Авл Геллий - Аттические ночи. Книги XI - XX

• Название: Аттические ночи. Книги XI - XX
• Автор: Авл Геллий
• Издательство: Гуманитарная Академия
• Жанр: Античная литература
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-93762-056-9

Сочинение римского писателя Авла Геллия (II в.) «Аттические ночи» — одно из самых крупных известных нам произведений древней римской литературы — представляет собой собрание небольших разнородных по тематике очерков, отличающееся поистине энциклопедическим охватом сведений о различных сторонах жизни и науки своего времени. Автор затрагивает вопросы литературы и грамматики, риторики и философии, юриспруденции и истории, физики и математики, естествознания и медицины. Умело используя широко распространенный в его время принцип сочетания поучения с развлечением, Авл Геллий — весьма взыскательный стилист — может одинаково интересно и изящно преподносить читателю как рассказы о различных диковинных вещах, так и весьма специфические вещи — такие, как проблемы греческой и римской фонетики или тонкости толкования римского права.

Труд Авла Геллия — не только увлекательное и полезное чтение, погружающее современного читателя в самые разнообразные сферы античной культуры, но и ценнейший исторический источник: «Аттические ночи» содержат извлечения более чем из 250 древних авторов, в том числе огромное количество цитат из недошедших до нас памятников античной литературы более раннего периода.

Данное издание — первый полный современный русский перевод сочинения Авла Геллия — снабжено обширными комментариями и рассчитано как на специалистов, так и на широкий круг читателей, испытывающих интерес к античной истории и культуре.

---

(32) Мы воспроизводим слова [Фаворина] беспорядочно, вкратце и чуть ли не сухо. Однако Фаворин, как человек умный, излагал все это многословно и с изяществом, свойственным греческому красноречию, в более пространной, блистательной и плавной манере. Он то и дело напоминал, чтобы мы остерегались, как бы эти мошенники не вошли к нам в доверие, ввиду того что они, как представляется, иногда вместе со вздором случайно изрекают и нечто истинное. (33) «Ибо, — сказал он, — [астрологи] не говорят связного, определенного и познанного, но, опираясь на ненадежное и двусмысленное предположение, продвигаются между ложным и истинным шаг за шагом, как во тьме и, перепробовав многое, внезапно наталкиваются, не зная об этом, на истину или, руководствуясь доверчивостью тех, кто просит у них совета, с остроумием приходят к тому, что является истиной, и, следовательно, они, кажется, с большей легкостью создают видимость истины относительно прошлых дел, чем будущих. Однако по сравнению с прочим, в чем они лгут, все то, что они говорят истинного — благодаря либо ловкости, либо случайности, — не составляет и тысячной доли».

(34) Помимо того что мы слышали от Фаворина, я помню многочисленные примеры из древних поэтов, которые опровергают подобные ложные увертки. Среди них есть такие слова Пакувия: [501]

Если узнают, что случится, нос утрут они Юпитеру. [502]
А также следующие слова Акция: [503]
Нет, не верю я авгурам, ведь словами кормят уши
У других людей, чтоб златом накормить свои дома. [504]

(35) Тот же Фаворин, желая удержать и отвратить молодых людей от этих астрологов и схожих с ними людей, которые обещают посредством невиданных искусств поведать все о грядущем, приходил к заключению, что никоим образом нельзя к ним обращаться за советами с помощью следующих аргументов. (36) Он говорил: «Они утверждают, что случится либо неблагоприятное, либо благоприятное. Если они предсказывают благоприятное и обманываются, ты будешь несчастным от напрасного ожидания; если они предсказывают неблагоприятное и обманываются, ты будешь несчастным от напрасного страха; если же они говорят истинное и это [предсказание] неблагоприятно, твоя душа будет страдать еще до того, как несчастным тебя сделает судьба. Если они предрекают удачу, и это произойдет, поистине и тогда будут два неудобства: тебя, нерешительного в своей надежде, утомит ожидание [того, на что] надеешься, а надежда на будущий плод радости преждевременно лишит его блеска. Следовательно, ни в коем случае не следует обращаться к подобным людям, предсказывающим будущее».

Глава 2

Как Фаворин, к которому я обратился за советом, рассуждал о судейских обязанностях

(1) Когда я был в первый раз выбран преторами [505] в состав судей, с тем чтобы приняться за дела, которые называются частными, я собрал книги на обоих языках об обязанностях судьи, дабы у меня, молодого человека, призванного к судейским тяжбам от басен поэтов и ораторских эпилогов, была возможность изучить судебное дело, что называется, у немых преподавателей, ибо, как говорится, не было возможности учиться с живого голоса. Мы получили совет и помощь по поводу дней отсрочки (diffisio), [506] комперендинации [507] и других законных приемов из самого закона Юлия, [508] из толкований Мазурия Сабина [509] и некоторых других опытных юристов. (2) Однако подобные книги никак нам не помогли в тех неясностях дел, которые обычно встречаются, и двусмысленностях обстоятельств, обусловленных противоположными мнениями. (3) Ибо, хотя судьям следует принимать решения из текущего состояния дел, существуют все же общие предписания и принципы, которыми судья должен загодя вооружиться и [тем самым] быть готовым к неясным случаям и грядущим трудностям, как, например, случилось со мной, когда я оказался не в состоянии вынести решение в двусмысленном деле.

(4) У меня было дело о возврате денег, причем утверждалось, что их начислили и отдали. Однако истец не мог подтвердить этот факт ни табличками, ни свидетелями и аргументы использовал весьма слабые. (5) Но было про него известно, что человеком он был весьма достойным, отличавшимся известной и испытанной надежностью и жизнь его совершенно ничем не была запятнана. [Кроме того], приводилось множество примеров его честности и неиспорченности. (6) Ответчик же не пользовался хорошей репутацией; жизнь его была постыдной и низкой: было известно, что его открыто уличали во лжи, и он славится вероломством и обманом. (7) Тем не менее вместе со своими многочисленными адвокатами он громко кричал, что [истец] должен доказать факт возвращения денег привычными способами, как-то: записью расходов, банковскими счетами, предъявлением расписки, печатью на табличках, поручительством свидетелей. (8) Если из этого всего ничего не будет предъявлено, его самого следует отпустить, а его противника осудить за клевету. То, что было сказано о жизни и поступках обоих, говорилось и совершалось впустую, ибо дело о деньгах, подлежащих изъятию, слушается у судьи по частным делам, а не у цензоров по нравам. [510]

(9) Тогда же друзья мои, которых я собрал для совета, — люди опытные в делах судебной защиты и часто принимающие участие в трудах форума, всегда спешащие из-за всячески отвлекающих их дел, — стали говорить, что незачем дальше заседать и что вне всякого сомнения необходимо оправдать, естественно, того, кто взял деньги, раз нельзя обычным способом доказать [его вину]. (10) Однако же когда я смотрел на обоих людей, один из которых был отмечен честностью, а другой — позором и крайне отвратительным, постыдным образом жизни, то никак не мог решиться на оправдательный приговор. (11) Итак, я приказал отложить рассмотрение дела и от [судейских] кресел направился к философу Фаворину, с которым в это время в Риме я чаще всего общался. Я рассказал ему все, что было сказано в моем присутствии — о судебном разбирательстве, о людях, и как обстояло дело, — и попросил просветить меня относительно этих вещей: и по поводу самой [ситуации], в которой я сомневался, и по поводу всего прочего, что мне надлежит соблюдать в будущем при исполнении обязанностей судьи.

(12) Тогда Фаворин, одобрив добросовестность, [проявляющуюся] в моей нерешительности и волнении, сказал:

«Предмет твоего размышления может показаться мелким и малозначительным. Однако если ты хочешь, чтобы я также дал тебе наставления относительно полного круга обязанностей судьи, то в данном месте и в данное время это никоим образом невозможно. (13) Дело в том, что рассмотрение этого сложного и запутанного вопроса требует большой внимательности и тщательности. (14) Если лишь слегка коснуться всего этого, то прежде всего ставится вопрос о том, как должен поступить судья [в следующем случае]: если он случайно узнает о том, что имеет отношение к предмету разбираемой при нем тяжбы, и это обстоятельство до начала разбирательства или вынесения на суд станет хорошо известным ему одному из какого-то иного дела или по иному случаю, и эти [сведения], однако, не будут фигурировать в ходе данной тяжбы, то подобает ли ему судить согласно тому, что ему известно, или в соответствии с тем, что обсуждается на процессе? (15) Также, — говорил Фаворин, — необходимо выяснить, не следует и не подобает ли судье — после того как обстоятельства дела уже выяснены, если, как кажется, представляется возможность уладить дело, — на некоторое время, отложив обязанности судьи, соединить враждующие стороны, [взяв на себя] обязанности общего друга и, так сказать, примирителя? (16) Впрочем, как я знаю, еще больше вопросов и сомнений вызывает следующее: должен ли судья во время допроса говорить и спрашивать то, что полезно [для хода процесса], даже если тот, в чьих интересах было бы такое сказать и спросить, этого и не говорит, и не требует? Ведь говорят, что это скорее подобает адвокату, а не судье.

(17) Кроме того, существует разногласие еще и по следующему вопросу: соответствует ли практике и обязанностям судьи так выражать и давать понять своими репликами суть расследуемого им дела, чтобы еще до времени вынесения решения, на основании того, что в его присутствии в данный момент высказывается путано и по-разному, обнаруживать признаки своего волнения и чувства в соответствии с тем, какие эмоции в каждом месте тяжбы у него возникают. (18) Ведь, как представляется, — сказал [Фаворин], - судьи, известные пылом и напором, полагают, что разбираемое дело может быть рассмотрено и разрешено только в том случае, если тот, кто судит, частыми вопросами и нужными репликами выдает свои пристрастия и застигает тяжущихся врасплох. (19) И напротив, те, кого считают более сдержанными и серьезными, не одобряют [идею], будто до вынесения вердикта судья должен всякий раз, когда он чем-либо в деле взволнован, демонстрировать, что именно он чувствует. Ведь, как они говорят, произойдет то, что вследствие разнообразия выдвинутых предположений и доказательств с неизбежностью должно будет испытывать в один момент одни, в другой — другие движения души, и, пожалуй, будет казаться, что [люди] в одном и том же деле и в то же самое время чувствуют то так, то этак и высказываются по ходу дела.