Николай Некрасов - Том 10. Мертвое озеро

• Название: Том 10. Мертвое озеро
• Автор: Николай Некрасов
• Издательство: Наука
• Жанр: Русская классическая проза
• Год: 1985

Роман «Мертвое озеро» — это увлекательное повествование о любви, действие которого происходит в России в XIX веке. Герои романа — аристократы, купцы, актеры и даже уголовники. Поиски любви молодой красивой женщиной — главная тема этого романа.

http://ruslit.traumlibrary.net

---

— Наконец и ты здесь!

— Здесь, здесь, — отвечал другой голос, по которому Генрих узнал своего попутчика.

— Сидим и играем, — продолжал первый голос — Игра шла между своими… — включил он с некоторою досадою. — Входит наш Исак Абрамыч и говорит: приехали…

— Ну, идем, идем! — перебил Винтушевич.

И они отворили дверь, из которой минутно вырвался гам, пока они проходили в нее.

— Опять игра! — невольно проговорил Генрих, отходя от окна, и с заметным беспокойством ощупал боковой карман, в котором хранились деньги.

Беспокойство и разные подозрения насчет своего попутчика начали овладевать им мало-помалу с самой минуты отъезда из Петербурга. Сначала Генрих долго размышлял о сцене с Сашей, происходившей у него в комнате перед отъездом, долго видел ее перед собой плачущую и встревоженную; затем он глубоко вздохнул, как человек, вдруг ощутивший в себе тихое спокойствие и самодовольствие после долгих непонятных волнений.

— Не вздыхайте, молодой человек! — заметил с участием Винтушевич. — Я понимаю ваш вздох… да и кто бы его не понял!.. Девицы-красавицы… ох-ох-ох! Всяк из нас был молод!.. Но терпение и надежда! смелость и решительность!

Винтушевич не смотрел в лицо Генриху и говорил в каком-то самозабвении, отрывисто и скоро, так что Генриху не нужно было трудиться отвечать что-нибудь или требовать пояснений на некоторые восклицания, для него непонятные, но понятные, впрочем, для самого Винтушевича, который, очевидно, действовал по внушению счастливой мысли.

Сделав еще несколько восклицаний в том же роде, вдохновенный Винтушевич рассказал в коротких, но сильных словах историю своей любви, увенчавшейся счастливой развязкой благодаря выигрышу в карты.

— Замечательно, — продолжал он в размышлении, — новичок всегда берет на первую карту, и берет тем вернее чем больше ставит куш! Так случилось и со мной. После игра была переменчива и часто несчастлива, а первый раз взял! Почти всякий из моих знакомых испытал это и в своей игре. Словом: я поставил бы теперь всё что есть на первую карту, если б первая карта могла быть другой раз в жизни!

Генрих между тем употреблял все усилия, чтобы укрыться от искусительного голоса рассказчика, и внимательно вслушивался в топот лошадиных копыт и стук тарантаса; но каждое слово, как будто волшебством каким-нибудь, не только не пропадало в его слухе, но, казалось, повторялось по нескольку раз в воздухе, так что Генриху сделалось страшно, и он робко взглянул на Винтушевича, — взглянул и вздрогнул, встретив взгляд его, страшно наглый и сопровождаемый улыбкой.

— Вам, я думаю, тоже поздно испытывать счастие первой карты, — заговорил снова Винтушевич, смотря куда-то неопределенно вдаль. — Вы, конечно, играете, и давным-давно!

— Нет, не играю! — резко перебил его Генрих и с негодованием рассказал последствия несчастной игры друга своего Гарелина. — После всего этого, — сказал он в заключение решительно, — я уверен, что не буду никогда ни пить, ни играть! — И, помолчав немного, прибавил, как бы защищаясь от покушений своего попутчика завлечь его в игру: — Пусть первая карта останется в моей жизни не испытана.

— И прекрасно, молодой человек! — воскликнул Винтушевич. — Иначе предстояло бы больше опасности капиталу добродетельного Августа Иваныча.

Генриху показалось, что эпитет «добродетельного» попутчик произнес насмешливо, и подозрения его усилились. Однако ж не раз после этого подозрения рассеивались, и попутчик казался Генриху честным и почтенным человеком, так что ему становилось совестно за себя. Винтушевич делал самые подробные наставления, как удобнее и лучше распорядиться Генриху, чтоб скорее и успешнее кончить дело Августа Иваныча и возвратиться в Петербург; раз упомянул даже нумер статьи закона, относившегося в покупке недвижимостей. А подъезжая к местечку, в котором нужно было ночевать, Винтушевич очень досадовал, что не может проехать мимо, не останавливаясь, и трогательно описывал радость своего семейства, ожидавшего его с нетерпением.

Припоминая противоречия в характере своего попутчика, Генрих долго не мог заснуть. Он дождался, таким образом, возвращения Винтушевича, который тихо вошел в комнату и осторожно опустился на свою постель, устроенную точно так же, как и постель Генриха, причем Генриху показалось, что попутчик его лег полураздетый, — новая тема для новых предположений. Однако ж под утро Генрих заснул и проспал почти до полудня. Проснувшись, он прежде всего ощупал карман сюртука, который накануне положил себе под подушку, и, удостоверившись, что в кармане было всё цело, оглядел потом комнату: в ней не оказалось ни попутчика, ни его чемодана. Генрих крикнул в окно, чтоб прислали кого-нибудь дать ему умыться, и сам начал торопливо одеваться. Через несколько минут дверь отворилась, и в комнату вошел незнакомый человек средних лет, прилично одетый, и отрекомендовался доверенным от господина Каратулина (имя продавца фабрики), уведомив притом, что попутчик уехал, так как в его услугах не было более надобности. Хриповатый голос доверенного напомнил Генриху лицо, встретившее вчера вечером Винтушевича на крыльце; по, кроме голоса, ничто более не подтверждало этого сходства, и Генрих обрадовался, что наконец избавился от своего двусмысленного попутчика. Однако ж он спросил доверенного:

— Как же вы узнали, что я здесь?

— Еще бы! — отвечал доверенный. — Вот уж сколько дней сряду я обхожу здесь все гостиницы и постоялые дворы — наведываться, не приехали ли вы… ведь ваша фамилия Кнаббе?.. Ну так он мне и сказал! — продолжал доверенный, получив утвердительный ответ от Генриха. — Боюсь, говорит, не замешкались бы где-нибудь; а мне было кстати сюда ехать, так вот он и просил меня встретить вас и привезти к нему немедля. Делишки-то, видите ли, у него сильно позапутаны, так и торопится поскорее получить деньги.

— Так едемте скорее, — сказал Генрих.

— То-то, что нельзя раньше вечера, — возразил доверенный, — нужно мне, видите ли, побывать в двух-трех местах. А мы вот, буде вам угодно, пройдемся вместе по ярмарке, я зайду куда надо, а после пообедаем да под вечерок и отправимся в путь благословясь.

Генрих согласился. Он вышел с своим новым знакомцем и запер свою комнату на ключ, объявив, сверх того, содержателю, известному Исаку Абрамычу, что у него там хранится чемодан: так чтобы цело было всё.

Пройдя несколько шагов от постоялого двора, доверенный спросил у Генриха:

— А где у вас деньги?

Генрих показал на боковой карман.

— Хорошо, — продолжал доверенный, — а всё ненадежно: случится проходить в толпе — вырежут. Бывали случаи! — прибавил он, махнув рукой. — Мошенников что красного товару на ярмарке; нужно держать ухо востро.

— Так я спрячу в чемодан! — сказал Генрих и повернулся назад.

— Э нет, батюшка! — возразил доверенный.

— Что же мне делать? — спросил Генрих, остановившись в испуге, между тем как доверенный продолжал:

— Это из огня да в полымя; вы думаете, этот еврей так и будет стеречь ваш чемодан? Ему что? известно: многолюдство!

— Но что ж мне делать? — повторил Генрих с нетерпением.

— А вот что, — отвечал доверенный, снимая свою шляпу, и, подав ее Генриху, сказал: — Наденьте-ка!

Не понимая, к чему всё это, Генрих снял фуражку и надел шляпу.

— Впору? — спросил доверенный.

— Впору, — отвечал Генрих.

— Теперь глядите сюда! — таинственно продолжал доверенный, сняв шляпу с головы Генриха и показывая ему ее внутренность.

Генрих стал смотреть. Вдруг дно шляпы быстро отскочило кверху, и за небольшим промежутком Генрих увидел другое дно.

— Тысячи сберегал! — говорил доверенный, с торжеством посмотрев в глаза Генриху, который смеялся, очень довольный замысловатым устройством тайника в шляпе. — Не поручусь, — продолжал он, — ни за кого и ни за что, а за шляпу мою ручаюсь: в самых опасных местах сберегала мне всё, что ни клал в нее. Давайте-ка сюда, батюшка, вашу казну!

Генрих вынул пакет с ассигнациями и положил в шляпу между двумя днами, после чего внутреннее дно тотчас захлопнулось к удовольствию Генриха.

Затем Генрих надел шляпу доверенного, а доверенный фуражку Генриха, и они отправились к ярмарке. Генрих, обеспеченный замысловатой шляпой, предался совершенно новому зрелищу, какое представляла ему ярмарка, и не заметил, как прошло несколько часов, пока доверенный выходил, куда ему было нужно. Наконец они проголодались и зашли в трактир, нарочно устроенный на время ярмарки, в самом центре ее, и снаружи походивший на огромный сарай.

Внутренность трактира озадачила Генриха своим гамом и толкотней. В густом табачном дыму, которым наполнена была огромная зала во всю величину сарая, толпилось группами более сотни самых разнохарактерных людей в разнохарактерных одеждах. Разговор шел вдруг в несколько голосов и на нескольких языках. Около стен, за столами, покрытыми грязными скатертями, сидели такие же группы народа и по временам хохотом в несколько голосов совершенно покрывали говор групп, стоявших в разных местах залы, за недостатком стульев. Всё это освещалось сквозь узкие окна слабыми лучами заходящего солнца.