Виктор Степанов - Юрий Гагарин

• Название: Юрий Гагарин
• Автор: Виктор Степанов
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1987

В немеркнущем созвездии героев нашего народа ослепительно ярко сверкает короткая жизнь первого космонавта планеты — Юрия Алексеевича Гагарина. Книга построена на обширном документальном материале, важное место в котором занимают свидетельства близких друзей и соратников Юрия Гагарина, а также собственные воспоминания автора, лично знавшего первопроходца космоса.

Рецензенты: дважды Герой Советского Союза, летчик-космонавт СССР П. Р. Попович; первый заместитель председателя Федерации космонавтики СССР И. Г. Борисенко.

В книге использованы фотографии: П. Барашева, А. Моклецова, И. Снегирева, А. Софийского, М. Харлампиева, В. Шмакова, А. Щекочихина.

---

Стоило ли удивляться, что, когда Женю принимали в комсомол, до районного центра он добирался двадцать километров и волновался больше, чем сейчас, перед полетом в космос. Ему тогда казалось, что он идет следом за Александром Матросовым, Зоей Космодемьянской, Олегом Кошевым. И взрослый человек, переживший столько опасностей, потому что был он прекрасным летчиком, не стеснялся в этом признаться Юрию.

А вот этот востроглазый, здешний, подмосковный житель, тоже ровесник Гагарина — Валера Быковский. Мечтал пойти по стопам отца, стать моряком. Тоже мальчишка войны. И значит, самая привлекательная профессия — защищать Родину. Все тогда бредили кораблями и самолетами. Но сошел с наследственной линии. После десятилетки — аэроклуб, Качинское военное авиационное училище. Лучший друг Андрияна. Выдался час-другой: «Поехали в гости!» — холостякуют парняги. Андриян же говорит, что ездит в Павловский Посад только потому, что любит варенье клубничное, которое каким-то особым способом приготовляет мама Валерия. Вряд ли он такой сладкоежка. Впрочем, кто не знает квартирку Быковских, расположенную чуть ли не под самой крышей большого серого дома. И не раз слетались соколы в этом уютном гнезде товарища.

…Снег влажный, лепится хорошо. Однако надо помочь «блондину», как по-дружески окрестил Юрий добродушного парня — Лешу Леонова. Как-никак — сосед.

— Держись, иду на выручку! — Юрий едва успевает хватать руками горячий снег, атака становится все напористей.

С Лешей можно пойти в рукопашную и в настоящем бою. Правда, война застала его в далеком Кемерове, но и там насмотрелся. Каждый день бегал на станцию встречать эшелоны с беженцами и ранеными бойцами. После школы шел в госпиталь, помогал санитарам, выхаживал самых тяжелых, которых и кормить надо было с ложечки. Не ожесточилась мальчишеская душа, потянулась к прекрасному. Леша с детства не расставался с тюбиками и акварелью. Больше всего любил изображать голубое небо и самолеты над облаками. По комсомольскому набору поступил в летное училище. Над ним до сих пор подшучивали. Когда предложили переехать сюда, чтобы осваивать новую технику, Леша замялся: «А то, что я холостяк, не помешает будущему делу? Правда, я люблю девушку и собираюсь на ней жениться». — «Женитесь себе на здоровье», — ответили ему. Сейчас Гагарины и Леоновы дружат семьями. Вчера Юрий зашел к Алексею — тот что-то набрасывал на листке, загородил таинственно. «А ну, показывай, Верещагин, или как тебя, Айвазовский?» Похоже на набросок космического корабля. «Я художник Леонов», — скромно ответил Алеша.

А это кто заходит с фланга — никак Горбатко? Виктор крепкий парень, кубанец. Коня оседлал, наверное, лет с пяти, у них там в поселке был знаменитый конезавод. Помнит рокот первого трактора, красный флаг над сельсоветом, а потом это все разрушила тоже война. Диву даешься: горе хлебали как из одной чаши. Юрий, как прокламации, притащил в школу обгоревшие листочки, а Виктор учился по букварю, из которого гитлеровцы выдрали страницы о Советском Союзе. Но учительница помнила их наизусть и пересказывала ребятам. Брата и сестру Юрия фашисты угнали в Германию, а сестер Виктора, комсомолок, оккупанты занесли в список для расстрела. И если бы вовремя не пришли наши… А в летчики подался, как все мальчишки военных лет.

— Боря, заходи слева, — кричит Виктор. Знает, кого звать на подмогу. Борис Волынов — крутой в плечах, и немудрено, вырос в Прокопьевске, городе шахтеров. И его не миновало военное лихолетье. Восьмилетним мальчишкой спускался в шахту, где «фронтовые» бригады сутками не поднимались на поверхность, — носил еду, воду. Самый любимый человек на свете — мама. И все же поперек ее желания уехал в авиационную школу. «Дорогая мама! Ты должна понять, что я уже взрослый человек. Все будет хорошо, верь мне, мамочка. Я не хочу иной профессии. Я буду только летчиком…» На вокзале степного города, где он очутился с деревянным чемоданчиком в руке, началась его летная судьба. Между прочим, тоже с тридцать четвертого года рождения.

— Ну кончай, ребята, «баталию», пора в палату…

По праву старшего прерывает снежную схватку Павел Беляев. Павел Иванович, да иначе и звать-то его неудобно, почти на добрый десяток лет родился раньше других. Вологодский, но закалка уральская — в Каменске-Уральском пошел в школу. Шестнадцатилетним мальчишкой заявился в военкомат — отказали. Тайком от родителей несколько раз писал заявления в Свердловскую летную спецшколу, и снова — «не подходит по возрасту». Лишь в сорок третьем году удалось поступить в училище. В июне сорок пятого, когда страна уже праздновала Победу, выпускник-летчик, младший лейтенант Беляев уезжал к берегам Тихого океана на войну с Японией. Рвался в бой с первых же дней. Но молодых летчиков, как видно, приберегали, отправляли на боевые задания только «стариков». Однажды все-таки удалось уговорить, чтобы в составе девятки доверили прикрывать от японских истребителей наши бомбардировщики Пе-2. Беляев зарядил полный боекомплект, вылетел, думал, что настал час и его подвига. Но стрелять не пришлось. Японцы в бой не ввязались. А на следующий день Япония капитулировала. Единственный боевой вылет. Но Павла Ивановича было за что уважать — на его груди блестел значок Военно-воздушной Краснознаменной академии. Перед приходом в отряд Беляев командовал уже эскадрильей. На тужурке Владимира Михайловича Комарова — ромбик Военно-воздушной инженерной академии имени H. E. Жуковского. На два года моложе Беляева. Коренной москвич. Можно сказать, что столица взрастила его. И самые яркие воспоминания — праздничная метель листовок над улицей Горького, когда встречали Чкалова, Байдукова и Белякова. Над детством, над юностью витали фамилии: Громов, Папанин, Ширшов, Кренкель, Водопьянов, Леваневский, Каманин, — знаменитые, героические названия — «Челюскин», «Лагерь Шмидта», «Станция «Северный полюс». Зимой сорок первого отец ушел на фронт, в нетопленой комнате они остались с матерью вдвоем. Четыреста граммов хлеба, суп из горсточки пшена, чай из морковки с крошечкой сахарина… Любимая поговорка: «Ничто нас в жизни не может вышибить из седла!» Умные, немного грустные глаза. Юрий познакомился с Владимиром в госпитале на первой комиссии и сразу проникся симпатией. Сидели в ожидании вызова к врачу, и тут в комнату вошел, как тогда показалось, немолодой уже офицер с академическим «ромбиком». Юрий подумал, что человек, быть может, ошибся дверью, и спросил, по какому он делу.

— Предлагают какую-то непонятную летную работу. Но я не расспрашивал, сразу согласился, — просто ответил Комаров, не обращая внимания на иронию молоденького старшего лейтенанта…

Подошел, отряхиваясь от снега, Георгий Шонин.

— Ну что, Юра, как говорят у нас в Одессе, победила дружба?

С ним старые друзья, приехали сюда, как выражался тот же Георгий, «из родного Заполярного круга». Служили в разных полках, но летали вместе, в одном небе. А познакомились на земле, играли в баскетбол — капитан «морской» команды, ибо летчики части, в которой служил Георгий, носили черную форму в отличие от приехавших из Оренбурга собратьев.

Георгий родился в Ровеньках Луганской области и до сих пор помнил рев фашистских самолетов, когда шестилетнему мальчишке хотелось спрятаться, забиться в какую-нибудь щель, чтобы не видеть ни взрывов, ни людей, кричащих от ран. Городок заполонили немецкие бронемашины, танки, самоходные орудия. Жоре пришлось ютиться в сараях и погребах. После войны — разруха, неурожай. Многим пришлось оставить школу, уезжали в ремесленное училище, чтобы не быть лишним ртом. Георгий продержался до окончания семилетки, и однажды очутился на тихом перекрестке Молдаванки, отыскивая ворота с проржавевшей табличкой: «Одесская спецшкола ВВС». Затем Военно-морское авиационное училище имени Сталина. Практика не только летная, но и морская — на паруснике-бриге «Седов». Служба в балтийском небе. Переезд на Север. Не успел освоиться, приглашение на новую работу. Узнал: в среднем из пятнадцати человек все этапы обследования проходил один. Консультировался у Юрия, прошедшего эту комиссию раньше.

— Тебя оставят, Жора, — успокаивал тот, — не боги горшки обжигают.

И вот теперь они шли рядом по заснеженное аллее старинного московского парка.

Присоединился еще один товарищ — Гера, Герман Титов. Он тоже уже кое-что успел за свои четверть века. Гордится Алтайским краем, домиком, что стоял у самой дороги, четырьмя тополями, которые посадил приехавший учительствовать в село Полковниково отец. Дом как дом. Сени, две комнаты, в одной — русская печь и полати, в другой — кровати и камелек. Речка Бобровка, озерцо, в котором ловил рыбу. В небо позвал тот же самый голос — с высот Чкалова, со льдины Папанина. С Юрием соседи по дому.

Вот так и знакомились, и получалось, что жизни у всех одинаковые. Справедливо заметил Герман: «Знаете что, ребята, все мы родня. Мы из одного советского дома. Из одного поколения, к которому в детстве прикоснулась война. Мне кажется, что именно годы войны сыграли главную роль в формировании нашего поколения. И послевоенные. Нельзя было жить спокойно, бездумно, без труда. Надо было иметь цель и стремиться к ней. Я не хочу этим сказать, что только в нужде и лишениях можно воспитать характер, только б этих условиях вырастают настоящие люди. Нет. Но тем не менее благополучие, красивая жизнь расхолаживают неопытный и незрелый ум юноши. «Нужда учит, счастье портит» — эти слова любил повторять Циолковский. Как хотите, но он, по-моему, прав».