Андрей Онищенко - Миссия"Крест Иоанна Грозного"

• Название: Миссия"Крест Иоанна Грозного"
• Автор: Андрей Онищенко
• Жанр: Альтернативная история

К сожалению время нельзя повернуть назад, но очень хочется проникнуть в глубину веков и раскрыть завесу тайны, которую история так тщательно пытается спрятать от наших глаз… Действие романа разворачивается в лихие годы царствования Лжедмитрия. Как смог Самозванец добраться до венца Маномаха? Как русские люди могли поверить в подобное? Герои романа оказываются в самой гуще политических сражений средневекового Государства Российского!

---

– Ты, правда, сдержишь свое обещание?

– Конечно. Великий Князь Дмитрий добр, он отблагодарит тебя, более того, ты получишь не какой нибудь захудалый приход, а обязательно в Москве. И кто знает, может быть, ты, через несколько лет верной службы получишь даже епархию.

Варлаам ехидно захохотал. Его собеседник немного успокоился от услышанного, глаза его загорелись алчным блеском.

– А теперь, Соврасий, слушай меня внимательно. Сейчас ты скажешься больным и пойдешь в свою келью, быстро соберешь вещи и тихонько покинешь монастырские стены. Я с лошадьми буду ждать тебя в ближайшей деревне, к вечеру мы должны достичь Тушина. Легонько подтолкнув Соврасия в спину, и дав тому понять, что разговор окончен, брат Варлаам направился к главным монастырским воротам. Он решил не забирать свой скудный скарб скитальца и оставить его в монастыре. Лошадь стояла в конюшне постоялого двора, деньги и мирская одежда лежали в комнате, которую он снимал. Осип заплатил вдвое больше хозяину за то, чтобы тот держал язык за зубами и не задавал ненужных вопросов по поводу того, зачем монаху лошадь и комната на постоялом дворе, когда рядом есть монастырь.

Осип сдержал данное Соврасию слово. Купив вторую лошадь, он рассчитался с хозяином постоялого двора, собрал свои вещи и стал дожидаться Соврасия. Тот не заставил себя долго ждать и через полтора часа, поле их разлуки в монастырском дворе они отправились в путь. С виду их дуэт напоминал иноков, спешащих с благословления настоятеля, по делам обители в Москву, к Патриаршему Двору. Впрочем, на заставах и дозорах они так и объясняли цель своего путешествия, кортеж Годунова обогнал их еще в самом начале пути, однако, они торопились, как могли, стараясь не привлекать внимания излишней поспешностью не свойственной их монашескому сану. К обеду Тушино осталось далеко позади. При подъезде к Москве уже слышался звон набата. Осип догадался о его цели, догадался и Соврасий, колокольный звон привел его в ужас. В эту минуту он искренне раскаялся в своем злодеянии, он слез с коня, упал на землю и начал молиться, прося у Всевышнего прощения за сотворенный грех цареубийства. Брат Варлаам, напротив, с каждым ударам набата ощущал в своей душе прилив радости и злорадства. Наконец, насытившись местью, он силой заставил подняться с колен рыдающего и трясущегося Соврасия, и усадил его на коня.

– Возьми себя в руки Соврасий, перестань распускать сопли и ныть, ты же мужчина, впереди тебя ждет великая милость нашего нового Правителя.

Пришпорив коней, они отправились дальше. Испуганный вид Соврасия, с блуждающим взглядом и трясущимися руками, не внушал доверия Осипу, и он решил объехать от греха подальше Москву стороной. Стараясь объезжать заставы и дозоры, под покровом наступивших сумерек, они обошли стороной городской посад и достигли небольшой бедной деревеньки на берегу Москвы-реки. Постучавшись в первый попавшийся дам на околице села, брат Варлаам попросил у заспанного хозяина милости ради пустить их на ночлег, на сеновал. Вести о смерти Государя докатились и сюда, мужик, видя перед собой двух уставших монахов, сжалился над ними и пустил их в сарай, предварительно предупредив, что кормить их нечем.

– Благодарим тебя добрый человек и на этом, – брат Варлаам низко поклонился мужику, – нам, слугам Господа нашего, пищей служат молитвы вознесенные Всевышнему. Дозволь только напоить и накормить лошадей, а то больно уж они устали с дороги.

– Что же, это можно, в сарае сена полно, пусть едят. Я сейчас вам принесу, чем нибудь укрыться, – с этими словами, забрав жировой светильник, он направился в избу.

Крестьянин сжалился над бедными скитальцами, кроме старого драного тулупа, он вынес им большую краюху ржаного хлеба и крынку молока. Дождавшись, когда хозяин скроется в избе, Осип развязал мешок и достал кусок копченого окорока и флягу с хлебным вином. Отрезав небольшой кусочек, он выдернул зубами пробку и сделал несколько глотков.

– Давай присаживайся поближе, чего ты там сидишь? – обратился он к сотоварищу.

Ответа не последовало. Заткнув флягу, Осип подполз к Соврасию. В ночном сумраке лицо его казалось бледным как полотно. Осип легонько потряс его за плечо, тот не шевелился, словно не замечая прикосновения.

– Соврасий, эй очнись?

Слова, так же не произвели ни какого результата. Мысли Соврасия витали где-то далеко, душа полная раскаяния за совершенный грех была обращена к Богу, а тело, отрешенное от всего земного находилось в прострации, и только безмолвные слезы, которые текли по щекам, выдавали в нем еще живого человека. Осип вернулся на свое место и приложился к фляге.

– С этим слюнтяем далеко не уйдешь, чего доброго засыплюсь на первом дозоре. Нужно что-то предпринимать, – подумал он.

Осип сначала плотно поужинать, а за одно и поразмыслить по этому поводу. С каждым глотком хлебного вина, в голове у него созревал план.

– Однозначно нужно избавиться от Соврасия. До рассвета еще далеко, нужно дать отдохнуть коням и немного поспать самому.

Укрывшись старым тулупом, он заснул в углу сарая, но сон его был не долог, через пару часов, сбросив с себя остатки сна, Осип встал, взял рядом лежащий кинжал и подошел к Соврасию, который все также сидел в отрешенной позе. Немного помедлив, Осип все же решился и сильным ударом загнал кинжал по самую рукоятку под левую лопатку. Соврасий, не проронив ни звука, падая, уткнулся лицом в сено.

Совершив злодеяние, Он не стал извлекать из трупа кинжал. Вернувшись к своей лежке, Осип извлек из мешка мирскую одежду и начал быстро переодеваться. Он решил не забирать рясу и бросить ее прямо здесь. До рассвета еще оставалось время. Оседлав коней и прикрепив мешок к заводной лошади, Осип потихоньку стал выводить их из сеновала. Бдительный хозяйский пес предупредительно зарычал на незнакомца. Осип остановился в нерешительности.

– Чего доброго эта тварюга поднимет переполох, тогда далеко не уйдешь, – подумал он.

Внезапно ему в голову пришла удачная мысль,

– Кажется, там, в сарае остался кусок окорока.

Он вернулся назад, нашел искомое и, выйдя опять во двор, кинул мясо собаке. Голодный пес, понюхал находку, схватил ее зубами и удалился в другой конец двора, радуясь подачке и не обращая ни какого внимания на незнакомца. Осип успокоился, осторожно открыл ворота и вывел коней за околицу села. Водрузившись на одного, он направил их в сторону польско-литовской границы.

По утру, сердобольный хозяин зашел в сарай. Он очень удивился, когда не увидел лошадей. Его удивление стало еще больше, когда он повнимательней пригляделся. Вчерашнее молоко и хлеб остались не тронутыми, рядом в беспорядке лежало разбросанное монашеское одеяние. Мужик перекрестился.

– Свят, свят, свят, – промолвил он, осеняя себя крестным знаменем, – воистину Нечистый прислал мне этих гостей.

Чуть дальше, он заметил что-то черное, присыпанное сеном. Подойдя по ближе, изумление его сменилось смертельным страхом, когда он увидел труп инока с торчащим в спине кинжалом. Еще раз, перекрестившись и поразмыслив, он решил не сообщать в разбойный Приказ, испугавшись дьяков дознавателей, которые чего доброго могли не поверить ему и обвинить в разбое и злодействе. Недалекому и затюканному крестьянину было невдомек сопоставить странное поведение монахов и смерть одного из них с неожиданной вчерашней кончиной Государя. Раздев инока до исподнего, положив труп на сани и присыпав его сверху сеном, он запряг свою старую клячу и молча отправился в сторону Москвы-реки, где бросил покойного в прорубь под лед. Вернувшись домой, он сжег всю монашескую одежду.

******

С наступлением тринадцатого апреля 1605 года, ситуация в стране кардинально переменилась. Трон Бориса унаследовал его шестнадцатилетний сын Федор. Россияне погребли упокоившегося Государя в храме Святого Михаила между могилами Венценосцев Варяжского племени. Все, от Патриарха и Синклита, до мещан и землевладельцев целовали крест новому Государю Федору, клялись не умышлять на его жизнь и не хотеть на царство ни кого более. Юный Федор, в это неспокойное время, имел огромную нужду в советниках, и Дума велела трем знатнейшим боярам, князьям Мстиславскому, Василию и Дмитрию Шуйским, немедленно оставить войско и прибыть в Москву, где им надлежало правительствовать в Синклите. На пост Главного Воеводы избрали Басманова, доказавшего свою способность блестящим ратным искусством.

– Служи нам, как ты служил моему отцу, – сказал юный Государь Басманову в присутствии матери и бояр.

Новый Главный Воевода, окрыленный головокружительным успехом, клялся умереть за царя и вдовствующую царицу. Вместе с ним к войску отправили Митрополита Новгородского Исидора, чтобы привести армию к присяге. Юный Монарх, в своем обращении к войску милостиво отзывался о нем и обещал после Борисовых сорочин всем, усердным в деле ратном, крупные награды. Армия, подобно столице, присягнула Федору, и с этим известием Митрополит вернулся в Москву. Все целовали крест Федору, но большая часть войска присягала не охотно. Те, которые до этого времени находились в сомнениях, стали верить в истинность Дмитрия, видя в смерти Годунова волю Всевышнего, который как они думали, благоволил к Самозванцу.