Антон Чехов - Том 27. Письма 1900-1901

• Название: Том 27. Письма 1900-1901
• Автор: Антон Чехов
• Издательство: Наука
• Жанр: Русская классическая проза
• Год: 1980

Двенадцать томов серии — это своеобразное документальное повествование Чехова о своей жизни и о своем творчестве. Вместе с тем, познавательное значение чеховских писем шире, чем их биографическая ценность: в них бьется пульс всей культурной и общественной жизни России конца XIX — первых лет XX века.

Девятый том включает письма с января 1900 года по конец марта 1901 года.

http://ruslit.traumlibrary.net

---

4 февр.

На обороте:

Mademoiselle O. Vassilieff. Hôtel Grimaldi.

France. Nice. Alpes Mmes. (Nizza).

Книппер О. Л., 4 (17) февраля 1901*

3290. О. Л. КНИППЕР

4 (17) февраля 1901 г. Рим.

Rome, le 4 Fevral 1901.

Милая дуся моя, я все еще в Риме. Отсюда поеду в Неаполь, из Неаполя на о. Корфу, если только, по справкам, окажется, что в Константинополе нет чумы; в противном же случае поеду в Россию на Вену.

Скверно писать, плохой огонь и большая тень лежит на бумаге. Вчера получил из Неаполя телеграмму от Немировича* с извещением, что шли «Три сестры». По его словам, женские роли были исполнены превосходно*. Теперь буду ждать от тебя письма.

Сегодня получил письмо из Лиона от Льва Антоновича*, получил из Nervi телеграмму от Миролюбова*. Сегодня же с одним русским семейством и двумя барышнями осматривал древний Рим. Объяснения давал проф. Модестов, а барышни очень милые. Купил Маше зонтик, но, кажется, плохой. Купил и платки, но тоже неважные. Рим, это не Париж.

Погода здесь холодная. В Неаполь уеду завтра и пробуду там дней пять или четыре. Твои письма пересылаются мне сюда из Ниццы, милая моя девочка, ни одно не пропало. Итак, стало быть, в феврале я буду уже в Ялте; там буду писать, писать много, впредь до свидания с тобой, а потом вместе поедем куда-нибудь. Так?

Крепко тебя целую. Будь здорова, не хандри.

Твой Antonio.

Книппер О. Л., 7 (20) февраля 1901*

3291. О. Л. КНИППЕР

7 (20) февраля 1901 г. Рим.

Rome, 20 февр. (7 февр.) 1901.

Милая моя, часа через два я уезжаю на север, в Россию. Очень уж здесь холодно*, идет снег, так что нет никакой охоты ехать в Неаполь. Итак, пиши мне теперь в Ялту.

От тебя ни одного письма насчет представления «Трех сестер»*, а между тем в «Новом времени» в телеграмме сказано, что ты играла лучше всех*, что ты отличилась. Напиши мне в Ялту подробности, напиши, дуся моя, умоляю тебя.

Писать трудно, паршивый электрический свет.

Ну, обнимаю тебя и целую крепко. Не забывай. Тебя никто не любит так, как я.

Твой Antonio.

Пиши теперь в Ялту.

Лаврову В. М., 7 (20) февраля 1901*

3292. В. М. ЛАВРОВУ

7 (20) февраля 1901 г. Рим.

Милый Вукол, корректура «Трех сестер» догнала меня в Риме*. Так как теперь уже 7-е февраля, то пьеса не поспеет для февральской книжки*. Сегодня я уезжаю в Ялту, откуда и пришлю ее, а ты пока вели выслать мне «действующих лиц», которых нет в корректуре и которых нет у меня*. В Ялте я буду через 4–5 дней, т. е. около 12 февр<аля>.

Желаю тебе здравия и спокойствия. Крепко жму тебе руку и остаюсь любящий тебя

А. Чехов.

7 февр.

На обороте:

Вуколу Михайловичу Лаврову.

Москва. Шереметевский пер., в редакции «Русской мысли». Mosca. Russia.

Чеховой М. П., 7 (20) февраля 1901*

3293. М. П. ЧЕХОВОЙ

7 (20) февраля 1901 г. Рим.

Rome, 7 февр. 1901.

Милая Маша, в Неаполь я не поеду, холод гонит домой, в Ялту, куда уже взят билет. Итак, пиши мне теперь в Ялту, где я буду* уже в тот день, когда ты получишь это письмо. Твое письмо о репетиции «Трех сестер» получил*, спасибо. Платки в Италии скверные, зонтики еще того хуже, так что поручение твое будет исполнено мною не ахти как. Вещей, кстати сказать, никаких с собой не везу, ничего не купил, кроме серых брюк, да и те коротки, так что в Ялте придется их бросить.

Я еще не читал газет насчет пьесы и ничего не знаю. Телеграмму от Немировича получил — вот и всё. Ну, будь здорова и благополучна, желаю всего хорошего.

Пиши же в Ялту.

Твой Antoine.

Поклонись Ивану с семьей его.

На конверте:

Москва. Ее Высокоблагородию Марии Павловне Чеховой.

Спиридоновка, д. Раевской. Mosca. Russia.

Книппер О. Л., 11 февраля 1901*

3294. О. Л. КНИППЕР

11 февраля 1901 г. Волочиск.

Телеграфируйте Одесса, «Лондон»*. Еду Ялту. Кланяюсь.

Чехов.

На бланке:

Москва. Мерзляковский, дом Мещериновой.

Ольге Леонардовне Книппер.

Чеховой М. П., 16 февраля 1901*

3295. М. П. ЧЕХОВОЙ

16 февраля 1901 г. Ялта.

16 февр.

Милая Маша, я уже в Ялте*. Приехал ночью, не спал и ничего не знаю насчет Москвы, насчет пьесы и проч. и проч. Сейчас зашил и завтра утром посылаю тебе посылку* «с доставкой на дом»; скажи Маше*, чтобы она сообщила почтальону, когда ты будешь дома, или спросила, когда принесут тебе посылку, — иначе придется тебе ехать в почтамт. В посылке, между прочим, найдешь платки, купленные не во Франции, а в Италии, т. е. неважные, найдешь пакет, который передай Ивану.

Зонтик я привез тебе, он стоит в твоей комнате. Если не угодил, то извини; оправдываюсь тем, что покупка была сделана не во Франции, а в Италии, и притом холодище был отчаянный. Половину платков можешь выбросить.

Был за границей, но все же нового нет ничего, писать не о чем. Будь здорова и пиши, буде есть время.

Твой А. Чехов.

Сегодня у меня целый день народ, не дали отдохнуть.

Книппер О. Л., 19 февраля 1901*

3296. О. Л. КНИППЕР

19 февраля 1901 г. Ялта.

Жду подробной телеграммы* здоров влюблен скучаю без собаки. Посылаю письма. Как дела здоровье настроение.

Чехов.

На бланке:

Петербург. Панаевский театр.

Ольге Леонардовне Книппер.

Боярову П. Н., 20 февраля 1901*

3297. П. Н. БОЯРОВУ

20 февраля 1901 г. Ялта.

20 февраля 1901 г., Ялта.

Многоуважаемый Пантелеймон Николаевич!

Простите, без вины виноват перед Вами. Не отвечал так долго на Ваше письмо*, потому что только вчера вернулся из-за границы. Не сердитесь, пожалуйста. Спасибо Вам большое, что меня не забываете — я плачу Вам тем же, т. е. и я помню Вас очень хорошо.

Желаю Вам всего хорошего и крепко жму руку.

Преданный

А. Чехов.

Книппер О. Л., 20 февраля 1901*

3298. О. Л. КНИППЕР

20 февраля 1901 г. Ялта.

20 февр. 1901.

Милюся, мамуся моя дивная, я тебя обнимаю и целую горячо. Пятнадцать дней был в дороге, не получал писем, думал, что ты меня разлюбила, и вдруг теперь привалило — и из Москвы, и из Питера, и из-за границы*. Я уехал из Италии так рано по той причине, что там теперь снег, холодно и потому что стало вдруг скучно без твоих писем, от неизвестности. Ведь насчет «Трех сестер» я узнал только здесь, в Ялте, в Италию же дошло до меня только чуть-чуть, еле-еле. Похоже на неуспех, потому что все, кто читал газеты, помалкивают* и потому что Маша в своих письмах очень хвалит*. Ну, да всё равно.

Ты спрашиваешь, когда увидимся. На Святой. Где? В Москве. Куда поедем? Не знаю, решим сообща, моя замечательная умница, славная жидовочка.

В Ялте тепло, погода хорошая, в комнатах уютно, но в общем скучно. Здесь Бунин, который, к счастью, бывает у меня каждый день*. Здесь же Миролюбов. Была Надежда Ивановна. Она стала слышать хуже. Средин выглядит совсем здоровым человеком. Альтшуллер пополнел.

Ну, дуся, зовут ужинать. Завтра опять буду писать, а то и после ужина. Да хранит тебя создатель. Пиши подробно, как в Петербурге. Отчего мне не пишет Вишневский?

Еще раз целую мою дусю.

Твой иеромонах

Антоний.

Кондакову Н. П., 20 февраля 1901*

3299. Н. П. КОНДАКОВУ

20 февраля 1901 г. Ялта.

20 февр. 1901 г.

Многоуважаемый Никодим Павлович, я третьего дня вернулся в Ялту, а сегодня пришло Ваше письмо, путешествовавшее 15 дней. Большое Вам спасибо! В Ницце я получил от Вас одно письмо* — и за него тоже шлю Вам сердечную благодарность, шлю теперь, так как, очевидно, Вы письма моего, ответа на Ваше, из Ниццы не получили*.

Я бежал из Ниццы в Италию, был во Флоренции и в Риме*, но отовсюду пришлось бежать, так как всюду неистовый холод, снег и — нет печей. Теперь в Ялте я отогреваюсь.

Вы спрашиваете, читаю ли я, что пишут обо мне повсюду? Нет, за границей я редко читал русские газеты; но брань Буренина читал*. Я отродясь никого не просил, не просил ни разу сказать обо мне в газетах хоть одно слово, и Буренину это известно очень хорошо, и зачем это ему понадобилось обвинять меня в саморекламировании и окатывать меня помоями — одному богу известно.