Журнал «Если» - «Если», 2003 № 12

• Название: «Если», 2003 № 12
• Автор: Журнал «Если»
• Издательство: Издательство ЛК пресс
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2003
• ISBN: ISSN0136-0140

Кейдж БЕЙКЕР. КОРОЛЕВА МАРСА

Марс атакуют! Политики, авантюристы и недолечившиеся психи.

Олег ДИВОВ. ЛИЧНОЕ ДЕЛО КАЖДОГО

Понятно, что речь идет о выборах. Но что, в конце концов, выбираем-то?!

Брайан ПЛАНТ. ПОЮЩАЯ МАШИНА

Не секрет, что роботы способны на высокую и жертвенную любовь.

Чарлз ШЕФФИЛД. ЗАБРОШЕННАЯ ЗЕМЛЯ

В этой детективной истории все непросто. Даже физика происходящего.

Андрей ЩУПОВ. СМОТРИТЕЛЬ

Бывший председатель бывшего сельсовета тужит о рухнувшей карьере, однако приобретает полномочия, о каких и не мечтал.

Пол МАКОУЛИ. РИФ

Этот объект поражает ученых разнообразием биологических видов, но научный проект хотят закрыть.

Дмитрий ЯНКОВСКИЙ. ПАРАДОКС ФИЛИМОНОВА

Горе-спасателя за «заслуги» собираются отправить на пенсию, однако неожиданно поручают ответственное задание.

ВИДЕОДРОМ

Фродо — молодой, да из ранних… Мало кто запоминает их имена, но их вклад в кинофантастику переоценить трудно… Все больше мистики на экране: вампиры, оборотни и монстры плодятся и размножаются.

Андрей СТОЛЯРОВ. О ТОМ, ЧЕГО НЕТ

Нет, речь не о деньгах: кое-когда они все же появляются. А вот этой «материи» нет в принципе. Хотя очень хочется ее увидеть.

ЭКСПЕРТИЗА ТЕМЫ

Как и ожидалось, для фантастов человеческая достоверность важнее реалистичности создаваемых моделей.

РЕЦЕНЗИИ

Редкий случай: рецензенты почти поголовно добродушны. Интересно, что бы это значило?

КУРСОР

Перемещаясь по экрану фантастики, курсор непременно задержится на иконке «Новости».

Кирилл БЕНЕДИКТОВ. ГЕНИИ? В СЕРИЮ!

Откуда у дона российская грусть?.. На этот раз издательство «Новая Космогония» представило читателям книгу испанского автора.

Эдуард ГЕВОРКЯН. ТОП-МЕНЕДЖЕРЫ ПОСТАНОВИЛИ

Их коллективное решение комментатора радует. Правда, с оговорками.

Вл. ГАКОВ. ЧЕЛОВЕК СО СВОИМ ЛИЦОМ

…или Бегущий по лезвию жанра.

ПЕРСОНАЛИИ

Кое-какие подробности о жизни и творчестве, предложенные самими авторами. И сведения, собранные библиографами.

ПРИЗ ЧИТАТЕЛЬСКИХ СИМПАТИЙ

Редакция призывает читателей принять участие в организации литературной премии имени Кира Булычёва. И ответить на вопросы нашей традиционной анкеты.

---

Более известны работы Римского клуба, созданного в конце 1960-х годов итальянским промышленником Аурелио Печчеи, сумевшим объединить западный интеллектуализм с финансовыми потоками политики и экономики. Теория «пределов роста», выдвинутая аналитиками этой организации, в частности — Дж. Форрестером и супругами Медоузами, оказала колоссальное влияние на развитие индустриальных западных стран, особенно европейских, и расширила либеральный рынок за счет экологических и ресурсосберегающих технологий.

Успех этих аналитических разработок повлек за собой образование аналогичных центров по всему миру. Метод нормативного прогнозирования был дополнен и углублен современными техниками исследований: проблемно-целевым поиском (техникой целеполагания), «дельфийской техникой» (многоуровневым опросом экспертов), техниками «стратегирования», «сценирования», «логирования». Ни одна страна мира не обходится ныне без обращения к материалам такого рода.

Однако нормативное прогнозирование при всех своих явных достоинствах, которые и выдвинули его в лидеры аналитики, имеет один существенный недостаток. Оно не принимает в расчет фундаментальное свойство будущего — его принципиальную новизну. Будущее — это не то, что имеется, а то, чего нет, и глобальные проблемы, действительно время от времени возникающие перед человечеством, решаются, как правило, не за счет уже существующих технологий, а путем перехода цивилизации на новый системный уровень, где такие проблемы либо оказываются второстепенными, либо снимаются вообще.

Собственно, все провалы государственного планирования, все его ошибки и следующие из них социально-экономические тупики (а таких провалов и тупиков за последние десятилетия накопилось великое множество) свидетельствуют о недостаточности данного метода. Нормативное прогнозирование имеет дело не с будущим в истинном его воплощении, а опять-таки с «продолженным настоящим» и фактически бессильно перед теми вопросами, в большинстве своем «перпендикулярными», которые подлинное будущее задает текущей реальности.

Более перспективен поэтому метод, идущий не столько «от материала», то есть от потенцирования реальности, сколько «от результата», который задается «поверх» материального мира — метод конструирования утопий, основанный на парадоксальной формуле: «Чтобы получить икс, надо иметь немного этого икс». Данный метод предполагает сначала создание определенного «образа будущего» и лишь затем — инсталляцию этого образа в конкретную историческую действительность.

Конструирование утопий возникло вместе с осознанием истории как процесса. Одним из первых образов будущего было уже идеализированное государство Платона, управляемое, по мысли автора, не политиками, почти всегда стремящимися к достижению сиюминутных целей, а философами, понимающими онтологическую ценность «высоких смыслов». Громадный христианский проект, начавший возникать на рубеже нашей эры, предложил свой образ будущего в виде Царства Божьего, основанного на справедливости и любви — разумеется, в том виде, как их представляла себе европейская теософия. А последующие проекты, как правило, генетически связанные с христианским («Утопия» Томаса Мора, «Город солнца» Томмазо Кампанеллы, «Христианополис» Иоахима Флорского и более поздние), детализировали этот на первых порах достаточно схоластический образ и породили многочисленные попытки инсталлирования его в реальности: фаланстеры, общины, коммуны, религиозные секты, которые можно рассматривать как неосуществленные локусы подобного будущего.

Здесь любопытно то, что, едва зародившись, утопия сразу же властно потребовала воплощения в жизнь. Уже Платон, как и Сен-Симон через две тысячи лет после него, пытался заинтересовать своими идеями тогдашних правителей. В этом, кстати, проявляется одно из главных достоинств метода конструирования. Само существование образа будущего, каким бы далеким и умозрительным оно, на первый взгляд, ни казалось, уже несомненно воздействует на реальность и обладает поэтому созидающей силой. Образ будущего открывает психологически внятную социальную перспективу, устраняет атавистический страх человека и общества перед неизвестностью, создает «точку схождения» спонтанных векторов настоящего и тем самым конвергирует разнонаправленную активность эпохи. «Коллективное бессознательное» не пребывает отныне в разрушительной смысловой пустоте; напротив, оно устремлено к вполне очевидному и привлекательному горизонту.

Однако здесь же проявляется и главный исторический недостаток метода конструирования. Образ будущего в этом случае действительно представляет собой некий общественный идеал, возгонку реальности, произведенную температурой мысли или художественного прозрения, и, как всякая эманация, почти не имеет соотнесения с материальной стороной бытия. Проще говоря, «желаемое будущее», нарисованное утопистами, абсолютно недостижимо, потому что оно чаще всего никак не сцеплено с механикой исторического развития.

Поэтому социальные инсталляции живут недолго. Фаланстеры и коммуны, создаваемые последователями Сен-Симона, Оуэна, Фурье, распадались почти сразу же после своего образования. Фашизм, несмотря на первоначальные головокружительные успехи, продержался всего 12 лет. Социализм (советского типа) — 74 года. А либерализму западного формата, если считать моментом его инсталляции возникновение в Европе и США гражданского общества в начале 1970-х годов, пока еще немного лет. Механика возникновения будущего неумолима. Все, что не соответствует внутренним законам истории, будет ими деформировано или уничтожено. Образ будущего не может быть схоластически произвольным, выдуманным «из головы». Он должен находиться «внутри» определенных цивилизационных параметров.

Только тогда конструирование будущего станет возможным.

* * *

Итак, реальное будущее возникает как инсталляция крупных цивилизационных трендов, которые, переустраивая настоящее, образуют собой новую реальность истории. Однако мощный цивилизационный тренд — это процесс всегда многоуровневый, многозначный, вариативный, овеществление его в настоящем может происходить самыми разными способами и потому реальное будущее, которое он создает, существует не в одном-единственном варианте, как нам иногда кажется при взгляде «отсюда», а в виде нескольких более или менее равноправных между собою версий.

Каждая такая версия будущего лежит, разумеется, внутри новых цивилизационных параметров, создаваемых трендами, и вместе с тем эти версии достаточно сильно отличаются друг от друга. По субъективной ориентации здесь можно выделить благоприятную версию — тот образ будущего, который нас устраивает больше всего, и, соответственно, неблагоприятную версию — будущее, осуществления которого мы не хотели бы ни при каких обстоятельствах.

Вероятно, имеет смысл дополнительно подчеркнуть, что не следует путать версии будущего с утопиями или антиутопиями. И утопии, и антиутопии, как уже говорилось, представляют собой предельно идеализированную реальность. Они, разумеется, могут служить сильнейшими аттракторами (точками притяжения) социальных процессов, как это, например, произошло с утопией социализма в СССР, но ни в коем случае не могут быть осуществлены на практике. Идеал потому и является идеалом, что предельно очищен от каких-либо признаков реального бытия. Разница здесь такая же, как между человеком и ангелом. Ангелы пребывают на небе, но не могут, во всяком случае долго, жить на земле. Они к этому просто не приспособлены. Так же и трансляция идеала в реальность искажает его до неузнаваемости. Поэтому утопии недостижимы. А версии будущего, в противоположность им — это то, что может быть реально осуществлено.

Более того, отличаясь друг от друга различными характеристиками, все версии будущего одновременно имеют и некое общее содержание. Это так называемое неизбежное будущее — та часть его, которая объективизирована самим ходом истории. Неизбежное будущее составляет, вероятно, значительный объем любой версии и возникает независимо от нашего желания или нежелания. А благоприятная или неблагоприятная версии будущего «сдвинуты» относительно неизбежного будущего на те решения, которые примут в настоящем. Этим конструкционный подход отличается как от известной схемы классического марксизма Энгельса, где реальное и неизбежное будущее всегда совпадают, так и от подхода к истории как к спонтанному, ничем не регулируемому процессу, многократно проходящему через «воронки», в которых реальное будущее также редуцируется до неизбежного.

Разницу между неизбежной составляющей будущего и той его версией, которая в итоге будет осуществлена, можно пояснить следующим примером. Атомная бомба представляла собой в истории человечества технологический абсолют. Появление ее было предопределено всей логикой развития техносферы. Раз уж открыта ядерная реакция, освобождающая колоссальную энергию вещества, значит, рано или поздно она будет приспособлена для военных целей.