Иван Слободчиков - Большие Поляны

• Название: Большие Поляны
• Автор: Иван Слободчиков
• Издательство: Современник
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1980

События в романе «Большие Поляны» развертываются накануне исторического мартовского (1965 г.) Пленума ЦК КПСС и подтверждают жизненную верность и необходимость принятых партией решений. Писатель показывает, как под влиянием исторических событий меняются люди, их отношение к труду, повышается чувство коллективизма.

Автор — бывший председатель райисполкома, хорошо знает людей, проблемы деревни и многие вопросы, которые волнуют сельского труженика, находят живое, образное отражение на страницах романа.

---

— Я говорил тебе, пора освобождаться от Пастухова.

— Не так все это просто, Михаил Иванович. Снять его мы сами не имеем права, вот в чем дела! К тому же и он ртом ворон не ловит, имеет поддержку в области... Кстати, и у нас кое-кто поддерживает Пастухова.

— Степочкин?

— Не один Степочкин... Если смотреть на его действия со стороны, не вникая в суть, может показаться, Пастухов — образец руководителя: никто не относится так требовательно к колхозам и совхозам, как он; никто так не обвиняет всех в попустительстве, в либерализме, как он; значит, он пуще всех болеет за дела в районе.

— Наподобие Борзова? Помнишь, у Овечкина в его «Районных буднях»?

— В чем-то похож. Вот сегодня на бюро будем обсуждать одно письмо — убедишься... А теперь взял себе в обязанность присылать мне «Правду», — хохотнул Акимов, — как будто я не выписываю газет и не читаю выступления руководителей. И не просто присылает, а в выступлениях многие фразы подчеркивает красным карандашом. Причем фразы так подобраны, что вот, мол, читай и убеждайся: Пастухов прав...

Торопов помолчал, побарабанил пальцами по ручке кресла.

— А не кажется тебе, что какая-то неопределенность в положении парткома все же существует: партком производственного управления. Все-таки когда существовали райкомы, такой неопределенности не было... И притом эти два обкома, два облисполкома... Прошлый раз вызываю к себе директора промкомбината, а он только улыбается: у нас, говорит, своя власть, свой партком, свой райисполком. Обслуживает наш район и живет у нас, а нам не подчиняется.

Акимов хотел ответить ему, но в кабинет вошел прокурор района, и он, хмыкнув, промолчал.

Вслед за прокурором в кабинет вошли Пастухов с Прониным, директором Малаховского совхоза, потом Игишев. Герой Социалистического Труда, председатель колхоза «Красное знамя». Все шумно здоровались друг с другом, переговаривались, рассаживались.

Последним появился Степочкин.

— Вызванные явились? — спросил его Акимов.

— Стенникова, Васьков, Векшин здесь, в приемной. Уфимцева еще нет.

— А Векшин и Васьков зачем?

— Для подтверждения... Вроде бы свидетели, — произнес Степочкин и весело улыбнулся.

— Не надо, здесь не суд. Ты же проверял, вот и доложишь.

Степочкин покраснел, но ничего не сказал, посидел недолго и вышел в приемную.

— А где же Уфимцев? — удивился Акимов, берясь за телефонную трубку. — Девушка, вызовите колхоз «Большие Поляны».

Члены бюро притушили голоса, чтобы не мешать секретарю парткома. В кабинете плавал серым облаком дым, поднимался к потолку.

— Колхоз? Кто говорит? Коновалова? Где председатель? Уехал? Давно? Хорошо, спасибо... Выехал, говорит, в двенадцать часов. Скоро должен быть, — сообщил он присутствующим. — Подождем немного.

— А что с Уфимцевым стряслось? — спросил Игишев.

— Моральное разложение... Чужая жена приглянулась, — ответил вошедший Степочкин.

— Бытовое дело? А я думал что-то серьезное... Стоило ли из-за одного вопроса бюро собирать, Николай Петрович?

Игишев пользовался большим авторитетом в районе. Был он невысок, коренаст, круглолиц, черен, как жук.

Акимов ничего не ответил Игишеву, лишь выразительно посмотрел на Пастухова.

— Тут дело не совсем бытовое, Ахмет Нуриевич, — поспешил вмешаться в разговор Пастухов. Он сидел на диване, возле прокурора, и курил. — Вернее, не только бытовое... Мы сейчас принимаем меры, чтобы в ближайшие дни выполнить план хлебосдачи. Большинство руководителей колхозов и совхозов понимают серьезность обстановки. Я объехал Санарскую зону и должен сказать, многие колхозы, урезывая до минимума свои нужды, изыскивают возможности для дополнительной сдачи зерна. А вот Уфимцев, имея на токах и в амбарах свободное зерно, занял непартийную позицию, отказался помочь. Нужно поправить сегодня Уфимцева.

Торопов с Акимовым многозначительно переглянулись.

— По сводке, я помню, колхоз «Большие Поляны» выполнил не только план, но и обязательства по сверхплановой продаже, — заметил Пронин.

— Значит, не были правильно учтены возможности колхоза, — ответил Пастухов.

— Трудное это дело, Семен Поликарпович, взять хлеб у Уфимцева, если он выполнил свои обязательства, — сказал Игишев.

— Трудное, а надо, — отрезал Пастухов и покосился на него. — Интересы государства должны быть для нас превыше всего. На то мы и коммунисты.

Все замолкли. Слышно было, как билась оса о стекло да в приемной женщина кричала по телефону. От табачного дыма в кабинете стало душно, и некурящий Торопов не выдержал, встал, открыл окно. Оса улетела, пришли звуки улицы: машин, человеческих голосов.

— Вот я вам расскажу один случай, — прервал молчание Пронин.

Не в пример Игишеву, Пронин — крупный мужчина лет сорока пяти, с голубыми задумчивыми глазами. Говорил он глуховатым баском, размеренно, неторопливо, словно читал лекцию в клубе. Агроном по образованию, он славился не только в районе, но и в области своим примерным хозяйством.

— После окончания войны и демобилизации из армии работал я агрономом МТС в одном из районов — не буду вам его называть. Секретарем райкома был у нас хмурый такой, неразговорчивый товарищ. Все его, как огня, боялись. Бывало, идешь к нему, а ноги сами подкашиваются... Между прочим, у него в кабинете перед столом стоял цветок, высокий, густой, целый куст. Входишь, как будто никого нет. И вдруг из-за цветка появляется голова и такими пронзительными глазами начинает тебя ощупывать сверху донизу, что невольно душа в пятки уходила... Однажды, перед самым началом хлебоуборки, вызывает он к себе председателей колхозов. Собрал их в кабинете и говорит: «Прошу ваши партийные билеты». Все недоумевают: в чем дело? Но приказ есть приказ, безропотно выкладывают билеты на стол. Убедившись, что партийные билеты сданы всеми, секретарь райкома после этого зачитывает план хлебозаготовок, сообщает цифры каждому колхозу. Потом спрашивает: «Понятно?», «Понятно», — отвечают. «Ну, коли понятно, говорит секретарь, можете ехать и выполнять». «А партбилеты?» — спрашивают председатели. Секретарь собирает партбилеты, складывает в сейф, запирает на ключ. «А партбилеты пусть здесь полежат, — говорит он им. — Получите, когда план хлебозаготовок выполните. А кто не выполнит, может за партбилетом не обращаться, считать себя исключенным из партии».

— Вот ловко! — не выдержав, захохотал Торопов. — Ни хлопот, ни массовой работы. В самом деле, попробуй не выполни!

За все время, пока Пронин рассказывал, Пастухов глядел на чего строгими косящими глазами, курил не спеша. И лишь когда услышал смех Торопова, что-то вроде улыбки промелькнуло и на его лице.

— Ну и как, выполнили план? Удался эксперимент вашему секретарю? — все еще посмеиваясь, допрашивал Торопов Промина.

— Не удался. Самого экспериментатора за эти дела через неделю с треском сняли и исключили из партии. Оказался случайным человеком на партийной работе... После войны с кадрами было туговато, вот и попадались иногда такие, «экземпляры».

— Если присмотреться поближе, и у нас есть такие нарушения, — сказал Торопов, выслушав Пронина. — Причем немало.

— Ну это вы преувеличиваете, — возразил Игишев. — То, о чем рассказывал Пронин, у нас просто невозможно. Не то время.

— Пусть не так, не в таких формах, но есть, — не сдавался Торопов. — Разве можно отрицать, что стиль администрирования является основным в районе?

Пастухов-так и подался вперед:

— Интересно... Где ты его обнаружил?

— Где я его обнаружил? — переспросил Торопов. — Его и обнаруживать не надо. Он существует постоянно во всех действиях управления... В частности, в твоих делах и поступках, Семен Поликарпович.

Пастухов уставился на него:

— В чем конкретно это выражается?

— Да хотя бы в деле Уфимцева.

— А что в деле Уфимцева ты нашел противозаконного?

— Все противозаконно! — заявил Торопов, поднявшись с кресла. — Сначала это навязанное обязательство на сверхплановую продажу хлеба. Теперь — намерение взять зерно, оставленное на трудодни колхозникам. И все это делается без учета интересов колхоза, не считаясь с необходимостью воспроизводства. Будто колхоз — облигация с купонами, где можно резать, не думая о прибавлении.

Он обошел стол, стал рядом с Акимовым. Акимов молчал, мял в пальцах сигарету, забыв ее прикурить, поглядывал выжидающе на Игишева и Пронина.

— Пожалуй, Михаил Иванович прав, — подумав, сказал Игишев. — Есть у нас такие факты в районе.

Торопов удовлетворенно улыбнулся. Зато Пастухов почернел: видно было, как дрожали его руки, когда он прикуривал сигарету от зажигалки.

— Я должен со всей ответственностью заявить, что среди некоторых руководителей колхозов есть люди, не понимающие задач сегодняшнего дня. С такими людьми мы не можем мириться, идти у них на поводу... Например, тот же Уфимцев оказался человеком политически незрелым, в своей работе противопоставил колхоз государству, поддерживал и поддерживает частнособственнические тенденции отсталой части колхозников. Взять случай с сенозаготовками. Он нарушил принцип материального поощрения колхозников на заготовке кормов, ввел какую-то отсебятину...