Ролан Быков - Я побит - начну сначала!

• Название: Я побит - начну сначала!
• Автор: Ролан Быков
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-17-066287-6

Ролан Быков (1929—1998) вел дневники с пятнадцати лет и до самого конца жизни. Надо ли говорить, что перед читателем разворачивается история страны, театра и кино, но прежде всего — история уникальной личности, гениального режиссера («Айболит-66», «Чучело», «Телеграмма») и актера («Шинель», «Андрей Рублев», «Проверка на дорогах», «Комиссар», «Служили два товарища», «Письма мертвого человека», «Из жизни отдыхающих», «Мертвый сезон»...). Эта книга поражает своей откровенностью. «Неистовый Ролан», как звали его близкие, вел записи для себя, не думая ни о цензуре, ни о дальнейшей публикации.

Перед читателем встает натура страстная, бескомпромиссная — идет ли речь об искусстве или личных отношениях. «Я побит — начну сначала!» — эти слова стали девизом для Ролана Быкова на всю жизнь...

Книга иллюстрирована редкими фотографиями из семейного архива.

---

Сегодня нам разлука предстоит,

Большая или нет — не в этом дело,

Давай воспользуемся ею смело —

Она нам наши чувства обновит!

Когда один другого бережем

В своей душе, и память не беспечна,

Разлукой чувство мы лишь стережем,

К словам: «Люблю тебя» мы прибавляем — «вечно!»

Давай же встречи ждать, поверь, без ожиданья.

Разлуки нет, и время — пустота!

В разлуке мука — смысл и красота!

Когда ты ждешь и меришь расстоянья.

26.12.81 г.

Торговый представитель должен уезжать в Венгрию («на по-стоянку») - весь перепуганный, рассказывает «ужасы» (очень боится, что Венгрия сорвется):

- Стекло упало из книжного шкафа... У жены царапина... Иду, вижу пожар. Я кинулся, девочку вытащил (там телевизор загорелся)... приехали пожарные. Ругаются, говорят, надо бы телевизор отключить... А то могло бабахнуть... и никакой Венгрии.

Надо быстро сдать сценарий «Чучела», хотя писать его лень. Слабо верится в то, что все это может сбыться. Только сразу хочется быстро снимать. Как Савва Кулиш: сделаю легкую картину. А намучился так, как ни с одной.

07.01.82 г.

Приехали из Ленинграда. Посмотрели «Фоменко». Это полное поражение. Катастрофа. И она закономерна. О Гаузнере речи нет: нечего и выдумывать — это человек, не имеющий никакого отношения к режиссуре. Но то, что сделали со Злотниковым, — классика кинопошлости. Господи, такой мерзкий ужас. Классный ансамбль «причин». Эта облысевшая... с комплексом творчества Вадик-гадик придумал себя порядочным и мягким человеком. Не могу писать — душит злоба.

Было новое предложение по драматургии, по языку, по образной системе. Исчез человек — и все заволновались, и оказалось... что каждый заволновался о себе. Вот это-то и должно было объяснить зрителю: «Почему исчез Фоменко?», а не «Куда он исчез?» Не выяснение прошлого важно, а происходящее на глазах. Острое беспокойство за себя... себя! Желание найти вину у всех подряд. Близкие люди - мать и дочь — не знают, какого цвета глаза у отца и мужа. А беспокоит их сегодня отношение к ним, к ним, к ним! Манечкин и Паршин о себе! И прочее. И нет главной причины — причина в целом.

1. Как могла появиться такая героиня фильма? Ведь тогда появилась главная причина — жена. Пошлость колоссальная — почти сплетня. Это тайное согласие — Ахеджаковой и самого Вадима. Это их «самостоятельность» — она сыграла на его волевой импотенции, он боялся «волка» Ролана, а его с потрохами съела лисичка Лиечка под сладкие «песенки».

2. Мельников выстроил «сюжет». (О!) Привел в порядок именно неразбериху. «Сюжет» был в развитии мысли, а не в том, как проходили дни и кто куда звонил. (Нет, не могу писать.) После убийства Володина[75] — это самое крупное киноубийство за последнее время. Это не просто неудача — это злой умысел. Вадик не мог и хитрил, Ахеджакова перехитрила себя тоже, Ханаева ни черта не поняла и еще всех презирала — хамы! Именно хамы!

Я тоже виноват. Я встал в позу — меня не спрашивают. Да мать его ети! И эту Лию и их всех! Я обязан был скандалить и бить им хари. Обязан был!

За Лену обидно до слез.

Видел фильм Кости Худякова[76]. Очень хорош Филатов, Санаев, Савельева, мальчик. Худяков — актерский режиссер — вот кому дорога на ТВ. Савельева оказалась актрисой — вот уж не думал. — Молодец.

...Он звал ее во сне, называл ее имя. И она ему сказала:

— Ты даже во сне знаешь, что стоит тебе назвать меня, и я должна быть рядом.

(Называя во сне ее имя, он казался ей эгоистом.)

Откуда сумерки приходят?

От призрачности бытия одно спасенье —

Удивленье!

Как тускло за окном

И перед ним не светит,

Не греет теплотой постылый дом

И утро — не начало дня по всем приметам

Снег белый за окном,

Снег белый за окном.

04.02.82 г.

Пейзаж — сосуд, а наливаю сам

В него питье души или отраву,

И сумрачный пейзаж, как темный цвет к глазам,

А солнце за окном иль девственные травы

Вдруг могут раздражать, как добрый идиот...

Хотя бывает и наоборот.

* * *

Пишу, чтобы избавиться от муки

Навязчивой, банальной и тупой.

На мысли — даже горькие — скупой,

Которая ужасней всякой скуки!

Бездарный, видно, мне достался бес,

Да знаешь ты, рогатая скотина,

Что в муке должен быть сюжет и интерес,

И все что хочешь, кроме сплина!

07.02.82 г.

Вечер в ВТО прошел при большом стечении людей. Мне почему-то было приятно, что вот мы — путешественники — а в зале те, что не бывали. Люди доверчиво ждали чуть не божьего слова — что мы сказали в ответ — не знаю (надо осторожнее вывешивать свою фамилию в афишу). Славка Голованов нам навязал свою игру.

Были на проводах «француженки» Нины. (Она, оказывается, абхазка.) С ней Элем Климов. Проводы у Евтушенко. Кулиш, ребята с Таганки: Смехов с молодой женой, Филатов, Хмельницкий, еще кто-то. У Филатова — пародия на Евтушенко, перевод венгра - стихи хорошие. Женя читал стихи, написанные на испанском. Чилийский режиссер слушал внимательно.

Савва был чем-то огорчен. Леня Завальнюк с женой — встречаю уже не раз. Он, по-моему, неплохой парень. Но все равно весь дом с облицовкой полубревном, английская жена (заграничная жена), Нина, гости, мясо с сыром, поданное с кипящим маслом, речи пьяных Климова и Хмельницкого, речь Евтушенко о Чили — все какая-то жуткая картина, даже смеяться грех.

Но одно оплатило все! Как я люблю картины Олега Целкова! Там их четыре — одна другой лучше. Неужели я его никогда не увижу?! Неужели не сумею приобрести ни одной его работы? Весь вечер я смотрел на них — какое чудо! Он красив, он в тоске и боли не теряет ни цвета, ни формы, он красочен буквально, он созидает живописную материю! Его вещи полны художественной плоти. Наив, боль, детство, театр, и еще... честность в реалистическом адресе.

Женя Евтушенко мне никогда особенно не нравился, но вчера поразительно выиграл в сравнении. Его раздражение всеми выразилось хотя бы в том, что он не читал своих стихов. Все-таки это противоестественно — прийти в дом к поэту и не послушать его.

А когда пришел пьяный Фогель[77] и стал кричать Жене — а помнишь, как ты писал молодым (он цитировал стихи, стуча кулаком), требовал продолжения, было смешно и жалко: карикатурно!

Нет, это все не нужно, крайне неинтересно и скучно, а наблюдать больно и почему-то стыдно.

08.02.82 г.

Вроде, тьфу-тьфу-тьфу, болеть закончил. И опять видимо-невидимо дел. Опять опасность делать-делать-делать-делать и ничего не сделать.

16.02.82 г.

С 11 -го — в Матвеевском. Первые дни проболел. Легкие — температура — все, что было в январе. «Чучело» пишется. Особых прозрений пока нет. Все время маленькие радости -то реплика, то решение. Это страшит. Появляются «нужные» сцены. На данном этапе еще можно терпеть, но далее проследить — не подножные ли это «профессиональные» решения. Сейчас говорят о профессионализме с пафосом. Искусство заболевает этим самым профессионализмом, как сухоткой. Вот, например, «сплетню» о Николае Николаевиче: я записал ее в «Молочной» — а может быть, надо, чтобы сплетничали дети? (Так, как мы дразнили нашу сторожиху в пекарне. И чего мы к ней приставали? Мы ведь даже не знали ее. Мы располагаем только дразнилкой: «Сторожиха — длинный нос!» Одного этого было достаточно для того, чтобы мы годами дразнили ее!) Уборка в доме тоже не получилась: важно было, чтобы стало не просто понятно, что выжил, а чтобы на эту тему была сделана художественная, а вовсе не иллюстративная сцена. (Может быть, и в актерской работе у меня так? Нет. По-моему, так еще не было — но проследить за собой стоит.)

Вообще: сцена детей может быть очень интересной — дети повторяют слова и дела взрослых. И маленький, который в конце сплетни скажет:

— «Небось... на сберкнижке... тыщи!»... (Сплетня чем более нелогична, тем более правдива.) Да! Не забыть.

В какой-нибудь сценарной по жестокости сцене должны мимо пройти две дамы (или двое «понимающих детские души»): «Что вы делаете, а?» — голосом конферансье.

— Играем!

— Ох... Дети! Такие непосредственные!

Все, что я делаю, и все те, кто по эту сторону, — это борьба со вселенской пошлостью. Массовая культура — самый общий и самый глобальный шаг пошлого. Мы должны понимать, что сегодня пошлости не противопоставлено общественное сознание, ибо само общественное сознания может быть пошлым. Пошлость человека не так страшна, как пошлость коллектива. Пошлость коллектива — явление типа гидры с двенадцатью головами: где отрубишь три, вырастает четыре.

18.02.82 г. Ночь

Сегодня свадьба Олега. Очень не нравится мне эта затея. Пара ли они? Наверно, нет. Да и не в этом дело: у Олега пока нет перспектив, ибо нет позиций.

Современный стиль? Есть ли он? В чем он?

Я бы назвал это стиль «Дизайн» — по типу самого дизайна. Никита Михалков, во-первых, дизайнер в своих картинах. Дизайнер и Панфилов, и Климов, и Шепитько.