
• Автор: Карлхайнц Дешнер
• Издательство: ТЕРРА
• Жанр: Прочая документальная литература
• Год: 1996
• ISBN: 5-300-00790-0

В книге современного немецкого ученого всесторонне исследована многовековая деятельность христианской церкви, приведены интересные, малоизвестные факты о становлении и развитии христианства, о борьбе с ересью, о том, какими методами распространялась, а иногда и насаждалась эта религия в разных странах.

На протяжении всех четырех томов Карлхайнц Дешнер остается верен своему тезису «Кто пишет мировую историю не как криминальную историю — ее сообщник».

В первой книге прослежена деятельность христианской церкви со времен ее основания и до 430 года.

---

По поручению Августина его ученик Оросий, иберийский пресвитер, продолжил разгром и поношение язычников. Следуя курсу мэтра, он написал (как говорит он сам, — несколько торопливо) свои «Семь книг против язычников», опубликованных в 418 г и позднее, всеми почитаемых и весьма ходовых, «путеводная нить в обучении» (Мартин), «учебник всеобщей истории» (Алтанер). Небрежно поверхностный и натянуто апологетический продукт стал одним из излюбленных трудов в Средние века, возможно, просто ее учебником истории. Он стоял почти во всех клериканских библиотеках и в корне отравлял историографию До XII-го века в христианском мире господствует сфабрикованный Августином и Оросием образ истории, оказывает влияние, больше того, — определяет его представления, по крайней мере, его историографию еще долго даже после рождения новых подходов.

Для Оросия история, без сомнения, богоуправляема. Она относится к планам искупительного подвига Господа, имеет характер Откровения, вследствие чего каждое историческое событие имеет определенную функцию или даже многообразные функции. Они, конечно, не всегда легко познаваемы, «скрытое провидение Бога» часто трудно раскрыть явно даже для человека его склада, который отважно инспектирует историю, отбирает примеры целиком по своей необходимости, часто заклинает occulta iustitia Del, occulta misencordia Dei, occulta providentia Dei,[225] но постоянно смело напяливает свою схему на историческую преисподнюю, чтобы можно было продемонстрировать непрестанную режиссуру неба в земном спектакле Бог наказывает всех, кто пытается препятствовать его благодеяниям, особенно — язычников. Он один (а не император, время, число солдат) решает исход битвы — чудом или с помощью природных катаклизмов вроде грозы, бури и других средств.

Adlatus[226] Августина начинает (преодолев в первой книге все-таки много больше 3000 лет, а в общем — 5618 лет) от Адама и Евы, потому что все несчастья начались тогда, и ведет нас далее сквозь (разумеется, непрестанные) наказания Божьи после грехопадения изгнанием, всемирным потопом, уничтожением Содома и Гоморры, — сплошь факты, которые Оросий, подобно всему раннему времени, рассматривает в духе до сих пор непозволительно пренебрегаемой историографии, как движение от катастрофы к катастрофе Вплоть до года исцеления — 417-го по РX.

Там — «древность», мир греха, ударов судьбы, здесь — tempora Christiana, эра милости и прогресса, эпоха, когда мягче становятся не только вторжения варваров, что подтверждено завоеванием Рима Аларихом, но еще и бич саранчи не столь безжалостен и землетрясения мягче в силу христианских молитв Оросий пишет, как Августин, как апологет, однако поставляет — в отличие от даже более обширной исторической теологии мэтра — больше мирского и оптимистического пандана, историографию, полную спасительных и, особенно, гибельных аспектов, в дохристианское время, главным образом, — чистая «история несчастий» при Нероне и Марке Аврелии чума, при Севере гражданская война, Домициан убит, Максимин убит, Деций — пал, Валериан попал в плен, Аврелиана — поразила молния (в действительности он пал жертвой заговора своего секретаря Эроса), короче, — чудовищное собрание miseriae, ударов молний и града и других природных кар, мошенничества и бесчестных поступков, убийств, умерщвлений и, естественно, не в последнюю очередь больших войн (misena bellorum), чтобы таким образом, по мерке Августина, доказать, что в старые времена дела шли еще отвратительнее, чем в христианские, чтобы таким образом miseria современности, вопреки ропоту злых язычников, ничего общего не имеют с христианизацией, совсем наоборот — христианство значительно смягчило земные беды. Оросий работает, как он сам повторяет, даже признает сразу в начале своего опуса, по приказу Августина «praeceptum tuum, beatissime pater Augustine»,[227] при этом он вдобавок сравнивает свое отношение к нему с отношением собаки к хозяину, разумеется, полагает при сем, что он не только должен, но — хочет повиноваться.

Августин и Оросий писали одновременно, и научные исследования не спорят не только о том, сколь много или мало источников (положение с источниками, в свою очередь, запутано) использовал Оросий, но также о том, кто у кого списывал — учитель у мэтра или, что совсем не невероятно, мэтр у ученика, чей труд Августином прочитан, но (пожалуй, из-за некоторых спорных пунктов) никогда не был упомянут.

ЕПИСКОП ИЗ ГИППОНА И ЕВРЕИ

Даже свои последние годы жизни святой использовал для памфлета «Против евреев», в то время почти обязательного для ему подобного. Однако и вообще мы находим у него немало антиеврейских выпадов.

Augustinus, который один — единственный раз сообщает о личном разговоре с евреем, «каким-то иудеем» (из него он выводит значение слова «месть»), нападает на евреев и за их образ жизни, и богословски.

Их деловитость раздражает его так же, как буйная веселость или их жажда развлечений, которые он часто критикует. Он непрестанно упрекает их в посещении спектаклей. Он называет их самыми большими крикунами в театре. А субботу они соблюдают лишь для того, чтобы лакомиться, бить баклуши или, что касается женщин, чтобы «весь день бесстыдно танцевать на своих плоских крышах». Он снова и снова истолковывает псалмы для обвинений против них. Он видит в евреях заведомых склочников, считает их хуже дьяволов, которые, по крайней мере, признавали Сына Божия, который, со своей стороны, даже делал различие между своими приверженцами и ними, «как между светом и мраком». Подобно тому как Иоанн Креститель распознал «яд» евреев и поносил их как «отродье змей», «даже не людей, а змей», Августин срамит их как злобных, диких, жестоких, сравнивает их с волками, обзывает их «грешниками», «убийцами», «выродившимся в уксус вином пророков», «толпой с гноеточивыми глазами», «разворошенной грязью».

Теологически рассматриваемые, утверждает наш эксперт, евреи не понимают, что они читают, «их глаза затуманены», они сами «слепы», «больны», «горьки как желчь и кислы как уксус». Они «виновны в чудовищном преступлении безбожия». Они просто не хотят верить, а Бог «предвидел их злую волю». Этого недостаточно «Отец, от которого он есть, — дьявол». Августин с удовольствием повторяет это снова и снова. А так как их отец дьявол, то они не только обладают страстными влечениями дьявола, но и лгут как он они «видели у своею отца, что говорили, что иное кроме лжи?» Но он, Августин, одновременно адвокат Бога, истины, и воистину свято он вновь и вновь бесстыдно говорит о «нашем пращуре Моисее», «нашем Давиде» — воистине христиане — «даже если они уже жили (вот уж действительно бесспорно) до того как Господь родил Христа во плоти». А после того как поизвращал Библию, насколько ему было нужно, он восклицает «Что же вы и дальше восстаете в дерзком бесстыдстве, — чтобы тем тяжелее упасть и тем презреннее погибнуть?» «У меня нет расположения к вам», — говорит не кто иной, но Господь, Всемогущий». И повторяет, пожалуй, с истинным наслаждением «У меня нет расположения к вам». Хотя это и было невероятно, чтобы евреи закоснели в «злобе», «в своей лжи», но для истории искупительного подвига даже необходимо, богоугодно, что они, нелюбимое меньшинство, рассеяны «от солнечного восхода до солнечного заката», что они бездомно блуждают. Ведь они «в безбожной страсти нововведений, словно совращенные колдовством, отпали к чуждым богам и идолам», а «в конце концов еще и Христа убили».

В «Справочнике истории церкви» католический церковный историк Карл Баус находит в 1979 г теологическое толкование Августином упертости израильтян «исполненным без оскорбления».

Вместе с Сенекой Августин верит, что «этот совершенно преступный народ» навязывает всем странам свои повадки. «Не они будут христианами, а нас они сделают иудеями Нравы евреев для христиан опасны и губительны. Кто их постоянно соблюдает, происходи он из иудейства или язычества, в силу этого низвергается в пасть дьявола». Евреям их враг адресует поговорку. «Отправляйтесь. в вечный огонь» и сообщает они до конца мира останутся рабами, естественно, рабами христиан Августин, который и в своем епископском городе знал «два рода людей, христиан и евреев», теологически лишает последних человеческого облика абсолютно. Чтобы отказать им в возможности прочтения текстов Ветхого Завета, он не только утверждал «Они читают их, как слепые, и поют их, как голуби», он отрицал не только их «избранность», но само их право называть себя евреями. Однако тот, у кого речь идет только о любви и еще раз о любви («Какое огромное благо есть любовь»), охотно и явно удовлетворенно растолковывает все злодеяния, совершенные христианами по отношению к евреям, объясняет их как акт высшей справедливости и считает даже «известные еврейские погромы» (Пиней) божественным наказанием Божественным наказанием были уже разрушение Иерусалима и Иудейская война римлян. Однако святой знает много таких Божьих наказаний, пишет даже, чтобы евреи содрогались среди христиан, он, более того, бахвалится, — возможно, имея в виду первый большой еврейский погром, учиненный его коллегой, св. учителем церкви Кириллом, первое «окончательное решение» в Александрии 414 г. «Вы, однако, услышали, что с ними происходит, когда они осмеливаются чуть-чуть хотя бы подняться против христиан». И он первым из теологов тоже ставит смерть Иисуса в вину евреям его времени, что опять обусловливает их вечное рабство, их perpetua servitus.[228] В 1205 г. эта мысль была воспринята папой Иннокентием III и входит в 1234 г в сборник декретов Григория IX. Однако юдофобство Августина повлияло и на антиеврейское законодательство императора.