Сергей Гомонов - Душехранитель

• Название: Душехранитель
• Автор: Сергей Гомонов
• Жанр: Прочие приключения

Представьте, что вы — телохранитель у крупного дельца, бывшего военного. Хозяин дает вам выходной, и именно в этот день на него устраивают покушение. Вы успеваете к умирающему, и он просит вас присмотреть за его дочерью, незадачливой предпринимательницей, поскольку не без оснований считает, что те люди не ограничатся покушением лишь на него. А девушка оказывается той еще штучкой. Но все это еще цветочки. Главное таится в том, что все они — не те, кем привыкли себя воспринимать…

---

Он ответил поцелуем. И снова — эта ноющая, невыносимо сладостная боль у нее в животе, в ногах…

Саша чуть-чуть отстранился:

— Ты уверена, что хочешь увидеть? Я не могу это объяснить. Это невозможно понять, это надо ощутить…

— Ощутить? Увидеть то, что я помню из детства? Да, хочу…

— Закрой глаза… Закрой…

Его сухие горячие губы слегка царапнули кожу её губ, а после, захватив, подчинили их своей воле — ненадолго, точно взаймы… И она счастлива была покориться. Единое прерывистое, страстно-нежное дыхание, единый пульс, единый и мощный в своей направленности поток чувств…

— Глаза твои — полынный мед, — прошептал Саша, целуя веки Ренаты. — Волосы — мед из полыни. Так было всегда, Возрожденная… Всегда…

Она обвила его руками, мечтая только об одном: чтобы сегодня длилось бесконечно и никогда не закончилось.

Саша легко, будто дуновением ветра, скользнул пальцами по ее лицу. Не открывая глаз, Рената улыбнулась: «ветер» донес до нее запах моря, запах дыма от хвойного костра, запах дальних путешествий. Нежные и в то же время бесконечно сильные и знакомые руки унесли ее далеко-далеко из убогого домишки на берег широкой изумрудной реки, на берег из желтого песка, мягкого, как шелк. И там они были только вдвоем, подвластные лишь Природе, столкнувшиеся в вечной борьбе мужчины и женщины, где нет и не должно быть побежденного…

— Это — сон? — спросила Рената, когда смогла говорить после вырвавшегося из груди крика наслаждения, впервые столь бурно ею пережитого. — Я помню, что так уже было…

Распахнув глаза, она коснулась губами Сашиной едва заметной родинки у виска, затянувшейся ссадины на скуле, горла, кожа которого по-прежнему источала тот магический, нереальный запах…

…И увидела прямо над собой распростершееся в ярко-черном небе созвездие Охотника.

Саша покачал головой, привстал на руках и взглянул на дальний берег, по косогорам которого рассыпались белоснежные шары огромных зданий — творения виртуозов давно забытой архитектуры. Это был незнакомый, фантастический город-сказка. К горлу девушки подкатили рыдания — то ли от счастья, то ли от осознания невосполнимой утраты… Все это она только что видела с закрытыми глазами. Впуская в себя его, она позволила войти и прошлому…

Сухими губами Саша убирал с ее щек обильные слезы.

— Останови время, мой душехранитель! — просила она. — Хоть на час!

Саша ничего не мог сделать. Время не любило, когда его побеждали.

— Но почему?! — спрашивала девушка, когда все вернулось обратно. — Почему?!

И снова этот флигелек, тесная каморка, низкая кушетка…

— Куда все это девалось потом? Что стало с Городом, который ты мне сейчас показал? — Рената прижалась к нему, словно он мог защитить ее от всего мира.

— Все это осталось только в наших душах, в наших сердцах… И… больше нигде… Я не душехранитель, я…

— Что это за Город, Саша?.. — нетерпеливо перебила она, боясь, что ускользнет от нее неверное нечто.

Он посмотрел ей в лицо. Рената поняла, что он пытается определить, своевременен ли будет его ответ.

— Это Эйсетти, Танрэй. Это Оритан… — Саша зажмурился от невыносимой боли в груди: — Наш Оритан…

* * *

И вновь под колеса стелется бесконечное серое шоссе, путь-дорога в неизвестность…

Рената переключала радио и вспоминала последние три дня. Наверное, они запомнятся ей, как самое счастливое время в ее жизни… В саду за флигелем Саша учил ее той поразительной технике движения — «тайцзи-цуань» или «тай-чи», так звучало ее название у китайцев. Это был и танец, и философия. И с каждым разом у девушки получалось все лучше и лучше! Она словно вспоминала то, что умела давным-давно…

Путь порождает Одно,

Одно порождает Два,

Два порождает Три,

Три порождают всю тьму вещей…

Так говорил Лао Цзы… Принято считать, что он это говорил, заметил как-то Саша, но ничего к этому не добавил — ни своего мнения, ни чьего-либо опровержения…

Чем сильнее прячешь, тем больше теряешь…

…«Когда-нибудь закончится мой сон… Я знаю, что Время скупо, что оно не дает слишком много счастья…

Снова в уме всплывает картинка. Воспоминание? Сон? Вот он — мой бог, мой царь, мой демон — широкая черная рубашка, завязанная узлом под грудью, развевается на ветру, солнце золотит пепельно-русые, почти совсем светлые волосы… Эти волосы должны быть длинными — тогда мне отчетливо казалось, что должны. Он счастлив. Он раскинул руки, впитывая всем своим гибким, сильным телом прохладный осенний воздух. Мне чудилось, Саша вот-вот взлетит — к солнцу, к огню. Ветер треплет его рукава, но он не чувствует холода.

— Всю жизнь бы петь парусом на ветру! — он почти не повысил голоса, но сквозь шум дальнего города тот все равно пробрался ко мне.

Я крикнула:

— Ты — самый лучший!

Я сидела на траве, боясь нарушить гармонию его беседы с чем-то невидимым.

— Ты мало кого знаешь, — как всегда, повторил Саша, приподнял голову и чуть округлил раскинутые руки — и вот он теперь будто птица, которая собирается взлететь, распуская крылья.

И я боялась вздохнуть, пока он не подхватывал меня и не вовлекал в свой странный танец»…

…Рената посмотрела на него, управляющего сейчас послушным, но искалеченным «Чероки».

— Ты никуда не денешься? — вдруг спросила она.

Легкие морщинки появились в уголках Сашиных глаз, когда он улыбнулся ей:

— Ты этого не хочешь?

— Конечно, нет! Не верю я той цыганке!

Он что-то знал и, видимо, из-за этого опустил глаза.

— Я должен успеть… Мне кажется, на этот раз я успею…

— Успеть — что?

— То, о чем ты спрашивала…

— Ты о времени? Я готова помочь тебе… Но… скажи — как?

В первый момент он не понял, затем лицо его ожило и засветилось:

— Готова? Серьёзно готова? Тогда я преклоняюсь пред тобой, моя повелительница! — пошутил (на первый взгляд, пошутил) Саша. — Все верно: ты выдержишь, у тебя все впереди.

— Может, у нас? — подсказала она.

— Пока ты не догонишь, я — только твое отражение. И я тебя охраняю. Как могу…

ЗА ДВАДЦАТЬ ЧЕТЫРЕ ДНЯ…

— Принесите главное! — вскричал полководец, закованный в вороненые доспехи с висящим на груди талисманом в виде причудливой змеи, которая свилась в кольцо, схватив самое себя за хвост.

В центре этого кольца будто бы чего-то не хватало, талисман был мертвым…

Лучи засыпающего солнца обагрили своим светом зеркальное лезвие обоюдоострого меча, и воитель со всего размаха всадил его в песок.

— Соберите его — всё, до едина! — облаченная в перчатку из черного бархата рука вытянулась в сторону призрачного храма на берегу изумрудной реки. — Ра даст вам силы и мужество! Нут{2} одарит легкостью! Геб укрепит стойкостью! Да будет ваше деяние животворно, как разлив, благословлённый Хапи[8]! Вперед!

Воинство рассыпалось огненными ящерицами.

Полководец вскочил на коня и полетел в знойную пустыню.

Тысячи людей возводили невиданный со времен последнего Потрясения гигантский монумент. Его архитектор не был прирожденным ори: не обтекаемые, идеально круглые линии, но четкие грани треугольника были положены в основу этого сооружения. И, тем не менее, полководец знал, что и это — верный путь. Здесь — соприкосновенье разума и души. Здесь — геометрия Вечности.

Юный правитель стоял в своей колеснице. Десятки жрецов поддерживали его силы, и монумент ткался — руками смертных, будто преодолевших земное тяготение. С той же легкостью дети строят замки на песке.

Правитель залюбовался слаженными действиями племянника и его духовенства. Осеннее равноденствие на сорок смертей и возрождений солнца умалило власть Разрушителя над сердцем полководца.

— Дядя? — вопросил юноша. — Верно ли я действую?

— Да, мой мальчик! Да, племянник, верно!

— Но, мне кажется, мать и отец забыли обо мне навеки…

— Нет, Коремхеб, они идут к тебе. Весы Маат[9] будут качаться из-за тебя, но прямых дорог не бывает. В течение сорока дней я смогу способствовать тебе. Но не более. Потом — беги прочь от меня. Что есть сил. Туда, к храму Бену. Там найдешь спасение. Давай же, на чем ты остановился в своем созидании?..

…Тем временем огненные порталы открылись. Воинство полководца узрело капли его души — пепел сгоревшей птицы. Да, для служителей огня сие было животворными каплями. Из смерти восстает жизнь. Всегда.

Воины бросились подбирать обрывки целого. Они уворачивались от гнева защитников храма, они гибли, но соединяли некогда разрушенное. Невзирая на боль, на муки. Но чинимые жрецами помехи укорачивали срок их жизни.