Александр Бушков - Чернокнижники

• Название: Чернокнижники
• Автор: Александр Бушков
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-373-04177-5, 978-5-373-03639-9(общ.)

В пятом романе серии «Мамонты» поручик Савельев отправляется в восемнадцатый век в самую сердцевину елизаветинской поры. От разбирательства о выгодных «негоциях во времени» никто не ждал неожиданностей. Но одно упоминание имени генерал-фельдмаршала Якова Брюса, снискавшего славу чернокнижника и чародея, подсказывает Савельеву, что контрабандой сквозь эпохи дело не ограничивается.

---

Липунов неторопливо шагал вдоль садовой решетки, слегка помахивая тростью со строгой серебряной рукояткой. Приходилось признать, что сей субъект нисколько не похож на образ террориста, сложившийся у части несведущей публики: этакий взъерошенный, дурно одетый персонаж с торчащими во все стороны космами, в очках, давно небритый, лицо искажено злобою и садистической гримасой…

Ничего подобного. По улице неспешно шествовал прекрасно одетый, респектабельный барин из тех, кому городовой поспешит при иных обстоятельствах отдать честь. Красивое лицо — породистое, энергичное, волевое. Ничего удивительного, что сумел, по-мужицки выражаясь, охомутать светскую красавицу и столько лет выступать в роли законного аманта…[2]

Поручик рассматривал его на экране без особого интереса — успел уже наглядеться. Просто-напросто другого занятия не нашлось. Наблюдатель в другой комнате, занимавшийся первой «вспышкой», той, что случилась у Бутырского вала, пока что так и не появился — следовательно, результатов еще не было. Точное время-то известно, а вот с точным местом обстоит немного похуже: аппаратура Особой экспедиции, как ему объяснили, особо скрупулезной точностью похвастать пока что не могла, и зафиксированная ею точка располагалась на участке длиной в несколько десятков метров. «Вспышка» к тому же была кратковременной, буквально в несколько секунд — так что наблюдатель, служака прилежный, обшаривал указанное место практически поминутно. Так что времени, еще до начала работы было ясно, уйдет изрядно. Чтобы не торчать в той комнате, терзаясь неизвестностью и нетерпением, поручик и взялся наблюдать за Липуновым — благо день выдался спокойный, и добрая половина наблюдательных комнат оказалась свободной, так что он без всякого труда заполучил в свое распоряжение две сразу. Повезло. Иногда не то что все до единой заняты — очередь возникает…

Пожалуй что, у Савельева были причины немножко гордиться собой. Как-никак впервые за все годы существования батальона он первый додумался до этакой штуки: наблюдать за былыми, но в то же время и за текущими событиями. Так случается: никто до сих пор не додумался до очень простой вещи, потом пришел некий человек, взял да и додумался — и остальные чешут в затылках с восторгом и завистью, недоумевая, отчего столь незатейливая вещь никому прежде не пришла в голову…

Еще в поезде, по пути из Петербурга в Гатчину, ему вдруг, опять-таки по-мужицки выражаясь, в темечко стукнуло. Это потом он испытал законную легкую гордость, а в тот момент поразился: неужели никому раньше в голову не пришло?

Оказалось, не пришло! Все это время как бы молчаливо подразумевалось, что былое и грядущее — это нечто, далеко отстоящее от нашего времени: на годы, самое малое, на месяцы…

А поручик взял да и подумал: черт побери, но ведь былое — это и то, что произошло минуту назад! Да что так — секунду. Время от былого к грядущему течет неостановимо. Вот только что загасил в пепельнице докуренную папиросу — и это событие моментально стало натуральнейшим былым…

Наблюдательная аппаратура, изначально не рассчитанная на этакие свершения, не смогла бы узреть то, что происходило не то что пару секунд назад, но и минуту. Немного одуревшие от высказанной сторонним человеком идеи господа физики заверили его, что в течение буквально нескольких дней справятся и с секундами — но пока что пределом стали пять минут. Липунов, которого он видел, шагал по улице не в тот же миг, а пять минут назад — но не столь уж это важно, привередничать нечего, вполне достаточно…

Ага! Липунов приостановился, улыбаясь вполне доброжелательно — хотя и со светским холодком. К нему приблизился не кто иной, как Кирюшин — не менее прилично одетый, но, сразу видно, персона другого склада: чуть суетливый, едва ли не суматошный, чем-то неуловимо похожий на резвящегося щенка. Оба приподняли свои начищенные полуцилиндры и зашагали бок о бок, причем Кирюшин то и дело опережал.

— Надеюсь, все обстоит благополучно? — прокомментировал движение губ Липунова оживившийся в уголке чтец, для которого вот уж как минут десять не было работы.

— А у нас иначе и не бывает, — откликнулся Кирюшин по-всегдашнему чванно. — Дело знаем-с!

— Ну хорошо, хорошо… Передайте незамедлительно.

С этими словами Липунов вынул из кармана тщательно обернутый в бумажную материю и перевязанный крест-накрест бечевочкой сверток, размером примерно с портсигар, только раза в два потолще. Передал Кирюшину, совершено не таясь, жестом человека, не совершающего ничего противозаконного.

— Ух ты! — Кирюшин, приостановившись, покачал сверток на ладони. — А так-то вроде и не весит ничего, и полуфунта не будет…

— Спрячьте тщательнее, — процедил Липунов. — И передайте незамедлительно.

— Да уж конечно. Он как раз должен ко мне вскорости прийти.

— Вот и прекрасно. Всего наилучшего.

Приподняв головой убор, Липунов удалился столь же степенной, неторопливой походкой, а вот Кирюшин метнулся к краю тротуара, жестикулируя тростью так яростно, словно распоряжался тушением пожара:

— Извозчик! Извозчик!!! Стой, душа твоя суконная! Погоняй на Кузнецкий мост, растяпа! Домчишь за четверть часа — рубль на водку! Вот он, целковый! Гони!!!

Он отчего-то страшно заторопился: то и дело вскакивая с сиденья, тыкал извозчика то тростью, то кулаком в поясницу, поторапливал, опасно вставши на ноги в несущейся со всей дозволенной скоростью пролетке, цепляясь одной рукой за ворот извозчика, другой вертел у него перед глазами серебряный рубль. Нешуточная спешка…

Когда пролетка остановилась у одного из домов, Кирюшин соскочил чуть ли не на скаку, бросил извозчику обещанный рубль и вбежал в дом с такой прытью, словно был спешившим к умирающему врачом. Понесся по лестнице вверх, прыгая через три ступеньки, едва не обронил с головы шляпу, наддал… Не сразу и попал ключом в замок, так торопился.

Ага, надо полагать, это и есть его собственная квартира на Кузнецком мосту… Торопливо заперев дверь и оставив ключ в замке, отставной поручик пробежал через прихожую, на бегу отбросил прямо на пол полуцилиндр и трость. Влетел в кабинет, плюхнулся в кресло…

И тут же переменился, его движения стали медленными, плавными, расчетливыми. Ухмыляясь чуточку по-дурацки, он извлек полученный от Липунова сверток, осмотрел, с величайшим тщанием, будто обезвреживал террористический разрывной снаряд, развязал бечевочку, столь же бережно развернул материю, аккуратно расстелил ее на столе. Внутри оказалась прямоугольная коробочка.

Савельев находился от него теперь словно бы на расстоянии вытянутой руки. Осторожно взявши двумя пальцами крышку, Кирюшин прямо-таки завороженно уставился на ее содержимое, какие-то вовсе уж крохотные сверточки, плотно заполнившие коробку. Нижняя губа у него форменным образом отвисла, лицо рассыпалось в этакой сладострастной улыбке. Выдернув двумя пальцами один из сверточков, Кирюшин торопливо развернул вощаную бумагу. Ухватив большим и указательным пальцем находившийся внутри предмет, поднес его к глазам, прямо-таки выкатившимся из орбит.

Ах, вот оно что… Савельев сразу узнал не ограненный алмаз, вкрапленный в ту самую сероватую породу — только на сей раз не розовый, а просто мутно-белесый.

Воровато оглянувшись на дверь — словно нерадивый лакей, в отсутствие хозяина вознамерившийся пошарить мелкие деньги по карманам господской одежды, — Кирюшин проворно завернул алмаз в бумагу и сунул сверточек во внутренний карман сюртука. Переправил туда еще несколько: один… три… пять. Он нацелился было еще на один, но медленно, с выражением величайшего сожаления на лице, отвел руку — таким движением, словно не сам это делал, а кто-то невидимый, сильный решительно потянул его за локоть. Извлек из стола комок ваты, оторвал немного, сунул в коробку так, чтобы сверточки не болтались по ней свободно, с той же медленной скрупулезностью принялся заворачивать ее и завязывать узел, явно стараясь, чтобы все выглядело в точности так, как прежде. Савельев помотал головой: ведь, несомненно, ворует, прохвост этакий…

Кажется, он успел как раз вовремя — вдруг рывком поднял голову, уставился на дверь кабинета так, словно услышал трезвон колокольчика у входа. Положил коробочку на стол, машинально потрогал внутренний карман сюртука, размашисто перекрестился и поспешил к двери.

— Не следуйте за ним, оставайтесь здесь, — сказал Савельев инженер-наблюдателю. — Подозреваю, в кабинете встреча и состоится…

Действительно, вошел Кирюшин. А следом за ним… Ну, конечно же, Аболин! Как ни приглядывался к нему жадно Савельев, не узрел в лице не то чтобы демоничности, но каких бы то ни было отличий. Самый что ни на есть обычный господин средних лет, со спокойным, незлобивым, приятным и даже симпатичным лицом, вполне способный расположить к себе многих дам, и в первую очередь — томящихся вдовушек схожего возраста. Ну, именно так и должно быть: обитатели былого всегда выглядят самыми обычными людьми, нет в лицах никаких отличий — ну, разумеется, если не считать кошачьих зрачков жителей некоей невероятно древней, неизвестной никому ныне империи…