Джонатан Летем - Амнезия творца

• Название: Амнезия творца
• Автор: Джонатан Летем
• Издательство: АСТ, Terra Fantastica
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2000
• ISBN: 5-237-05477-3

Он – человек, странствующий по странному миру... или мирам? Он – чужой в чужой стране... ада и существует ли она, эта страна, где вещи – не то, чем кажутся? Есть ли она вообще, эта изменчивая реальность, в которой невозможно отличить кошмар от яви, галлюцинацию от бытия, людей – от монстров? И есть ли разница между монстрами и теми, кто с ними сражается? Говорят – сон разума рождает чудовищ. Но как же тогда разуму пробудиться?

---

– Что значит – единственный настоящий?

– Двое других – только изображения, – сказала она. – Телевизионные персонажи. Как в твоих снах. Я не верю, что они настоящие. Они – из тебя.

– Что за чушь? Иди, это же пленка.

– Чушь? А что не чушь, можно спросить? Кругом сплошная чушь. Я научилась не верить тому, что вижу по телевизору. И всем здешним… Каждый называет себя твоим другом, каждый прикидывается этаким симпатягой… Я думала, ты умнее.

– Иди, это не телепередача. Это видеопленка. Эти люди на пленке – мои знакомые.

– А по мне, они самые настоящие телеперсонажи.

– Иди, ты нелогична. И потом, дело-то в другом. Вот почему мне надо съездить. Йан говорит, я обязан пройти тестирование. Иди, он нас с тобой в покое не оставит. Из кожи вон вылезет, но разлучит.

У нее распахнулись веки, загорелись надеждой глаза.

– Хаос, это не важно. С Йаном как-нибудь справимся…

– Он из правительства, своя рука – владыка. Просто он сдерживается пока, думает, ты ему достанешься. Если я не уйду, он тебе жизнь сломает и назовет это большим везением. Разлучит с детьми.

С минуту она молчала, затем произнесла, не столько к Хаосу обращаясь, сколько к себе:

– Ты просто хочешь внушить, что уходишь ради моего же блага.

– Нет.

– Да. Говоришь, что иначе мне придется туго. А потом Йан скажет: вот еще одно доказательство твоего невезения. Если уйдешь, подтвердишь его правоту. Йан верно говорит, на меня все шишки сыплются.

– Нет. Если я останусь и пройду тесты, нам обоим придется плясать под его дудку. Я ухожу, потому что не верю в невезение.

– А почему бы не сказать прямо? Уходишь, потому что мечтаешь встретиться с той женщиной.

Слово «женщина» повисло между ними, зазвенело в тишине. И не нашлось у Хаоса ответа, способного изгнать его.

– Да ладно, чего уж там, – вздохнула Иди. – Тебе надо разобраться. А то все голову ломаешь. Я же понимаю. Надо ехать. – Помолчав, она добавила:

– И вообще, не могу я больше жить с твоими снами. Такое чувство, будто с ней сплю.

– Дело не только в ней, – сказал Хаос. – Главным образом во мне. Кем я был прежде – вот проблема.

– Ладно. – Она положила в рот крекер. – Больше не хочу об этом говорить.

Он почувствовал себя разбитым. Хоть и настоял на своем.

– А как же Мелинда? – спросила Иди.

– Можно, она у тебя поживет? – Он хотел уехать без Мелинды. Возможно, Иди сочтет это залогом его возвращения. Впрочем, он вовсе не был в этом уверен.

Она ответила не сразу:

– Хорошо.

Но Мелинда стояла в дверях кухни. Телевизор в гостиной работал вхолостую.

– Ты козел, – сказала она. – Хочешь сбежать к той девке. Он стушевался:

– Я денька на два…

– Что, думаешь, с тобой попрошусь? – Ее глаза наполнились слезами, но кривая ухмылка не допускала никакого сочувствия. – Подонок. Ничуть не лучше Келлога, и сны у тебя дурацкие. Ненавижу!

Ту ночь Мелинда и Иди провели в разных спальнях, а Хаос в гостиной сидел перед телевизором, пока не уснул. Разбудили его пробный лучик солнца и рев мотоцикла на улице.

Эверетт вспомнил Сан-Франциско. Фолт долго вез его по городу. Сначала – через Прикрепленный район, затем – в гору, на Нигдешний проезд. В Прикрепленном районе улицы были многолюдны и живописны, сверкали неоном вывески, на тротуарах теснились уличные торговцы, на проезжей части – уйма автомобилей, конных повозок, велосипедов и пешеходов. Владельцы бань стояли рядом с кабинками и зазывали прохо-жих на четвертьчасовую помывку. В мексиканских тавернах яблоку было негде упасть: пьяницы, обычные посетители, дети обычных посетителей, пьяные карманники, малолетние карманники, пьяные дети… Наркоманы в секоналовом полуулете высовывались из окон над магазинами и визгливо перекликались через улицу. Внезапно транспортный поток разделился на две реки, собаки, торговцы и мотоцикл Фолта хлынули на тротуар, уступая дорогу закопченному гиганту – шаттломобилю, космическому челноку на двух колесах; антиграв удерживал его длинное туловище в горизонтальном положении.

Память Эверетта сохранила все в точности – но уже измененным. А может быть, изменился сам Эверетт. Город всегда лежал в руинах, в нем царил Развал, о чем, возможно, многие жители даже не подозревали. «Если останусь здесь, – подумал Эверетт, – то в конце концов, наверное, стану таким же, как они».

Фолт пытался вернуться на проезжую часть, но изъеденный ржавчиной робот-телевангелист, шатаясь, заступил мотоциклу путь. Каждое движение ферропластмассовых конечностей отзывалось скрипом, и когда робот молитвенно опустился на колени, Эверетт увидел разлохмаченные резиновые подошвы, свисающие с его пяток. Фолт бибикнул, теле-вангелист поднял голову – квадратный ящик с компьютерным изображением лица на дисплее – и забубнил проповедь, таращась на них видеоглазом.

Эверетт вспомнил и эти машины, хотя ни одну из них не видел в столь плачевном состоянии. Как правило, они не упускали даже пустяковой возможности разразиться на углу проповедью, дабы обратить прохожих в любую веру из своего богатого арсенала. Этот же робот призывал поклоняться только ему самому.

Фолт снова посигналил. Изображение на экране – щекастая физиономия сельского проповедника средних лет – дрогнуло, на лбу и подбородке пролегли морщины.

– Заблудшая овца, – сказал робот, – не надобен ли тебе пастырь?

– Прочь с дороги, – рявкнул Фолт. Телевангелист лишь основательнее расположился на асфальте и обвиняюще наставил палец:

– Или дьяволы уже?..

– О Господи! – Фолт, упираясь пятками в тротуар, покатил мотоцикл назад.

– Дьявол! Скажи имя владыки твоего! – кипятился робот. Из карманов его ветхой хламиды сыпались на асфальт религиозные брошюры.

Теперь Эверетт вспомнил и Фолта. Вспомнил и свое противоречивое отношение к нему: симпатию пополам с презрением. Эверетт и Кэйл дружили, а Фолт был в компании третьим. Ходил за ними, точно собачонка. Последним вникал в любую хохму. Вот как подвела память… Эверетт покраснел от стыда, вспомнив, как позволил Фолту без толку таскать его по всему Вакавиллю да еще учинить скандал в ресторане… Эверетт без труда избежал бы такой неприятности, но Хаосу недоставало его знаний.

"Дурак ты, Хаос, – подумал Эверетт. – Но все-таки ты привел меня сюда».

Нигдешний проезд окутывал туман. Въезжая в него, Эверетт вдруг вспомнил зелень. И поспешил забыть. Сплошное зеленое марево в горах не имело никакого сходства с белым покровом на холмах пообочь проезда. В Сан-Франциско всегда туман.

Они выехали из города в зону полных разрушений. Лишь изредка из тумана выглядывала крыша, да иногда он редел настолько, что показывались дома по сторонам улицы. Но здесь, в отличие от Прикрепленного района, было тихо, машины стояли либо запаркованные, либо брошенные, на тротуарах – ни души, а за тротуарами подъездные дорожки и лестницы вели опять же в туман.

Когда Фолт затормозил у ворот Хочкисса, Эверетт обомлел – он сразу узнал это место. Дом, надменный и неприступный, возвышался над стеной из кипарисов. Верхний этаж – почти целиком стеклянный, викторианская архитектура заменена рядом окон в модерновом оранжерейном стиле. Солнца было не видно, но стекло все равно разбрасывало блики, и у Эверетта заболели глаза. Сразу за воротами Фолт оставил мотоцикл, и по мощенной булыжниками подъездной дорожке они с Эвереттом шли молча.

Фолт спустился по бетонной лестнице на цокольный этаж. Эверетт посмотрел на верхнюю дверь и вспомнил еще кое-что:

– Кэйл тут вместе с отцом живет?

– Увидишь.

Когда-то цокольный этаж служил Эверетту и Кэйлу штаб-квартирой, тут они хохмили, и Фолт смеялся последним. А теперь этаж больше смахивал на пещеру троглодита. На полу – вразброс одежда и постельное белье, зато нет ни книг Кэйла, ни компьютера.

– А где Кэйл? – спросил Эверетт.

– Теперь я тут живу, – сказал Эверетт. – Пива хочешь? Эверетт пожал плечами.

– Сейчас. – Фолт подошел к огромному обшарпанному холодильнику; на эмали цвета яичной скорлупы бросались в глаза уродливые пятна от соскобленной грязи. На дверце висел замок. Фолт нашел в кармане ключ, отомкнул замок, отворил дверцу, и Эверетт мельком увидел содержимое: на нижних полках битком – шестибутылочные упаковки, в верхнем отделении и нишах дверцы – закупоренные пробирки.

Фолт вручил Эверетту бутылку пива, взял другую и тщательно запер холодильник. Эверетт рассмотрел бутылку. Пробка была зажата с помощью слесарного инструмента, возможно плоскогубцев, что ободрало металлические рубчики вместе с частью стеклянной нитки. Этикетка, наклеенная поверх выцветших останков предыдущей, гласила: «Настоящий эль Уолта». Эверетт пригубил – кустарщина. На ступеньку выше джина ванного разлива, который он пивал в Хэтфорке. Но только на ступеньку.

– Где Кэйл? – снова спросил он. И подумал: «Где Гвен?» Но не произнес.

Губы Фолта чмокнули, отрываясь от бутылки.