Эрнест Джонс - Жизнь и творения Зигмунда Фрейда

• Название: Жизнь и творения Зигмунда Фрейда
• Автор: Эрнест Джонс
• Издательство: Гуманитарий
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1997
• ISBN: 5-89221-006-5

Эрнест Джонс (1879–1958) — известный психолог и психоаналитик, сыгравший основополагающую роль в становлении психоанализа в Англии и США, был учеником и одним из ближайших сподвижников Зигмунда Фрейда более тридцати лет. Данная книга составлена на основе написанной Э. Джонсом биографии Фрейда в трех томах и содержит обширную информацию о его жизни, научной деятельности и литературном наследии. Автору удалось совместить глубочайшее уважение к наделенной яркой индивидуальностью личности Фрейда с бесстрастным научным анализом его сложной жизни, эволюции его мышления и творчества.

Книга адресована как специалистам в области психоанализа, так и самому широкому кругу читателей.

---

Личность Брюкке как нельзя лучше подходила к бескомпромиссным идеалистическим и почти аскетическим воззрениям, характерным для школы Гельмгольца. Он был невысоким человеком с большой и интересной головой, ровной осанкой и со спокойными, сдержанными движениями, с тонкими губами и знаменитыми «ужасными голубыми глазами». Он был застенчив, угрюм и в высшей степени замкнут. Протестант, со своим прусским произношением, он должен был казаться чужеродным телом в беззаботной католической Вене, посланцем из другого и более серьезного мира — каким он и был на самом деле. Добросовестный и неутомимый труженик науки, он предъявлял те же требования к своим ассистентам и ученикам. Приведенная ниже история вполне для него характерна. В одной из своих работ студент написал: «Поверхностные наблюдения показывают…» Брюкке перечеркнул это предложение и, написав на полях: «Нельзя наблюдать поверхностно», вернул работу. Он был одним из самых строгих экзаменаторов. Если студент не мог ответить на первый вопрос, молчаливый и непреклонный Брюкке безучастно сидел последние 10 или 12 минут предписанного экзаменационного времени, оставаясь глухим к мольбам студента и декана, который также должен был при сем присутствовать. В общественном мнении он слыл человеком холодным и предельно рассудочным. Даже потеряв в 1873 году любимого сына, он совершает неимоверное усилие над собой и своими чувствами, чтобы сохранить привычный облик. Он запретил своей семье и друзьям упоминать имя умершего сына, убрал все его фотографии и работал еще напряженнее, чем прежде. Этот человек был крайне далек от тщеславия, интриг и стремления к власти. Для способного студента он оказывался самым благосклонным отцом, помогая словом и делом, причем не только в научных делах. Он с уважением относился к оригинальным идеям своих студентов, побуждал их к самостоятельной работе и покровительствовал талантам, даже если их суждения не совпадали с его собственным мнением. Говорят, что его никогда не предал ни один из его учеников или друзей.

Нередко утверждается, что психологические теории Фрейда восходят ко времени его совместной работы с Шарко или Брейером. Напротив, можно доказать, что те принципы, на которых он строил свои теории, были им выработаны в студенческие годы под влиянием Брюкке. Освобождение от этого влияния заключалось не в отречении от самих принципов, а в достижении способности применять их эмпирически к психическим процессам, отказываясь в то же самое время от какой-либо анатомической основы. Это стоило ему тяжелой борьбы, но его истинный гений проявил себя именно в том, что на всем протяжении жизни из подобной борьбы он всегда выходил победителем.

Однако Брюкке был бы, мягко говоря, изумлен, если бы ему довелось узнать, что один из его любимейших учеников, явно обращенный в строгую веру, позднее в своей знаменитой теории исполнения желаний снова возвратил в науку понятия «стремления», «намерения» и «цели», которые незадолго до этого были повсеместно устранены. Мы знаем, однако, что когда Фрейд на самом деле вернул эти понятия в науку, он оказался способен примирить их с теми принципами, на которых его воспитали; он никогда не отказывался от детерминизма в угоду телеологии.

Осенью 1876 года, после своего второго пребывания в Триесте, когда его все еще интересовали зоологические исследования, он получает должность стипендиата-исследователя в Институте физиологии. Помещение, в котором располагался этот знаменитый институт, ни в коей мере не соответствовало ни его высоким целям, ни великолепным научным достижениям. Институт располагался на первом этаже и в темном, пропахшем плесенью, подвале бывшей оружейной фабрики. Больших комнат было всего три: лекционный зал, служивший одновременно и хранилищем для микроскопов, и две комнаты поменьше, одна из которых являлась кабинетом Брюкке. Помимо трех больших комнат было несколько маленьких комнатушек, частью без окон, переоборудованных в химические, электрофизиологические и оптические лаборатории. Там не было водопровода, газа и, конечно, электричества. Для подогрева использовали спиртовую горелку, а воду приходилось носить из колодца. Во дворе института находился маленький сарайчик, где в ужасной тесноте располагались подопытные животные. Тем не менее этот институт, посещаемый огромным количеством известных ученых и студентов со всего мира, являлся гордостью медицинского факультета.

Брюкке поощрял самостоятельную исследовательскую работу своих студентов, для тех же, кто, в силу своей неопытности или недостаточного кругозора, не мог самостоятельно выбрать тему исследования, Брюкке определял ее сам. Именно по причине неопытности Фрейда он сам посоветовал ему выполнить работу по гистологии нервных клеток.

В это время многие ученые умы, в том числе и коллеги Брюкке, ломали себе головы над вопросом о сходстве и различии элементов, являющихся «строительным материалом» для нервной системы у высших и низших животных. Данный вопрос был крайне спорным. Вероятность его воздействия на философскую и религиозную сферы сильно волновала ученых. Не заключаются ли различия в разуме низших и высших животных лишь в степени сложности? А тогда, быть может, человеческий мозг отличается от мозга какого-либо моллюска не по сути, а по количеству нервных клеток и сложности их волокон? Ученые искали ответы на подобные вопросы в надежде получить достоверные сведения о природе человека, существовании Бога и смысле жизни.

К этой обширной и волнующей области исследования принадлежала та скромная проблема, которую Брюкке поставил перед Фрейдом. В спинном мозге Amoecetes (Реtromyzon)[26], относящейся к низшим позвоночным животным Cyclostomatae[27], Рейснер обнаружил своеобразные крупные клетки. Повторные исследования природы этих клеток и их связи с системой спинного мозга результатов не дали. Брюкке поручил Фрейду прояснить гистологию этих клеток. Благодаря усовершенствованию техники препарирования Фрейд окончательно установил, что клетки Рейснера являются «не чем иным, как спинальными ганглиозными клетками, остающимися внутри спинного мозга у тех низших позвоночных животных, у которых перемещение эмбриональной трубки центральной нервной системы к периферии еще не завершено. Эти разбросанные клетки отмечают путь, проделанный клетками спинальных ганглиев в ходе всего филогенетического развития». Данное решение проблемы Рейснера было триумфом точного наблюдения и генетической интерпретации, маленьким звеном в длинной цепи результатов исследований, которые в конечном счете убедили ученых в эволюционном единстве всех организмов.

Принципиально же новым была демонстрация того, что клетки нервной системы низших животных обнаружили их неразрывную эволюционную связь с клетками высших животных и что предполагавшееся ранее резкое различие между ними на самом деле не существует.

Изучая речную миногу, Фрейд совершил важное открытие: «Клетки спинальных ганглиев водных примитивных животных давно уже были известны как биполярные, в то время как подобные клетки высших позвоночных считались однополярными». Фрейд закрыл брешь между низшими и высшими животными. «Нервные клетки речной миноги показывают всевозможные переходы от однополярности к биполярности, с Т-образным разветвлением волокон». Данная работа по своему изложению и выводам выходила далеко за рамки студенческого исследования; любой зоолог мог бы гордиться таким открытием. 18 июля 1878 года Брюкке представил отчет объемом в 86 страниц Академии; он был опубликован в «Бюллетене» Академии в следующем месяце.

Темой второго исследования, проводимого Фрейдом в летние месяцы 1879 и 1881 годов, было строение нервной системы речного рака. На этот раз Фрейд работал по собственной инициативе и полностью самостоятельно. Он исследовал живые ткани под микроскопом, используя линзы Харнака № 8 (то есть прибегнув к методу, в те времена малоизвестному и сложному с технической точки зрения), и пришел к окончательному выводу о том, что все без исключения аксональные цилиндры нервных волокон являются по своей структуре фибриллярными. Фрейд был первым, кто экспериментально доказал эту фундаментальную особенность нервных клеток. Он пришел к заключению, что ганглий состоит из двух субстанций, в одной из которых, сетеподобной, берет начало нервный отросток. В этих ранних исследовательских работах Фрейд строго ограничил себя анатомической точкой зрения, хотя и подчеркнул, что его исследования проводились с надеждой проникнуть в тайну нервной деятельности. Только однажды, в 1882 или 1883 году, в одном из разделов доклада «О структуре элементов нервной системы», подводившем итоги проделанной работы, он осмелился выйти за пределы гистологии, сказав следующее: «Если мы предположим, что фибриллы нервных волокон имеют значение изолированных путей проводимости, тогда мы должны сказать, что пути, существующие в нерве раздельно, в нервной клетке сливаются; тогда нервная клетка становится „началом“ всех нервных волокон, связанных с ней анатомически. Я преступил бы очерченные мною границы, если бы стал приводить имевшиеся тогда в моем распоряжении доводы в пользу законности этого предположения; к тому же я знаю, что имеющийся материал является недостаточным для решения столь важной для физиологии проблемы. Если бы это предположение можно было доказать, мы бы далеко продвинулись в вопросе физиологии нервных клеток; мы смогли бы тогда полагать, что раздражитель определенной силы способен прорывать изоляцию фибриллов таким образом, что нервное волокно в целом становится проводником возбуждения» — и так далее.