Е. Устиев - У истоков Золотой реки

• Название: У истоков Золотой реки
• Автор: Е. Устиев
• Издательство: «МЫСЛЬ»
• Жанр: Путешествия и география
• Год: 1977

Поиски и открытие золотых месторождений на Колыме — одна из славных страниц в истории изучения природных ресурсов нашей страны. В книге рассказывается о первой советской геологической экспедиции, открывшей на Колыме промышленные россыпи золота, о трудностях и опасностях, встававших на пути исследователей, о суровой и прекрасной природе Крайнего Северо-Востока.

---

Жизнь на базе шла установленным чередом. Билибин наладил систему самообслуживания, хотя это и не всем казалось правильным. Ежедневно по заведенному порядку назначался очередной дежурный, который готовил пищу, убирал барак и топил печь. В помощь ему, обыкновенно на первую половину дня, выбирался «подпасок». От этой повинности никто не был освобожден, и все ее добросовестно выполняли, хотя качество кушаний при этом иногда и страдало. Особенно неудачным поваром оказался астроном Казанли. Как и полагается звездочету, Дмитрий Николаевич был очень рассеян. Его каша почти всегда была подгоревшей, а супы пересоленными. Хуже всего бывало, когда рассеянный дежурный вообще забывал проснуться. Тогда его хором будили уже проснувшиеся товарищи и стаскивали одеяло со злосчастного сони. Вскочив как встрепанный, Казанли хватался то за одно, то за другое, вызывая и гнев, и хохот окружающих.

Транспорт Цареградского привез муку. Изголодавшиеся люди с наслаждением попробовали свежеиспеченного хлеба. Выпечкой занялся Раковский. Вскоре оказалось, что никто лучше этого худощавого человека с усиками испечь хлеб не может. Так Раковский превратился в штатного хлебопека, за что и был освобожден от дневальства по бараку. Этим, впрочем, было положено начало разрушению системы очередных дежурств.

Еще в Оле и по пути на Среднекан Цареградский вел метеорологические наблюдения. Продолжал он вести метеорологический дневник и на среднеканской базе. Трижды в день измерялись температура воздуха, барометрическое давление, сила и направление ветра. Эти записи были первым опытом регулярных наблюдений над погодой в здешних краях.

В январе разведка ключа Безымянного, хотя и с мало обнадеживающими результатами, была закончена. Билибина эта неудача, однако, нисколько не смутила. Он ясно понимал, что найти богатую золотую россыпь с первой же попытки невозможно. Ведь они в самом деле еще ничего не знали о закономерностях, которые управляли образованием россыпей на Колыме, и об источнике золота в этих россыпях. Предстояла долгая работа, прежде чем геологи смогли вести сознательно направленные поиски. Требовалось еще много усилий, и впереди их ждало еще немало разочарований. Тщательно обсудив все возможные варианты, начальник экспедиции и его заместитель решили перенести разведочные работы в долину самого Среднекана. С этой целью Раковский с нужным числом рабочих должен был перебраться в нижнюю часть долины Среднекана, а Эрнест Бертин — в правую вершину реки, где, по пиявке товарищей Бориски, якобы также имелось россыпное золото.

Раковский еще в январе начал постройку второго барака в пяти-шести километрах ниже устья Безымянного. Бараки Союззолота и старательские ямы остались километра на два с половиной нише этого нового экспедиционного участка. Когда Цареградский впервые попал сюда, тут уже вовсю кипела работа. Билибин выделил Раковскому большую часть рабочих, и он начал шурфовку новой разведочной линии.

Одна за другой падали на снег толстые лиственницы. Плотники быстро счищали сучья и подгоняли бревна одно к другому, складывая венец будущего дома. Терраса на берегу Среднекана, на которой была расчищена площадка для строительства, быстро оголялась. На месте редкого северного леса оставались пни.

— Вот она, оборотная сторона медали, — сказал Цареградский. — Налаживая промышленность, мы быстро сведем все леса!

Раковский был менее чувствителен. Он пожал плечами:

— Велика беда! Обойдемся и без леса, было бы золото. Дров не хватит — уголь найдем!

(Будущее показало, однако: то, что казалось сентиментами, было ближе к истине, чем трезвая деловитость. Уже через два-три десятка лет тратились громадные деньги на восстановление лесной растительности на Колыме. Оголенная от леса земля перестала задерживать воду, быстро размываемый почвенный покров оголил бесплодные скалы, и нарушенное равновесие природных сил немедленно отомстило человеку за недальновидность.)

Разведка долины Среднекана оказалась трудной. Большая река имела широкую долину и большую, чем в ключе Безымянном, мощность наносов. Руководители экспедиции быстро почувствовали, что планомерная разведка такой большой долины, а тем более всей Колымы, далеко превышает возможности, которыми они располагали в ту зиму.

— Ничего, золото здесь, бесспорно, есть, — говорил Билибин. — Мы уже доказали это на Безымянном. Правда, его пока еще мало, но я уверен, что в конце концов мы найдем и более высокие содержания.

Экспедиция действительно «зацепилась» за несколько россыпей, на которых впоследствии были организованы прииски.

Разведка на Среднекане велась с января по май. Геологи сперва пе очень обольщались надеждами на легкий успех, тем более что старатели, разрабатывавшие свои ямы немного выше по долине, часто теряли направление золотоносной струи и никак не могли добиться хороших результатов. Уже к концу января новый дом на Среднекане был построен, а первые два шурфа глубиной в два и три метра пробиты до коренного дна. Цареградский, который все еще жил вместе с Билибиным и Казанли в первом бараке на Безымянном, почти ежедневно ходил на лыжах к разведке. Ему была поручена геологическая съемка всей долины Среднекана, и, кроме того, он взял на себя непосредственное руководство работами Раковского.

Разумеется, он постарался быть на новой линии, когда речные наносы в шурфах подошли к концу и промывальщики приступили к опробованию.

Волнующий момент! Что-то ждет их здесь?

Когда Билибин и Цареградский подошли к бараку Раковского, им показалось, что они опоздали. Невдалеке от дома горели костры и копошились в дыму люди. Из шурфов, отверстия которых темнели на снегу, поднимался теплый воздух. Прямой и хорошо видимой вибрирующей колонной он стоял над каждым из шурфов. Между двумя кострами находились сильно парившие корыта для промывки (геологи называют их зумпфами). Одно из них, побольше, было доверху наполнено теплой, почти горячей водой и предназначалось для первичной промывки золотоносной породы. Оно было сколочено из толстых, зашпаклеванных на стыках досок. Второй зумпф, поменьше, служил промывальщикам для окончательной доводки шлиха.

Раковский стоял рядом с промывальщиком и помогал ему набрать в лоток поднесенной от шурфа золотоносной породы. Он заметно волновался — это ясно отражалось на его подвижном лице с тонким прямым носом и впалыми щеками.

Вот промывальщик опустил лоток в воду и размешал гребком оглинившийся сланцевый щебень, чтобы заставить золотинки, если они там есть, опуститься на дно. Затем, не вытаскивая лотка из воды, он стал потряхивать его плавными и точными движениями, смывая и сбрасывая ненужную легкую породу.

«Какие ловкие руки у этого грубого на вид мужика!» — невольно восхитился про себя Цареградский.

Он еще ближе подошел к зумпфу, надеясь увидеть золото. Но в лотке ничего, кроме грязи, не видно. Вода быстро помутнела, и вскоре даже и черные кусочки сланца стало невозможно различить сквозь беспорядочные волны мутно-коричневой воды.

Но вот промывальщик стал сбрасывать с лотка породу осторожнее. Лоток на четыре пятых освободился от глины и сланца и уже почти плавал на воде. Промывальщик еще несколько раз встряхнул его и перешел ко второму зумпфу с еще чистой водой. Теперь он покачивал лоток круговыми движениями, стараясь отогнать легкую часть шлиха от тяжелой. Цареградский видел, как по передней стороне лотка шлих разделился на отдельные полоски. Вот смылась водой и сошла с лотка самая внешняя, светлая полоска из зерен кварца и полевых шпатов. За ними последовала темно-серая полоса — зерна магнезиально-железистых минералов, под которыми уже ползли к краю лотка черные угольно-блестящие зерна магнитного железняка. И наконец среди этого обильного черного песка все сразу увидели ни с чем не сравнимый блеск золотинок!

Цареградский с облегчением вздохнул и обернулся. Он увидел, как впился взглядом в лоток Билибин. За ним тянулся и сопел тучный Оглобин. Он, старый золотарь, первым понял, что они присутствуют при очень значительном по своим последствиям событии.

Еще несколько минут — и остатки черного шлиха смыло водой, и в углублении лотка, где оно так долго пряталось, осталось чистое золото.

— Ну вот и зацепились, как ты говорил, Юра! — воскликнул Цареградский. — Теперь будем тянуть за нитку, пока золотая рыбка не будет нашей!

Однако два следующих лотка, из более высокого слоя наносов, дали гораздо меньше металла. В третьем был всего один самородок, но крупный, граммов на пять. В соседнем шурфе оказалось не менее богатое, но более равномерное содержание золота. Мощность золотоносного слоя достигала там шестидесяти сантиметров.

— Организуйте строгий учет золота, — обратился к Раковскому Билибин. — То, что нужно для изучения, будем оставлять у себя по особому акту, все лишнее пойдет по другому акту в Союззолото.