Дорис Лессинг - Шикаста

• Название: Шикаста
• Автор: Дорис Лессинг
• Издательство: Амфора
• Жанр: Философия
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-367-00781-7

Роман «Шикаста» открывает знаменитый «космический» цикл, состоящий из пяти книг и повествующий о противоборстве трех могущественных космических империй — Канопуса, Сириуса и Путтиоры. Одно из лучших произведений Дорис Лессинг, лауреата Нобелевской премии в области литературы за 2007 год.

---

И отбыли в дальние края, предоставив ей напоследок возможность в последний раз прибраться в доме, предназначенном для продажи. Она вернулась в деревню, где у нее осталась единственная родственница, овдовевшая сестра, поворчавшая, но все же предоставившая ей кров. Служанка осталась ни с чем. Все ее имущество составляли хозяйкины обноски.

Она не сразу осознала, что с ней произошло. Она никогда не считала, что ее эксплуатируют, что с ней недостойно обращаются. Ведь она любила этих людей, всех вместе и по отдельности, жила их жизнью. Они ее не любили, но все же она полагала, что они сжились с нею. Она не слепая, видела их недостатки, бездумное легкомыслие, но в то же время восхищалась ими. Поцелуй малышки, улыбка хозяйки, время от времени восклицание типа «Ах, что бы я без вас делала!» — чего еще желать?

Постепенно она пала духом, часто плакала «ни с того, ни с сего».

Сестра не уставала возмущаться ее хозяевами. Молодая односельчанка с журналистскими амбициями написала статью, опубликовала ее в местной газете. Крупная газета с соседнего острова статью перепечатала.

Старая служанка расстроилась еще больше. Она боялась, что бывшие хозяева сочтут ее неблагодарной.

И действительно, она получила письмо от престарелых родителей, полное упреков. Они проживали теперь на солнечном острове, где экономическая ситуация позволяла нанимать прислугу без ограничений. О возникших трениях прослышали соседи. Начинающая журналистка, опасаясь за свою карьеру, обратилась к адвокату. Сестра, узнав об этом, пошла по ее стопам. Остров этот своим сутяжничеством славен, как и все области, долго прозябавшие в бедности.

Служанка вдруг оказалась втянутой в дрязги и разбирательства, стала центром нежелательного внимания. Она написала обиженным престарелым родителям бессвязное письмо, оправдываясь, упирая на то, что она ничего не знала: «Они мне ничего не сказали».

Итак, они обращались к адвокату. Этим адвокатом следовало оказаться Тофику! Должным образом освещенный, случай этот вскрыл бы множество аспектов эксплуатации. Можно было бы, в частности, подчеркнуть типичность такого случая, когда женщина работает в семье на протяжении многих лет, а затем оказывается за воротами, характерность ситуации не только для этого острова.

Случай стараниями сторон дошел-таки до судебного разбирательства, но наблюдатели отметили его безвкусный, мелочный, сквалыжный характер, размытость и сфокусированность на вопросах частного свойства.

В сферу моей ответственности входит лишь сама служанка, старая подруга, хотя она об этом, разумеется, не имеет представления. И две сестры, ее бывшие воспитанницы, огорченные случившимся. Они сохранили о старой служанке самые теплые воспоминания, а статья в газете и эмоциональные письма родителей освежили воспоминания. Обе оказались открытыми для положительного воздействия, чем я и воспользовался, соответственно устроив их будущее.

Служанка же весьма расстроилась из-за всей этой суматохи, мучилась угрызениями совести. Жизнь ее с сестрой не заладилась. Вскоре она умерла.

В Зоне 6 я поручил ее заботам Рани, ибо эта женщина уже запланирована к возвращению на Шикасту для новой попытки.

Занимаясь всем этим, я все чаще задумываюсь о проблемах адекватного освещения событий. Инструктируя добровольцев, готовых заниматься пребывающей в последней фазе Шикастой, я всячески подчеркивал неизбежность несоответствия воображаемой ими картины, их ожиданий тому, что они встретят в реальности. Факты гораздо легче зарегистрировать, чем атмосферу, настрой, тональность происходящего. Понимаю, что записки мои могут попасть в руки тех, для кого обстановка Шикасты внове. Поэтому я предусмотрел кое-какой дополнительный материал пояснительного характера.

ЗАРИСОВКИ К ОБСТАНОВКЕ НА ШИКАСТЕ

(По возвращении с Шикасты Джохор предложил архивам в дополнение к отчетам свои зарисовки и пояснения. Он полагал, что, как отмечено выше, интересующимся этой злосчастной планетой принесут пользу иллюстрации эксцессов поведения, обусловленных пониженной концентрацией ВС. Эмиссар Джохор с излишней скромностью называл свои материалы сырыми, отмечал недоработанность этих заметок Вообще-то он в основном писал их для себя, чтобы ничего не забыть и систематизировать наблюдения, хотя с самого начала и допускал мысль, что они могут пригодиться другим.

Со своей стороны отметим — с дозволения эмиссара Джохора, — что автор во время составления данных документов пребывал под влиянием Шикасты, что неизбежно ведет к некоторой эмоциональности. — Примечание архивариуса.)

Самый западный остров Северо-Западных Окраин, уже упомянутый в случае индивида Восьмого, на протяжении веков страдал от набегов, оккупации, вторжений и заселений, терпел притеснения от многочисленных агрессоров, от разных народов. Разруха довела народ до голода, до угрозы вымирания, и миллионы граждан покинули страну в поисках лучшей доли за морями. И вот вырос в этой стране некий молодой человек, без работы, без имущества и без каких-либо талантов. Было у него лишь одно достоинство. Вырос он в городской трущобе, но дед его не покинул земли и снабжал семью молоком и картофелем, так что силой, массой и габаритами этот юнец отличался чрезвычайными. Еще одной выдающейся чертою блистал он: глуп был необычайно. Настолько, что не хватило у него ума эмигрировать и начать новую жизнь. Крепкое телосложение молодого человека соблазнило рекрутеров последнего оккупанта, его забрали в армию, выдали красивую форму, обеспечили регулярным питанием, показали мир. Армия эта, как и все армии Северо-Западных Окраин, отличалась стратифицированностью, то есть расслоенностью, офицеры ее, преисполненные классового и кастового самосознания, почитали нижних чинов не выше домашних животных. В течение двадцати лет армейская служба бросала нашего героя из одного конца обширной, тогда еще могучей, но уже проявляющей признаки распада империи, в другой ее конец. Предназначение этой жертвы заключалось в притеснении и подавлении множества других жертв. От дальней восточной оконечности Основного Материка до северной части Первого Южного Континента этот бедолага в составе оккупационной армии нависал своею массой над народами, принадлежащими к цивилизациям и культурам, более древним, более сложным, более терпимым, обычно и более гуманным, чем представляемая им. Он с утра до ночи пребывал в полупьяном состоянии. К возлияниям пристрастился еще в детстве, чтобы заглушить мерзость окружающей обстановки. На красной, обычно потной его физиономии деревянно застыли глаза, не отражающие никакого движения мысли. Когда-то давно он пытался шевелить мозгами, но жизнь всегда наказывала его за эти крамольные попытки. Иногда какой-нибудь офицер писал под его диктовку письмо домашним, и в этом письме всегда содержалась фраза: «Здесь только выставь ногу, и черные сразу бросаются чистить тебе сапог».

Он патрулировал улицы далеких городов, шагал по ним с напарником, таким же гигантом, среди мелкого, иной раз вдвое меньших габаритов, местного населения, в алой форме со множеством шнуров, галунов и медалей, с глуповатой улыбкой на багровой физиономии, орал на нарушителей, всем видом своим выражая презрение. Этот невежественный, грубый, жестокий варвар стал символом империи, запечатлелся в миллионах умов, вызывая в них страх и ненависть.

Климат заморских территорий и неумеренная склонность к крепким напиткам вызвали у него удар еще в зрелом возрасте. Его послали на родину, где нищета оказалась еще разительнее, чем когда он свой остров оставил, где зрели бунты, революции, гражданская война. Он решил поселиться в стране завоевателей своей родины, устроился грузчиком на мясном рынке. Женился на деревенской женщине, работавшей нянькой. Восемнадцать часов в день, шесть с половиной дней в неделю за кров и пищу да жалкие гроши. Избежать такой жалкой судьбы можно было лишь с помощью замужества, и она без колебаний вышла за гиганта в красном мундире, чуть ли не на два фута выше нее ростом.

Его крохотная пенсия спасала от крайней бедности, хотя и пропивал он немало.

Из семи детей выжили четверо.

Жена и дети ждали вечером в жалкой квартирке появления отца семейства, надеясь, что он в этот раз не напьется, не будет орать и угрожать. Отбуянившись, глава семьи засыпал, семейство оправлялось от испуга и тоже отправлялось по постелям. Иногда он появлялся в благосклонном расположении духа, усаживался за стол, отдувался, обширная физиономия расплывалась в улыбке, и он авторитетно изрекал:

— Там, за морем, только ногу выставь, сразу набегут черные сапог вылизывать. — Или: — Нам только показаться стоило, и эта черная срань сразу разбегалась.

Он умер в больнице для бедных. Сидел, со всех сторон обложенный подушками, багровея апоплексической физиономией, сияя приколотыми к больничной пижаме медалями и маленькими глазками, затерянными в жирных складках. Последнее, что от него услышали: