Национальный эпос армянского народа - Давид Сасунский

• Название: Давид Сасунский
• Автор: национальный эпос армянского народа
• Жанр: Историческая проза

Переложение одного из вариантов эпоса в прозе, созданное поэтом и прозаиком Наири Зарьяном и переведенное на русский язык Н. М. Любимовым в 60-х года XX века.

---

Поворотил Давид коня на восток и помчался.

Долго ли, коротко ли, домчался он до города пахлевана Гамзы и спросил:

– Где живет пахлеван Гамза?

– В своем дворце, – отвечали ему.

Пахлеван Гамза даже сидя достигал высоты в пять алепских кангунов.

Давид поздоровался с ним. Гамза в ответ чуть прищурил глаз.

– Пахлеван Гамза! – молвил Давид. – Я приехал к тебе за подарком для Хандут-хатун.

– Кто ты? – спросил пахлеван Гамза. – Как тебя зовут?

– Давид Сасунский, твой слуга.

Пахлеван Гамза смерил Давида взглядом с ног до головы, затем снял с мизинца кольцо и сказал:

– Оно стоит семьсот золотых. Возьми и отвези Хандут-хатун от меня в дар.

– Нет, – возразил Давид, – я приехал не за кольцом. Я приехал за твоей головой, чтобы отвезти ее в дар Хандут-хатун.

– Что?.. Что ты сказал? Ты за моей головой приехал?

– Вот как Бог свят, за твоей головой. Посмотрим, кто кого.

– Сопляк!

– Это мы еще увидим, кто из нас сопляк.

Сели они на коней и с палицами в руках налетели друг на друга. Часов пять подряд сражались, один в другого палицы метали – никто никого не одолел. Тогда они сошли с коней и сцепились врукопашную, друг другу трепку задавали, друг другу ребра пересчитывали, друг другу бока мяли – перевеса ни на чьей стороне не было. Тогда Давид вспомнил молитву, вслух ее произнес:

Хлеб, вино, всемогущий Господь,

Богородицы храм на горе,

На плече моем Ратный крест… -

схватил пахлевана Гамзу, оземь его ударил, коленом его прижал и выхватил меч-молнию, чтобы голову ему отсечь. Пахлеван Гамза взмолился:

– Давид! Выслушай меня, а тогда и голову руби.

– Ну говори!

Вот что сказал ему пахлеван Гамза:

Нынче последний мой день.

Облегла меня смертная сень.

Слава, отчизна – как тень,

Что прошла по лицу.

Миром не править Рустаму, знатному храбрецу,

Не править и Сулейману, первому мудрецу,

Не править Гамзе-удальцу.

Не видеть мне звезд небесных, не видеть и света дня -

Пришел Давид Сасунский и отнял жизнь у меня…

Давид голову пахлевана Гамзы в хурджин положил, сел на Конька Джалали и помчался к Хандут-хатун.

ЕДИНОБОРСТВО ДАВИДА С ХАНДУТ-ХАТУН. ДАВИД ДАЕТ КЛЯТВУ ЧЫМШКИК-СУЛТАН

Давид бился днем, а вечером возвращался к Хандут-хатун. В этот вечер он не вернулся.

– Горе мне! – сказала Хандут-хатун. – Убили Давида!

На рассвете она встала, надела на себя мужские одежды, вооружилась и понеслась на поле битвы с тем, чтобы или прийти Давиду на помощь, или взять его тело, поплакать над ним и предать его земле.

Долго пробиралась Хандут среди мертвых тел. Всех павших воинов богатырского сложения она подцепляла копьем и поворачивала к свету – нет ли Ратного креста у них на плече.

А навстречу ей ехал Давид.

Он еще издали приметил: Хандут копьем приподнимает тела, что-то ищет у мертвецов на плечах, а затем снова опускает на землю. Давид закрыл лицо красным платком и, изменив голос, сказал:

– Здравствуй!

Хандут ничего ему не ответила.

– Эй, молодец! – крикнул Давид. – Я – путник. Повстречался с тобой и поздоровался. Почему ты мне не ответил?

– Не твое это дело, – сказала Хандут. – Не хочу я с тобой здороваться и не буду. Проезжай!

Давида смех разбирал.

– Скажи ты мне, ради Бога, – снова заговорил он, – куда ты путь держишь и отчего ты такой сердитый?

– Чего пристал? – крикнула Хандут. – Говорят тебе, проезжай!

Тут уж Давид не выдержал, рассмеялся:

– Знаю я, кого ты ищешь! Три дня назад я его убил. Не веришь? Его голова лежит в моем хурджине.

«Конь – Давидов, но всадник не похож на Давида, – подумала Хандут. – Неужто это он Давида убил и сел па его коня?» От одной этой мысли Хандут всю передернуло.

– Ты язык-то не распускай! – сказала она. – Тебе не под силу его убить. Не родился еще на свет такой человек, который мог бы его убить!

– А вот я, как видишь, родился на свет и убил того человека. Коли хочешь мужа, выходи за меня.

– Если ты убил Давида Сасунского, так убей и меня. Только через мой труп ты сможешь проехать, Я тебя не пущу. Мы должны биться.

– Биться?.. Добро!

И завязался у них бой. Кони землю копытами взрыхлили, боевая пыль поднялась, небо затмила. Бойцы кружили, взмахивали палицами – перевеса ни на чьей стороне не было.

Давид бил шутя, Хандут била, не помня себя от ярости, била насмерть.

Наконец Давид сказал:

– Коней жалко! Давай врукопашную!

Сошли они с коней, сцепились. Давид повалил девушку, коленом ее прижал.

– Ой, удалец, не убивай меня! – взмолилась Хандут-хатун. – Я – женщина!

Рассмеялся Давид:

– Я знаю, что ты женщина! – сказал он. – Это я тебе отомстил за то, что ты меня – помнишь? – кулаком двинула по лицу, так что кровь потекла.

– Ой!.. – вскричала Хандут-хатун. – Это ты, Давид?

– Он самый!

– Ненаглядный мой! Значит, ты жив-здоров?

– Еще здоровей, чем был до войны.

Поднял Давид Хандут-хатун и поцеловал ее. Сели они на коней, поскакали домой. А когда приехали, достал Давид из хурджина голову пахлевана Гамзы и бросил ее к ногам Хандут-хатун.

– Этот человек – Давид Сасунский, – сказала Хандут родителям своим и братьям, – он убил Мсра-Мелика, освободил Сасун. Он разгромил вражье войско, убил царя восточного, убил паря западного, убил царя оханского, убил царя тоханского, убил пахлевана Гамзу, освободил Капуткох, – все это он сделал ради меня. Чем же мы его вознаградим?

Мать с отцом и братья Хандут сказали:

– Мы тебя отдадим за этого человека, а в приданое за тебя дадим землю от Ерана до Бандымаху.

Давид и Хандут собрались ехать в Сасун. Одежды и наряды невесты навьючили на шестьдесят коней, которых им подарил Вачо Марджо.

Давид сел на Конька Джалали, Хандут – на белого коня, и они тронулись в путь.

А как ехали через Хлат, преградила им дорогу Чымшкик-султан.

– Куда путь держишь, косноязычный Давид? – спросила она. – Ты обручился со мной, мы с тобой кольцами обменялись, а теперь ты Хандут из Капуткоха взял себе в жены? Что так? Разве я некрасива? Почему ты меня разлюбил? Коли так, должны мы с тобою биться. Или я тебя убью и мы с Хандут останемся вдовами, или ты меня убьешь и тогда женись себе на Хандут-хатун. Пока я жива, тебе другой жены не видать, так ты и знай!

«Как тут быть? – подумал Давид. – Если я стану биться с ней и убью, пойдет молва по свету: Давид Сасунский убил женщину. Да и как мне сражаться с женщиной при Хандут-хатун?»

Отвел Давид в сторону Чымшкик-султан и сказал:

– У меня к тебе просьба… Со мною девушка. Если мы сразимся при ней, она может вмешаться, попадет под копыта коней. Отпусти меня домой – я отдам ее на попечение дяде и через неделю приеду с тобой сражаться.

– Поклянись хлебом и вином, что через неделю приедешь сражаться со мной!

Давид поклялся:

– Клянусь хлебом, вином, Господом всемогущим, Богородицей-на-горе и Ратным крестом на правом моем плече, что через неделю я возвращусь в Хлат и сражусь с тобой.

Чымшкик-султан посторонилась:

– Поезжай!

Давид и Хандут продолжали свой путь в Сасун.

Сасунские князья и простолюдины повели Давида и Хандут в церковь, повенчали их, потом зарезали семьдесят оленей, семьдесят диких баранов, притащили семь карасов семилетнего вина, позвали семь пар гусанов, семь дней, семь ночей свадьбу справляли, и стар и млад ели, пили, веселились.

Как скоро Хандут-хатун заключила в свои объятия Давида, забыл он ту клятву, что дал Чымшкик-султан, и не вспоминал о ней ровно семь лет.

РОЖДЕНИЕ МГЕРА И СМЕРТЬ ДАВИДА

Давид больше не пил вина.

Он был пьян от любви к Хандут-хатун.

Однажды он ей сказал:

– Хандут! Я вывез тебя из Капуткоха, отнял у пятидесяти пахлеванов – согрешил перед ними. А теперь меня мучает совесть. Слыхал я, что в Гюрджистане красивых девушек не счесть. Я соберу пятьдесят пахлеванов, отведу их в Гюрджистан, сыщу для них пятьдесят невест, постараюсь сделать так, чтобы каждому из них невеста по душе пришлась, всех переженю, а затем возвращусь в Сасун.

А Хандут-хатун на это сказала:

– Давид! Ты меня у отца с матерью отнял, привез сюда, а теперь покидаешь меня, уходишь?

– Хандут! – молвил Давид. – Если даже я тысячу лет проживу рядом с тобой, все равно мне любовью твоей не насытиться. Я должен идти. Не пойду – меня замучает совесть, и я умру.

Знала Хандут: если Давид что скажет – значит, так тому и быть. А Хандут была покорна, как всякая женщина, и она примирилась со своей судьбой.

– Давид! А коли у нас с тобой сын родится, как назвать его? – спросила она.