Национальный эпос армянского народа - Давид Сасунский

• Название: Давид Сасунский
• Автор: национальный эпос армянского народа
• Жанр: Историческая проза

Переложение одного из вариантов эпоса в прозе, созданное поэтом и прозаиком Наири Зарьяном и переведенное на русский язык Н. М. Любимовым в 60-х года XX века.

---

Истребил Давид столько же, сколько Конек Джалали.

Пыль столбом поднялась, занавесила небо. Солнце затмилось. Один лишь Давидов меч-молния сверкал в пыльном тумане.

В полдень бурные потоки крови унесли тела мсырских воинов к Батманскому мосту и свалили в реку.

Половина мсырского войска была разбита. Осталась еще половина. Среди уцелевших оказался седой старик. Ему хотелось остановить кровопролитие, и он, пробивая себе дорогу копьем, направился к Давиду.

– Пустите меня! – кричал он. – Я говорить с Давидом намерен!

А Давиду издали послышалось: «Давид – мерин». Оскорбился Давид, остановил коня и крикнул старику:

– Старик! Почему ты меня называешь «мерин»? А мсырский старый воин ему на это ответил:

– Драгоценный ты мой Давид! Ты ослышался. Я сказал: «Я говорить с Давидом намерен».

– О чем же ты хочешь со мной говорить, дедушка?

– Скажи ты мне, ради Бога, Давид: за что ты нас громишь, что мы тебе сделали?

– А я вовсе не хотел вас громить, – отвечал Давид. – Мсра-Мелик объявил мне войну – как же мне не воевать?

– Чудной ты парень, как я погляжу! – молвил мсырский старик. – Войну тебе объявил Мсра-Мелик, а ты с нами воюешь? В чем пред тобой провинились эти несчастные, горемычные люди? Каждый из них – единственный источник света в домашнем их очаге, каждый из них – единственный кормилец в семье. Кто оставил престарелых родителей, кто – молодую невесту, кто – детей-сирот. Мсра-Мелик всех нас силком погнал на войну. Он и есть враг Сасуна. Коли охота тебе воевать, так воюй с ним.

– А ведь ты правду молвил, старик! – рассудил Давид. – Но где же Мсра-Мелик? Зачем он привел сюда такую несметную силу? Чего ему надо от меня, чего ему надо от вас?

– Мсра-Мелик спит у себя в шатре. Во-он его шатер! Большой, зеленый…

– А почему полотнища его шатра то подымаются, то опускаются? – приглядевшись, спросил Давид.

– К верху его шатра привешено семь пудов свинца, – отвечал старик. – Когда Мсра-Мелик выдыхает воздух, свинец поднимается, а вместе с ним поднимается и весь шатер; когда же вдыхает, свинец опускается прямо ему на губы, а вместе со свинцом опускается и весь шатер.

Помчался Давид и на всем скаку осадил коня у зеленого шатра. Вход в шатер охраняли два могучих пахлевана. Семь девушек пятки Мсра-Мелику чесали. У изголовья сидела Исмил-хатун. В шатре был постлан богатый ковер.

– Разбудите Мсра-Мелика – пусть он выйдет ко мне! – громким голосом сказал пахлеванам Давид.

– Мы не смеем его будить, – отвечали пахлеваны. – Проспит он семь дней. Три дня прошло, осталось четыре. По прошествии четырех дней он сам проснется.

– Не стану я ждать, пока он проснется, пока перевернется! – крикнул Давид. – Несчастных, горемычных людей собрал, согнал на войну, а сам лежит и спит! Разбудите его! Коли смерти на него нет, так я ему – смерть, коли ангел еще не приходил по его душу, так я по его душу пришел! Я его так усыплю, что он во веки веков не проснется.

Пахлеваны накалили вертел и приложили к ногам Мсра-Мелика. Мсра-Мелик зевнул:

– А-а-а!.. Матушка! Девушки плохо мне постель постелили. Меня блоха укусила.

Сказал и опять захрапел.

Тогда пахлеваны накалили лемех от плуга и приложили к ногам Мсра-Мелика.

Мсра-Мелик перевернулся на другой бок:

– А-а-а!.. Матушка! Девушки плохо мне постель постелили. Меня клоп укусил.

– А, да ну, какая там еще блоха, какой там еще клоп! Вставай, Мсра-Мелик! – громовым голосом вскричал Давид. – Я за тобой приехал! Вставай, будем биться не на жизнь, а на смерть!

Мсра-Мелик закряхтел, зевнул во весь рот, одной рукой правый глаз открыл, другой рукой – левый, взглянул – и что же он видит?

Перед шатром Давид, весь в крови, на боевом коне сидит.

Подивился Мсра-Мелик.

– Кто ты таков? – спросил он.

– Я – Давид, сын Львораздирателя Мгера. Ты меня вызвал на бой – вот я и пришел. Вставай!

Мсра-Мелик залился хохотом:

– Ха-ха-ха-ха! Это ты, косноязычный Давид? Давно ли ты научился верхом ездить?.. Прочь отсюда, щенок! Можешь хвастаться: «Я, дескать, подъехал к шатру Мсра-Мелика, звал его, а он струсил – не вышел». И то для тебя слишком большая честь.

– Кто прежде времени смеется, тот потом плакать будет, – заметил Давид. – А теперь вставай. Сразимся!

Мсра-Мелик опять закатился хохотом.

– Эх ты, заика несчастный! Ну куда тебе со мной сражаться? Если мне тебя на завтрак подадут, то на обед ничего не останется; если мне тебя на обед подадут, то на ужин ничего не останется.

– Вставай, вставай! – прикрикнул на него Давид. – Я тебе и завтрак, и обед, и ужин, да еще твои поминки в придачу.

Тут Мсра-Мелик дунул изо всех сил – он воображал, что Давид сейчас так и покатится, словно перекати-поле. От его дыха шатер в семи местах разорвался, травы с корнем выдернулись, с пылью смешались, несколько деревьев сломалось, камни покатились – только Давид неподвижно сидел на коне. Испугался Мсра-Мелик и заговорил по-другому:

– Давид! К чему торопиться? Слезь с коня, зайди ко мне в шатер, мы с тобой поедим, отдохнем, а потом выйдем из шатра и сразимся.

– Не сойду я с коня, – отвечал Давид. – Ты несчастных, горемычных людей на верную смерть сюда пригнал, они сейчас гибнут напрасно, а мы с тобой прохлаждаться будем? Нет, выходи на бой! А там что Господь даст!

Тут к Давиду Исмил-хатун подошла.

– Давид, родной мой! – сказала она. – Ты нынче долго сражался, устал. Сойди с коня, покушай, отдохни, а сражаться будете потом.

Так слезно просила она Давида, что он сдался на уговоры и начал слезать с коня. Джалали на дыбы – не дает Давиду сойти.

А дело-то в том, что по приказу Мсра-Мелика и его матери при входе в шатер была выкопана глубокая-глубокая яма, а сверху богатым ковром прикрыта, чтобы Давид, проходя в шатер, в эту яму свалился. Исмил-хатун долго языком молола, долго уговаривала, упрашивала Давида, наконец стащила-таки его с коня. Рассердился Конек Джалали, взвился на дыбы и поскакал к Цовасару.

Как только Давид вошел в шатер, как только левой ногой ступил на богатый ковер – бух! – так в яму и ухнул.

– Прахом ты был и в прах возвратишься! – прорычал Мсра-Мелик, лег и опять заснул.

…В ту ночь приснился Горлану Огану сон: звезда Мсыра горела ярко, звезда Сасуна угасала. Горлан Оган в ужасе проснулся.

– Вставай, жена, вставай! – сказал он. – Я видел во сне: звезда Мсыра горела ярко, звезда Сасуна угасала. Это значит: Давид в беде.

Сарья-ханум обиду на Давида затаила в сердце.

– А, чтоб тебя! – проворчала она. – Спишь ты в свое удовольствие, а сны за других видишь и мне спать не даешь!

Лег Горлан Оган, заснул, опять сон увидел и пробудился.

– Вставай, жена! Опять мне привиделся сон: звезда Мсыра восходила, звезда Сасуна заходила. Это значит, что Давид стал еще ближе к смерти.

Сарья-ханум разозлилась:

– Будь ты неладен, глупец! Чего тебе не спится? Давид сейчас где-нибудь пирует, а ты мне спать не даешь!

Горлан Оган снова заснул и снова проснулся.

– Вставай, жена! Звезда Мсыра поглотила звезду Сасуна. Это значит: убили Давида. Вставай, зажги светильник.

Обозлилась Сарья:

– Полно тебе, старик, сны рассказывать! Дай мне поспать спокойно.

Оскорбился Горлан Оган, ударил жену в бок и сказал: – Ты – чужачка, не болит у тебя сердце за Сасунское царство. Вставай и зажигай светильник, а не то…

Сарья встала с ворчаньем, зажгла светильник, принесла Огану доспехи и оружие.

Горлан Оган завернулся в семь буйволовых шкур, а чтобы не лопнуть от собственного крика, обмотал себя семью цепями, какими связывают буйволов, впряженных в один плуг, затем пошел в конюшню и, войдя, положил руку на спину белого коня.

– Белый конь! Когда ты домчишь меня до того места, где бьется Давид?

Белый конь пригнулся, на брюхо упал.

– К полудню, – отвечал он.

– Пусть тебе впрок не пойдет мой корм! Что я к полудню там застану? Бой Давида или его смерть? – сказал Оган и положил руку на спину красного коня. – Красный конь! Когда ты домчишь меня до поля битвы?

Красный конь пригнулся, на брюхо упал.

– К утру, – отвечал он.

– Пусть тебе впрок не пойдет мой корм! Что я поутру там услышу?

Давида победный клик или Давида предсмертный крик? – сказал Оган и положил руку на спину вороного коня. – Конь вороной! Когда ты домчишь меня до того места, где бьется Давид?

Вороной конь не пригнулся, не упал на брюхо.

– Ступи в стремя левой ногой, и если сумеешь удержаться, то, прежде чем ты правую ногу над седлом занесешь, я тебя до поля боя домчу.

Поцеловал Горлан Оган вороного коня в лоб, вскочил – и конь духом домчал его до Цовасара. На самой вершине Оган остановился и огляделся по сторонам. Конек Джалали издали Давидова дядю увидел, заржал, подбежал. Глаза у коня полны были слез.