Яков Рейтенфельс - Сказания светлейшему герцогу тосканскому козьме третьему о московии

• Название: Сказания светлейшему герцогу тосканскому козьме третьему о московии
• Автор: Яков Рейтенфельс
• Жанр: История

---

Глава 21. Об иноверцах в Московии

Хотя у мосхов почти совсем не было, или не осталось, еретиков из русских, однако они и поныне допускают, по необходимости, различные богопротивные обряды некоторых. Так, они, с одной стороны, постоянно отовсюду изгоняют евреев из Московии, но близ Ледовитого океана и Татарского моря в стране самоедов, Обдории и Сибири, в русских пределах, они и до сей поры допускают поклонение идолам и солнцу. У рек Танаиса, Волги и близ Каспийского моря им подвластны татары, срамящие себя свальным многоженством либо исповедующие лживую магометанскую веру; во многих городах России они даже, по необычайному попущению царя, построили свои храмы; лютеране же и кальвинисты не только в самом городе Москве, но и в Архангельске и других городах открыто отправляют богослужение по-своему, но не употребляют колоколов. Царь, из-за иностранцев-купцов и солдат, так милостиво относится к ним, что даже сам патриарх не решается присвоить себе какую-либо власть над ними. Так, в наше время лютеране по собственной воле представили одно дело по обвинению в двоеженстве на решение патриарха, но тот заявил, что это его вовсе не касается. Одним лишь римским католикам до сих пор не разрешено иметь своего священника в Москве, хотя немало католиков всех подразделений занимают у русских как военные, так и гражданские должности. Французский король Людовик XIII, ревностный христианин, вел в 1627 году чрез своих послов переговоры с царем о торговых сношениях и о свободе вероисповедания, но получил отказ, какого не ожидал. Пытались неоднократно сделать то же и непобедимые короли польские, но с таким же успехом. До того сильна исстари вражда между греческою и латинскою Церковью, что она, по-видимому, не поддается никакому человеческому врачеванию.

Глава 22. О браках и о власти мужей

Жених, собирающийся вступить в брак, при посредничестве знакомых или родственников, с невестою, которую он раньше ни разу не видал, прежде всего договаривается о приданом, с той и другой стороны. В день, назначенный для свадьбы, отец невесты приходит один к ней и острием стрелы разделяет ей волосы, распущенные ею по лбу, после чего она, сидя с открытым лицом, принимает подарки от друзей. Засим ее вновь накрывают и ведут в другую комнату, где она садится одна за стол с женихом, которому мальчики в белых одеждах подают соль, хлеб и творог, от которых отведывает один лишь священник, предварительно благословив их. Вслед за этим они отправляются, сопровождаемые свитою родственников, великолепно наряженных (причем почти все бывают сильно выпивши), в церковь для совершения обряда венчания. Здесь они, повторяя то, что им подсказывает священник, дают друг другу клятву в верности, и супруг обещает жене не бить ее, а жена мужу - не изменять ему. Засим священник, возлагая на каждого из них венок, плетенный из полыни, произносит: “Тех, кого Бог соединил, человек да не разлучает”, и другие слова священной брачной клятвы и скрепляет весь обряд, давая поцеловать крест (брачующиеся дарят также при этом друг другу кольца в знак взаимной любви). Засим новобрачная, распростершись у ног мужа, целует его сапог, а друзья, зажегши восковые свечи, подают, тем временем, священнику чашу с вином, которую тот предлагает новобрачным опорожнить с пожеланием им благополучия, и те, выпив все вино, растаптывают чашу ногами, причем обещают, что будут таким образом соединенными силами уничтожать тех, кто вздумает расстраивать их любовь. Вернувшись, верхом, в каретах или на санях, домой, садятся за пир, причем новобрачная притворно всхлипывает, вздыхает и плачет, а новобрачный после третьего блюда насильно уводит ее, несмотря на то что она все время ему сопротивляется, в спальню. Гости тем временем не забывают себя, угощаются из больших кубков, а свахи - женщины с продажным языком - усердно оплакивают в печальных стихах перемену в судьбе новобрачной. Час приблизительно спустя отец новобрачного выносит гостям из спальни стакан, полный вина. Если он дыряв, и вино каплет из него, - значит невеста оказалась не сохранившей целомудрия, и пир кончается печально: весь брачный договор считается расторгнутым, и мнимая девственница печально возвращается к своим родителям. Показывая же стакан, полный и целый, отец новобрачного дает понять, что невеста оказалась целомудренной и достойной уважения, и тогда все с пением и пляскою предаются неистовому пьянству, причем громче и более всех радуются благополучному исходу свахи. Способ удостоверения в целомудрии у них тот же, как у многих варваров, и представляется, не в обиду им будь сказано, весьма неосновательным нашим врачам. Если новобрачный увидит, что новобрачная обладает каким-либо телесным недостатком или пороком, что она хромает, слепа, стара или больна, то он может развестись с нею, но не иначе, как дав ей новое приданое. Впрочем эти обычаи и подобные им у простого народа отчасти изменены, отчасти же не в употреблении. Воспрещается вступать в брак между собою родственникам по крови до четвертого колена, связанным духовным родством и тем, кто когда-либо были свидетелями в одном и том же деле. Вступающих в третий раз в брак они обзывают, женщин - неистовыми, а мужчины подвергаются не меньшему также нареканию. Развод у них часто бывает из-за пустяков, по бракоразводным грамотам и по приговору священника. Знатные люди вступают в брак и поныне в незрелом возрасте, чуть не детьми, и научаются супружеской любви меж детских игр. Перед тем как лечь спать с женой, они, по старинному завету Кирилла Русского, сперва снимают крест с шеи и образа со стен, а на следующий день, если не успели еще обмыться, то молятся у дверей храма, где в старину стояли грешники; это они делают также и после других оскверняющих их действий. Дома у себя, согласно старинному русскому и нынешнему восточному обычаю, как, быть может, нигде еще на земле, мужья пользуются такой властью над женами, что могут даже продавать их другим в рабство на известный срок. Эта подчиненность супругу, кажется, по необходимости существует у русских, так как без нее не могло бы быть любви. Действительно: так как народу этому от рождения суждено рабски повиноваться, то отеческая власть одинаково сурова относительно слабого пола, дабы дочери приучались по примеру матерей исполнять приказания и дабы склонное к разврату сословие бабенок находилось в постоянном страхе, а мужья только такого рода суровым обращением успокаивали бы ту ревность, которую часто возбуждают в них дерзкие созерцатели красоты. Поэтому у них на первом месте, около кровати, между другими предметами, необходимыми в хозяйстве, вешается и ременная плетка, называемая “дураком”, и жены постоянно оказывают мужу почтение, с притворно скромным видом, с опущенною главой и наполовину закрытыми очами быстро исполняя все его приказания, так что по виду супруги скорее совершенно чужды друг другу, а не связаны брачными узами. Тем не менее, однако, и у мосхов встречается немалое количество Вулканов-рогоносцев и, притом, между знатью.

Глава 23. О воспитании детей и об опеке их

Заботе о правильном воспитании детей, полезном в высшей степени как для всего государства, так и для частных лиц, мосхи отводят последнее место, так что дети подрастают у них на полной свободе и распущенности. Они не только не преподают им никаких правил пристойного образа жизни, но, напротив, считают нужным учить их, в банях и в постелях, многому такому, что должно быть окутано глубочайшим мраком. К школьным занятиям дети приступают поздно, так что нередко познают жену раньше, чем грамоту. Обращаясь постоянно между пьяными, они становятся лентяями, неотесанными, приобретают чудовищные привычки, никогда почти ничего честного не делая и не помышляя даже о лучшем образе жизни. Отцов они уважают весьма мало, матерей - едва ли уважают вообще. Пока отец жив, даже взрослые дети находятся в его полной власти: он имеет право наказывать различными способами непокорных и четыре раза продать их, на совершенно законном основании, если задолжает кому-либо. К сиротам назначаются опекуны, большею частью, царем, хотя нередко берут опеку на себя, по воле завещателя, ближайшие родственники, но и те и другие обязаны представлять точнейший отчет в приходе и расходе царю, как верховному опекуну над всеми.

Глава 24. О погребении

В старину мосхи хоронили своих покойников весною, а до этого времени хранили их на чердаках, может быть, для того, чтобы, в назидание всем домашним, напоминать каждому о его собственной смерти, или для того, чтобы, подобно китайцам, лучше выразить свою душевную признательность покойнику в его присутствии. Ныне они их предают земле - подательнице и принимательнице всего - по истечении суток, согласно изданному закону. Похороны происходят приблизительно в таком порядке: труп, положенный в гроб, относится на столе или на санях, в сопровождении большого количества плачущих, на кладбище. Похоронное шествие открывают несколько певчих и священников с зажженными погребальными факелами. За ними следуют родственники покойника, тоже с восковыми свечами в руках, с повязанными головами, ударяющие себя в грудь и небрежно одетые. Далее идут женщины-плакальщицы с распущенными волосами, в траурных одеждах, старающиеся вызвать сожаление притворным выражением лица и быстро высыхающими слезами, с воплями и рыданиями поющие похвалы покойнику. Засим, по окроплении покойника освященною водою, священники быстро прочитывают над ним молитвы и его немедленно - утром ли, или после полудня, это безразлично, зарывают в землю, причем медленно ударяют в один лишь колокол. Зимою тела людей небогатых сваливаются в кучу в особые небольшие дома и замораживаются, а при наступлении вновь весны извлекаются оттуда и хоронятся более тщательным образом, ибо зимою копать землю, обратившуюся от холода на большую глубину как бы в камень, и слишком трудно, и слишком дорого. Каждому покойнику надевают на ноги башмаки, а в руки дают грамоту о свободном пропуске, которую он должен показать св. Петру в доказательство того, что ему отпущены священником его грехи. Если случайно кто-либо будет убит, не имея креста на шее, то тому следует, по мнению русских, отказать в молитвенной помощи и погребальных почестях. Печаль выражается у русских изорванною одеждою черного цвета, но по истечении шести недель всякие сетования прекращаются. Все время, пока последние продолжаются, доступ к царю запрещен. Но, дабы почтить память умерших поминальною трапезою, русские приносят по субботам пищу в маленькие хижины, выстроенные над могилами, и таким образом приносят жертву душам родственников. Описывая кратко эти похоронные обряды, москвитянин Кирилл в своих вопросах выражается так: