Бенгт Даниельсон - Большой риск. Путешествие на "Таити-Нуи"

• Название: Большой риск. Путешествие на "Таити-Нуи"
• Автор: Бенгт Даниельсон
• Издательство: Московский рабочий
• Жанр: Путешествия и география
• Год: 1962

Замечательная книга известного шведского путешественника Бенгта Даниельссона — он любил море так же безрассудно и страстно, как некоторые мужчины любят желанных женщин. Но, к сожалению, это была любовь без ответа, так как большая часть его многочисленных плаваний кончалась катастрофой. Пожалуй, уже раз десять его спасали от преждевременной, но, казалось, верной смерти в волнах океана.

---

Эрик весь свой досуг посвящал чтению книг по океанографии и этнографии и делал записи для будущей диссертации о мореплавании полинезийцев. Он всегда жил в собственном мире, все неприятности воспринимал с олимпийским спокойствием и, казалось, был настолько занят своими мыслями, что не замечал происходящего вокруг. Франсиско больше всего интересовался рыбной ловлей. Он мог часами сидеть на палубе с таитянской пикой в руке и охотиться за золотой макрелью и тунцами. Но добыча его была очень скудной, что, впрочем, скорее объяснялось тем, что в этих широтах вообще мало рыбы. Франсиско родился и вырос на Таити и был не менее искусным рыболовом, чем коренные островитяне.

Наш радист Мишель, передав на Таити ежедневную сводку о погоде и новостях, забавлялся перекличкой с радиолюбителями многих стран мира, в том числе таких отдаленных, как Сирия или Норвегия. Иногда он брал подводное ружье, подаренное ему китайскими спортсменами перед отплытием из Папеэте, и прыгал в море охотиться за рыбой, однако успехи его были не лучшими, чем у Франсиско. Я же брал уроки по мореходству у Эрика и строил модель каноэ с балансиром, которая, как я полагал, смогла бы когда-нибудь послужить образцом для настоящего. Я давно уже мечтал о длительном плавании в водах Океании на таком каноэ. Хуанито тратил все свободное время на то, чтобы выучить наизусть французский словарь. Однако его первая попытка прочитать французскую книгу потерпела полное фиаско. Он выбрал детективный роман, изобиловавший воровским жаргоном, а таких слов, естественно, не оказалось в словаре. Поэтому он решил учиться языку у нас и быстро выучил множество повседневных слов и выражений.

Простите, я совсем позабыл об остальных участниках плавания, у которых с первого до последнего дня нашего путешествия была уйма свободного времени, - о свинке и котятах. С самого начала мы решили поберечь свинку - Хуанито назвал ее Чанчитой - до тех пор, пока не съедим кур. Лакомую пищу мы экономили и подавали жареных кур к столу только по воскресным дням. Поэтому прошло больше месяца до того, как мы начали с жадностью поглядывать на Чанчиту. У нас оставался еще роскошный петух, и мы решили бросить жребий, кто из них должен стать первой жертвой. Чанчита выиграла и, таким образом, была помилована еще на неделю. Но в следующее воскресенье, когда мы собирались ее зарезать, Мишель поймал золотую макрель, и мы вместо жареной свинины уплетали рыбное филе. Еще через неделю, когда было окончательно решено зарезать Чанчиту, Мишель опять поймал золотую макрель. Видно, свинке судьбой было предназначено остаться в живых. Мы, и особенно Хуанито, настолько к ней привязались; что решили обращаться с ней, как с членом экипажа. Чанчита, будучи полноправным участником экспедиции, начала получать не остатки с нашего стола, а настоящую порцию каждый раз, когда мы садились есть. Впрочем, мы сами были заинтересованы в том, чтобы Чанчита была сыта. Свое недовольство она выражала самым опасным для нас образом. Она рыла носом палубу и грызла бамбуковые стволы, благодаря которым плот держался на воде.

Один из наших котят-талисманов скончался, еще когда мы находились в водах островов Тубуаи. Двое других несколько раз сваливались в море, но нам всегда удавалось с большим трудом их спасти, когда они уже тонули. Наконец они окрепли и твердо стояли на ногах, казалось, им также нравится морская жизнь, как и всем остальным участникам экспедиции. Однажды - словно нам не хватало свинки и котят - мы обнаружили еще бесплатных пассажиров: стайку лагунных рыбок. Около борта плота можно было различить рыб величиной с палец, по-таитянски они называются "нануе". Живут они только около коралловых рифов в мелководных лагунах островов Южных морей. (По крайней мере никто раньше не встречал их в открытом море.) Очевидно, где-то возле южного берега Таити, куда мы заходили последний раз, они приняли наш плот за коралловый риф и обнаружили свою ошибку, когда было уже поздно. Мы часто надевали маски и ныряли в воду с тем, чтобы узнать, не отстали ли от нас "нануе", но они каждый раз приближались к нам тесной стайкой и весело помахивали хвостиками. Почуяв акулу или другого хищника, "нануе" немедленно прятались в щелях между бамбуковыми стволами. Там они чувствовали себя в полнейшей безопасности. На подводной части плота было, вероятно, достаточно морской травы и моллюсков, и они не голодали, но мы на всякий случай время от времени бросали им остатки пищи.

В субботу 23 февраля 1957 года мы пересекли 115-й меридиан, пройдя, таким образом, как раз половину пути. На первую половину путешествия, считая с момента выхода из Папеэте 8 ноября 1956 года, ушло ровно три с половиной месяца. Это было намного больше, чем рассчитывал Эрик, но, с другой стороны, все говорило за то, что оставшийся путь мы должны пройти за более короткий срок. Две последние недели мы шли со скоростью примерно 50 миль в сутки. В связи с приближением зимы ветры должны были еще усилиться. Мы решили отметить это событие великолепным воскресным обедом, но тут подул такой сильный ветер, что в ближайшие сутки мы только успевали следить за парусами и управлением плота. Мы отнеслись к этому довольно спокойно, тем более что после замера высоты солнца убедились, что за последние 24 часа прошли целых 70 миль. Но вскоре плот стал зловеще трещать по всем швам, и мачты, несмотря на сильно зарифленные паруса, звенели, словно туго натянутые струны пианино. Еще большую тревогу вызывал странный грохот под палубой каюты. Вдруг на наших глазах из-под кормы выскочил бамбуковый ствол и поплыл в кильватере. Но что можно было сделать в тот момент в бушующем море?

Только на следующий день ветер внезапно улегся и настал полный штиль. Мы немедленно попрыгали в море и тщательно обследовали подводную часть плота. К нашему утешению, выяснилось, что утеряно было всего лишь несколько бамбуковых стволов из тех, которыми мы заполнили пустое пространство под палубой каюты, когда возвращались на Таити. Все остальные бамбуковые стволы оказались неповрежденными. Мы закрепили болтавшиеся стволы, вскарабкались на борт и сели в ожидании ветра. Вскоре огромные, тяжело перекатывающиеся волны стали ершиться, а затем подул крепкий, ненужный нам восточный ветер. Скорость его достигала 20 метров в секунду. Мы попробовали плыть навстречу ветру, но скоро убедились, что нас только быстрее сносит на запад. Поэтому мы сняли паруса и бросили импровизированный плавучий якорь из бревна и парусины. Это отчасти помогло.

Встречный ветер продолжал дуть целых две недели. По карте, висевшей на стене каюты, можно было видеть, как нас ежедневно относило назад на 20, 30, 40 миль. Во мне часто поднимался глухой гнев, такой же, как в юношеские годы, когда я, проиграв партию в шахматы, вынужден был снова расставлять фигуры и начинать новую. Но здесь ничего нельзя было изменить - это ведь не шахматы, когда можно перевернуть доску или предложить другую игру. Каждый день из-под палубы уплывали один или два бамбуковых ствола. Правда, теперь это не имело особого значения - наши съестные запасы значительно сократились и плавучесть плота сохранялась за счет уменьшения его веса, но смотреть, как стволы плыли вперед, а нас относило к Таити, было настоящей пыткой.

8 марта восточно-юго-восточный ветер сменился на северо-северо-восточный. Мы снова подняли паруса в надежде спуститься еще южнее. 11 марта мы завершили круг и миновали тот самый пункт, где находились еще 23 февраля, 17 дней назад. Итак, мы снова были на полпути. На следующий день установился полный штиль. Мы с опаской думали: какой же сюрприз нам уготован судьбой на этот раз? И только с наступлением сумерек подул легкий ветерок. Мы нетерпеливо, зажигая спичку за спичкой, толпились вокруг компаса на корме. Без всякого сомнения это был попутный ветер, и, пока мы стояли вокруг компаса и перекидывались шутками, ветер быстро наращивал силу. Всю неделю дул он ровно и сильно в одном и том же направлении. Постепенно мы начали убеждаться в том, что нашим неприятностям наступил конец.

21 марта западный ветер совершенно неожиданно сменился на юго-восточный. Мы пытались было идти ему навстречу, но не смогли. Плот несло на север. С каждым днем наш путь все больше и больше походил на тот огромный круг, который мы проделали месяц назад. Почти одновременно с этим мы сделали еще одно тревожное открытие: оторвался один из 10-сантиметровых бамбуковых стволов, составлявших остов плота. Через некоторое время отвязался еще один, но на этот раз его удалось схватить прежде, чем он уплыл. Мы с любопытством осмотрели его. Он кишел большими белыми корабельными червями-шашнями. На пробу отломили кусочек и бросили его в море, он сразу же утонул. Вероятно, большая часть бамбуковых стволов была еще в сравнительно хорошем состоянии, иначе мы давно уже покоились бы на дне морском. Но надолго ли сохранят они свою плавучесть?

Мы напрасно размышляли над этим вопросом, ответ на него можно было получить только лишь разобрав плот, что, разумеется, немыслимо, а непрекращающийся юго-восточный ветер медленно относил нас к острову Пасхи. Эрик выдвинул весьма убедительную в нашем тогдашнем положении теорию, что этот загадочный остров был первоначально открыт и заселен полинезийскими мореходами, которых во время одного из их плаваний в Южную Америку так же, как и нас, относило в сторону. Я подумал о том, что хорошо было бы последовать их примеру и поискать убежища на острове Пасхи. Ближайшими за ним были остров Питкерн на западе и остров Хуан-Фернандес на востоке, но до них оставалось более 1000 миль. Нашим единственным спасательным средством могла служить резиновая лодка, которую едва ли удалось бы надуть - столько в ней оказалось дыр, но она была настолько мала, что все мы в ней, конечно, не поместились бы. Бесполезным оказался и радиопередатчик, в случае кораблекрушения мы вряд ли встретили бы поблизости какое-либо судно в этих пустынных водах. Вернее сказать, просто не встретили бы. Таким образом, если плот пойдет ко дну, спастись мы можем только на острове Пасхи.