Мишель Дюшен - Герцог Бекингем

• Название: Герцог Бекингем
• Автор: Мишель Дюшен
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: История
• Год: 2007

---

Итак, следствие по делу Бэкона продолжалось, и канцлеру пришлось до дна испить горькую чашу. «Подобно Адаму, не прикрытому фиговым листком, я признаю, что, имея в руках собранные против меня обвинения, Ваши Сиятельства видят достаточно оснований для того, чтобы осудить меня, – написал он в палату лордов 22 апреля. – Поэтому я поручаю себя милосердной воле Его Величества в отношении всего, что случилось в прошлом, и умоляю вас не присуждать меня к большему, нежели утрата Государственной печати, ибо сам я ныне – всего лишь сломанная тростинка». Бекингем заступался за канцлера, приводя аргументы в том же духе: «Его [Бэкона] проступки следует объяснить испорченностью нашего века, не забывая о его высоких личных качествах».

Как бы не так! 1 мая Бэкон был лишен Государственной печати («Я получил ее благодаря милости Его Величества, а теперь теряю по собственной вине»), а 3 мая был приговорен к штрафу в 40 тысяч фунтов стерлингов, к отстранению навечно от всех должностей, к тюремному заключению, «если того пожелает Его Величество», и к высылке не менее чем на двенадцать миль от места расположения двора. Против этого проголосовал один Бекингем {128}.

Теперь под обстрелом Бекингем

Мужество, которое Бекингем проявил, защищая Бэкона, делает ему честь. Впрочем, король Яков весьма милостиво обошелся со смещенным канцлером: он сразу же освободил его из тюрьмы, избавил от уплаты большей части штрафа и сохранил за ним дворянский титул. Бэкон был несказанно благодарен главному адмиралу, уберегшему его от худшей участи: «Доверяя благородству натуры и дружбе Вашей Светлости, я знал, что опираюсь на скалу, которую не могут поколебать ни превратности судьбы, ни бури», – написал он Бекингему 20 мая {129}.

Однако, выражаясь языком Бэкона, бури еще не утихли над головой самого Бекингема. Бывший генеральный прокурор Йелвертон, чьи интересы молодой фаворит задел в самом начале своей карьеры, не простил его. 10 марта, после того как его самого обвинили в неправильном ведении процесса, касавшегося лондонского Сити, Йелвертон обвинил Бекингема в том, что тот-де подтолкнул короля к созданию незаконных монополий. Палата лордов заявила протест и хотела лишить его слова. Бекингем же вскочил с места и закричал: «Пусть говорит! Те, кто хотят заставить его замолчать, – это скорее мои враги, чем его!» Задетый за живое Йелвертон произнес тогда опасные слова: «Если бы милорд Бекингем прочел обвинения, предъявленные в свое время Хью Деспенсеру, и если бы он понимал, сколь опасно назначать и смещать королевских чиновников, он не преследовал бы меня так ожесточенно». Дело в том, что Хью Деспенсер был в XIII веке фаворитом короля Эдуарда II. Он был приговорен к смерти, а Эдуард смещен с престола и убит в тюрьме. Намек на этот исторический прецедент мог быть легко расценен как оскорбление монарха. «Если Бекингем – это Деспенсер, то я, значит, – Эдуард II»,- возмутился Яков. Лорды незамедлительно присудили Йелвертона к уплате 5 тысяч марок (3333 фунтов стерлингов) в возмещение морального ущерба Бекингему и столько же – королю.

Бекингем заявил, что отказывается от этих денег. Он вышел из разразившейся бури с высоко поднятой головой, но его ожидало еще одно испытание, совсем другого рода.

Многие лорды относились к фавориту враждебно. Взойдя на престол, Яков I значительно увеличил число пэров: за 18 лет его царствования число английских лордов почти удвоилось. Этих «новых» лордов «старые» считали выскочками. Бекингем был ярким примером подобного возвышения: из своего плебейского положения в 1616 году он за два года возвысился до маркиза.

Воспользовавшись созывом парламента, группа «старых» лордов решила в апреле 1621 года подать королю следующее прошение: «С милостивого разрешения Вашего Величества, мы хотели бы выступить в защиту наших прав, полученных благодаря рождению. Не претендуя на то, чтобы вмешиваться в осуществление Вашего права присваивать дворянские титулы, мы не можем считать своей ровней людей темного происхождения, которые ныне заседают вместе с нами, к великому нашему сожалению и бесчестию, облеченные теми же титулами, что и мы сами» {130}. Бекингема не упомянули, но те, кто подписал прошение, явно имели в виду его стремительное возвышение. Короля это расстроило. Он произнес перед лордами речь, восхвалявшую достоинства его главного адмирала: «Бекингем всегда готов оказать вам любые услуги, добиваясь моего расположения к вам. Он – самый красноречивый защитник привилегий дворянства так же, как и мой сын, принц, который счастлив заседать вместе с вами…» {131} Тем не менее впоследствии король значительно ограничил назначение новых лордов.

Конфликт с парламентом

Парламентские войны в Англии против монополистов, против несчастного Флойда, против лорда-канцлера и, наконец, против Бекингема шли параллельно с другой войной, войной с оружием в руках, разразившейся в Германии. Верхний Пфальц оказался в руках баварцев, испанцы двигались к Рейну и Гейдельбергу. Все более терявший чувство реальности, упрямый Фридрих не желал отказываться от борьбы и королевского титула, что ему все время советовал сделать Яков I. Его армия под командованием Мансфельда опустошала католические земли на юге вплоть до Эльзаса, но не могла добиться значительного успеха.

Гондомар, как всегда, не дремал. На протяжении всей сессии парламента он регулярно наносил визиты королю и Бекингему, напоминал о предложениях своего государя, короля Филиппа, относительно союза, предостерегал от каких бы то ни было неосторожных вмешательств в германские дела. Якова опять охватила апатия. В мае он решил распустить парламент на каникулы и в сопровождении Бекингема уехал в свой охотничий замок. Гондомар ликовал.

Однако осенью события, происходившие в Германии, потребовали созыва новой сессии парламента. Заседания открылись 20 ноября 1621 года.

«Похоже, что король, – писал дожу венецианский посол, – верит, будто парламент с легкостью согласится предоставить ему средства для ведения войны, так что ему не придется слишком заботиться об этом» {132}. Если это и вправду было так, то король явно пребывал в заблуждении. То ли по причине плохого самочувствия, то ли просто из-за усталости он оставался в Ньюмаркете и удерживал при себе Бекингема. В Лондоне на заседаниях палаты лордов присутствовал только Карл. Поэтому убедить палату общин оказалось сложно. Она не имела ничего против обсуждения финансовых вопросов, однако для начала следовало точно определить политическую линию. Выступавшие один за другим критиковали сторонников союза с Испанией и осуждали короля за терпимое отношение к католикам. «Если сделать хоть малейшую уступку папистам, – заявил пуританин Джон Пим, – то они сразу потребуют равных прав, а потом уже начнутся поражения и преследования протестантов». К великому возмущению Гондомара, в парламенте зазвучали нападки на короля Испании, и посол Филиппа написал Якову: «Если после этого Вы не накажете тех, кто позволил себе подобную наглость, значит, Вы больше не король» {133}.

Несомненно, Бекингем сгорал от нетерпения вернуться в Вестминстер и занять свое место среди лордов. Он все время переписывался с принцем, который сообщал ему о дерзости депутатов палаты общин: «Стини, члены нижней палаты были сегодня чрезвычайно возбуждены, но я надеюсь, что они успокоятся. […] Я верю, что король накажет самых рьяных бунтовщиков, но следует еще немного подождать. […] Остаюсь твоим верным другом, Карл R[ex]» {134} Это письмо вдвойне интересно: и как свидетельство близкой дружбы между Карлом и Бекингемом, и как предвестие того, каким станет отношение будущего короля к парламентам. Результат же этого отношения нам известен…

Когда депутаты общин дошли в своей дерзости до того, что составили петицию, критикующую отношения короля с Испанией, предполагавшийся брак принца с инфантой и терпимость по отношению к католикам, Яков взорвался.

Он направил председателю палаты общин грозное послание: «Ваши дебаты затрагивают мои королевские привилегии. Я – старый, опытный король и не нуждаюсь в ваших советах. Вам не подобает вмешиваться ни в государственные тайны, ни в вопросы брачного союза моего сына. Не забывайте, что я имею право наказать тех, кто осмеливается задевать мою королевскую честь…» {135} Принимая в Ньюмаркете шестерых депутатов, привезших ему значительно смягченный текст петиции, Яков с сарказмом приказал слугам: «Сейчас же принесите стулья для господ послов!»

Теперь уже и Бекингем, и Карл, и Гондомар советовали королю распустить парламент. Большая часть членов Тайного совета была того же мнения. Пожалуй, один лишь новый хранитель печати Уильямс, сменивший в июне на этом посту несчастного Бэкона, предлагал повременить, пойти на уступки. Однако Яков был измотан, он устал, потерял ко всему интерес. Наконец он вернулся в Лондон, потребовал журнал протоколов заседаний, вырвал из него страницу, на которой была записана петиция, и 30 декабря 1621 года объявил о роспуске третьего за его правление парламента.