Александр Шуваев - ЦВЕТОК КАМНЕЛОМКИ

• Название: ЦВЕТОК КАМНЕЛОМКИ
• Автор: Александр Шуваев
• Жанр: Альтернативная история

Нечастый жанр производственного фантастического романа из альтернативной реальности. Примерно 72 - 74 годы (завязка) Тоже, в общем, про нанотех: извиняет то, что не конъюнктурно, задумано задолго-задолго до нынешней моды. Надеюсь, поверите.

---

- Курс на базу. Ральф, по прибытию я хочу видеть подробный рапорт по форме на своем столе. Обо всем, что видел, слышал и даже чуял.

- Спасибо, сэр.

Рапорт по форме, взлетая, как при сильном ветре взлетает любой лист бумаги, все выше и выше, на каждом этапе группировалась со множеством ей подобных, брошюровалась, объединялась с аналитическими обзорами по темам и, наконец, стал одним из тех кирпичиков, из которых складывается вывод. Иногда - вполне даже однозначный. Это уж как получится.

- По поводу вашего запроса: к авиаремонтным предприятиям Советов, здесь, здесь, - референт указал на карте, - и вот здесь, в Арсеньеве, стягиваются полки, оснащенные "Флоггерами". Практически вся материальная часть, в некоторых случаях даже со штабами. Работа идет в три смены, без выходных, расширенными сменами. Ругань по поводу комплектующих и нового оборудования приобрела такие масштабы, бардак царит такой, что это даже прорывается на поверхность.

- Еще какие-нибудь свидетельства?

- Большие выплаты по сверхурочным, сэр. Премиальные в давно неслыханных масштабах. Резко сокращены плановые и учебные вылеты. До минимума, сэр.

- Напрасный труд?

- Не имеем возможности судить. Только одно свидетельство о характеристиках новой модификации. Значительно увеличен боевой радиус и, похоже, маневренность. Неприятные данные о радиусе действия и ресурсе новой РЛС. По некоторым данным, она именуется "Сатрап - 2".

- В итоге получается совсем новая машина. И, по сравнению с закупкой мифических "Флэнкеров", - практически задаром… Игра?

- Есть вещи, которые невозможно спрятать, сэр. Те же зарплаты.

- Ничего. Это обозначает просто-напросто, что полки магазинов опустеют окончательно, а на колхозных, - он произнес это ужасное слово по-русски, - рынках цены взлетят выше потолка этих самых "Суперфлоггеров".

- Совершенно верно, сэр. Полки уже пустые. А цены на рынках… Несколько ниже, чем можно было ожидать. И чем вы только что сказали, сэр.

- Слушай, мамка говорит, чтоб я работу свою бросала. Так и говорит: бросай, мол, свой садик, я в прошлом годе на одной картошечке вдвое больше сделала… Золотая картошечка вышла, грит, по сорок копеечек, а сил нет…

- Ого! Во дает кулацкое отродье! Никакой совести.

- Знаешь что, Петь? Что б мы без того кулацкого отродья жрали-то всю зиму? Вон от сала не отказался небось, не спрашивал, кулацкое оно или ишшо какое! Один окорок ему запеки, другой дядя Иван ему закопти. Колбасы наделай ему, - это не бессовестные были?

- Ты че взъелась-то? Я те че, - денег не ношу? Я паш-шу, из цеха не вылазю, а ты!.. Коптилку им кто в прошлом годе сделал? Твой алкаш Васька?

В случае чего Серафима отлично умела устроить базар по полной форме: в таких случаях визгливый голос ее прорезал тонкие стенки квартиры с такой легкостью, словно они были из бумаги, и соседи получали полную возможность наслаждаться бесплатным концертом. Но сегодня у нее были малость другие планы, а кроме того, - она не была чужда своего рода справедливости: в отличие от очень многих, слишком многих других мужиков и некоторых периодов в прошлом, Петр в последнее время и правда работал что-то уж слишком много. И деньжищи таскал домой, - невпример… За похмельное состояние в последнее время безжалостно лишали премии, и он, будучи пролетарием хоть и с юности, но в первом поколении, - жадничал. Пил не больше, чем в прежние, укромные времена. И коптильню, - факт, - сделал. Ничего не скажешь. Поэтому она проделала то, чего не делала уже несколько лет по крайней мере: прилегла рядом с мрачным мужем и с легким вздохом положила голову ему на плечо:

- Я ж ниче… Хожу в садик в этот - хожу, к вечеру голова как котел от визгу от ихнего… Прихожу, - так мне ни до чего. Вон ты обижаисся, а мне правда… Ну ниче не хочу. И за все - про все - шестьдесят в месяц. А у маме - ни клятая, ни мятая… Мы ведь чего в садик в этот, помнишь? Митьку надо было устроить, не с кем оставить было. Вырос, так теперь че?

Петр, хотя, как это и положено суровому мужчине, и не показал виду, но все-таки отчасти размяк, это не в силах живого человека было - не размякнуть в таких обстоятельствах. Приобняв верную супругу, он сказал сравнительно миролюбиво:

- Это точно, вырос. В бане были, так там уже хреняка такой - я те дам! Года через два поболе моего будет… А че? И уволься с конца апреля. Поживи до октября, грю, а там и назад можно… У Паши огород засадишь, договорисся за бутылку, - ему не много надо, одному-то: дадим ему картохи мешка три, огурцов засолишь, на закуску, - оно и будет с него… Тока езди-ить!..

- Так я и говорю: давай машину купим…

Молчание, которое воцарилось после этой магической фразы, вполне можно было бы назвать зловещим:

- Та-ак, - протянул Петр, чуть отодвигаясь, - а ты, мать, не охренела часом? Где денег-то столько взять?

- Во! Я ж и говорю! Теть-Зининого Федьку помнишь?

- Не-а. Чей-то не вспоминается никак.

- Да ну тебя! - Серафима повернула голову только для того, чтобы изумленно выпучить на него глаза, в упор, - У Васьки на свадьбе свидетелем был! Понятно, почему не помнишь, как ты тогда себя-то не позабыл…

Тут она вовремя остановила себя, потому что - не время было для всяких там неуместных воспоминаний, их следовало оставить для следующего раза.

- Чей-то вспоминаю вроде, так че?

- Так у него сват есть, - машины ремонтирует. У него в гараже, на участку, - чего-чего только нет…

- И че?

- Че-че… Они, грят, - разбитую машину купить, совсем дешево, "копейка" вон всего восемьсот тридцать… Ну и сделать!

- Восемьсот тридцать, - сухо усмехнулся Петр, - а чинить во что выйдет, ты подумала? В тыщу восемьсот тридцать?

И тут-то она, подобно опытному стратегу (хотя, - почему "подобно"?) выбрав единственный и неповторимый решающий момент, бросила давным-давно заготовленную бомбу:

- А может, и ни во что: он, грит, пускай, грит, Петр месяцок-два поработает с ним, так, заодно, и ему сделаем… Ежели что, так я ему, грит, займу…

- Не нуждаемся, - автоматически сказал муж, думая уже совсем про другое, - зарабатываю покамест.

И тут последовал завершающий мастерский мазок:

- Так я ж и говорю: так прям и сказал, что кому-кому, а Петру - всегда пожалуйста, у него и руки, грит, золотые, и башка в железяках шурупит - лучше не надо. Тожа золотая башка…

Но даже этот морально-допустимый для суровой пролетарской души елей был уже почти что и лишним: то, что обладание машиной есть абсолютное благо, было для самых широких масс трудящихся аксиомой, истиной, не нуждающейся в обоснованиях. Почти такой же истиной было также и то, что благо это, - вещь почти что недостижимая как по деньгам, так и по возможности машину достать пусть и за вполне, вроде бы, достаточные деньги. Стать автовладельцем, - это было делом, скорее, какого-то случая: выиграть в лотерею, получить в наследство, отыскать клад или что-нибудь столь же надежное и вероятное. А тут…Месяц, полтора - два, ну, - три, и у него будет машина?!! В дополнение к этому здесь сказался и еще один, чрезвычайно характерный для определенных кругов психологический феномен: люди очень дорожили деньгами, - даже больше, чем они того по-настоящему стоили, - и очень часто буквально ни во что ценили свой труд. Вспахать огород в пятнадцать соток за бутылку, - было настолько широко распространенной практикой, что она никого даже и не удивляла. При этом у счастливого работника существовала полнейшая внутренняя убежденность, что бутылка эта - досталась ему даром. Выпивка, как это называлось, на халяву. Никто и в голове не держал, что вот это вот, - может быть и совсем других денег стоит. Так и Петр, человек с действительно очень хорошими руками и лежащим к железу понятием, был совершенно уверен, что пару месяцев все выходные и кое-когда после смены, - это даром. Совсем пустяшная вещь в дополнение к кровным восьмисот тридцати, которых, понятно, жалко, но все-таки, по сравнению с приобретением, - не очень. Халява, сэр-р-р!!! Так что, - зря его благоверная тратила какие-то и еще слова, уговаривая и улещая: он уже все для себя решил. И не слышал уже, как Серафима сказала, сжимая рот куриной гузкой, что она считала признаком истинного аристократизма:

- А машина будет, - так и сами к маме переселимся. Двадцать минут езды всего. Ремонт сделаем, а на квартиру - жильцов пустим…

- А-а, пришли значит? Ну и чего ж там на этот раз?

- Накрыли наш склад.

- Это какой же, - врастяжку проговорил лысый, кривогубый человек лет пятидесяти, с полным ртом стальных зубов, с серым лицом, изборожденным крупными морщинами, точнее, не лицом даже - а образиной, того типа, который бывает только и исключительно только результатом особого рода процесса. Особой комбинации врожденных и благоприобретенных факторов, - из тех, которые я знаю?

- Вовин. Тот, что на Старой Фабрике.

- Это тот, о котором я не знаю, - проговорил человек, отхлебывая чефирок, заваренный, правда, из "Желтой Этикетки", - так что мне нет до него никакого дела. Пусть как хочет выкручивается…