Роберт Пейн - Ленин. Жизнь и смерть

• Название: Ленин. Жизнь и смерть
• Автор: Роберт Пейн
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• ISBN: 5-235-02456-7

Изданная в Великобритании в 1964 году, эта книга, переведенная на многие языки, до сих пор является одной из самых популярных биографий В. И. Ленина за рубежом. Свою главную задачу Р. Пейн видел в том, чтобы написать историю «сломленного, измученного, невероятно щедро одаренного природой человека, единственного в своем роде, которого без колебаний можно назвать политическим гением». Удалось ли автору достичь цели? Теперь, с выходом книги на русском языке, судить об этом может не только зарубежный, но и отечественный читатель. В творческом наследии Р. Пейна немало и других интересных биографий. Эта книга — дебют Роберта Пейна в России. Книга иллюстрирована черно-белыми фотографиями.

---

Выдвигая свою программу, кронштадтские моряки заверяли, что в их резолюции нет ничего бунтарского. Однако было очевидно, что, по существу, они замахивались на советскую власть; это был настоящий акт противления советскому режиму. Вот почему Михаил Калинин, представлявший на митинге советское правительство, возвращался в Москву с тяжелым чувством. Он отдавал себе отчет в том, что правительству теперь придется выбирать между двух огней — либо пойти на уступки морякам, а значит, утратить авторитарную власть, либо силой подавить восстание.

Морские офицеры советовали матросам не колеблясь захватить Петроград, но те отказались. Они слишком горячо верили в победу правого дела. Они полагали, что стоит только огласить на всю Россию их требования, как сразу же все поднимутся против правительства, которое, по их определению, было «оторвано от масс и неспособно владеть ситуацией». Моряки захватили местную типографию, и 3 марта появился первый номер газеты «Известия», органа повстанцев Кронштадта. На первой странице номера было помещено обращение к жителям Кронштадта, призывавшее сохранять спокойствие. Оно гласило: «Товарищи и граждане! Революционный Комитет не желает, чтобы пролилась хотя бы капля крови. Комитет прикладывает все усилия к тому, чтобы поддерживать революционный порядок в городе, в крепости и на фортификационных сооружениях. Не прекращайте работу! Рабочие, оставайтесь у своих станков! Матросы и солдаты, оставайтесь на своих постах. Все советские служащие и учреждения должны продолжать свою службу. Революционный Комитет призывает вас, товарищи и граждане, соблюдать порядок и не прекращать работу, чтобы создать все условия для проведения честных и справедливых выборов в новый Совет».

Моряки Кронштадта были храбрые люди, но неискушенные политики. Ими как будто овладела странная «высокая» болезнь, симптомами которой были надежда и прекраснодушие, и они собирались заразить этой болезнью всю Россию. Откуда им было знать, что Ленин, человек крутого нрава, подпишет им, славным кронштадтским морякам, смертный приговор с той же легкостью, с какой он отправлял на расстрел представителей буржуазии.

Ленин отдал приказ уничтожить Кронштадт, если моряки не сдадутся. «В России может быть только две формы правления — самодержавие или Советы», — писал он. Свободные Советы, с требованием которых выступали моряки, являли собой третий вариант правления, совершенно с его точки зрения недопустимый. Но больше всего его обеспокоило то, что моряки заговорили о возрождении Учредительного собрания.

Троцкому была дана полная свобода действий. Он волен был как угодно расправиться с восставшей крепостью. 5 марта он прибыл в Петроград и сразу же от имени правительства направил мятежным морякам ультиматум. Он заявил, что, если они не сдадутся, он перестреляет их, как «куропаток». Рабочие Петрограда бурлили, но ЧК была настороже, и Зиновьев, занимавший в городе положение, равносильное власти генерал-губернатора, крепко держал рабочих в узде. По его приказу рабочие, объявившие забастовку в поддержку моряков Кронштадта, были расстреляны. Но даже тогда, когда стало ясно, что советское правительство готово бросить против Кронштадта все силы, моряки продолжали бездействовать. А ведь они могли сравнять с землей артиллерийские батареи под Сестрорецком и в Лисьем Носу; они без труда могли захватить Ораниенбаум; они могли пройти по Неве на военных кораблях и взять штурмом Петроград. В конце концов, они могли ледоколами взломать в заливе лед, чтобы не дать войскам возможности атаковать их с моря. И если бы они знали, что произойдет, возможно, повременили бы с восстанием до той поры, пока не растает лед и крепость станет неприступной. Они сами накликали на себя беду. Семь дней подряд кронштадтские «Известия» занимались тем, что проповедовали пассивную революцию. А на восьмой день Троцкий нанес первый удар.

Открыли огонь береговые батареи. Одновременно с этим по льду Финского залива начали наступление отборные бойцы-коммунисты, одетые в белые маскхалаты с капюшонами. Волна за волной шли на приступ Кронштадта в разгар страшной пурги в своих белых облачениях штурмовые отряды, но их атаки захлебывались под огнем защитников крепости. 8 марта газета «Известия», этот поразительный печатный орган, писала с горечью и болью:

«К вашим невзгодам прибавилась еще и страшная пурга, а темная ночь погрузила все во мрак. И тем не менее коммунистические палачи, которых было не счесть, шли на вас по льду, а с тылу коммунистические бригады грозили пулеметным огнем.

Многие из вас пали в ту ночь на ледяных просторах Финского залива. Когда настал день и буря стихла, от вас осталась лишь жалкая кучка людей, измученных и голодных, которые едва были в состоянии передвигаться; и они брели к нам в своих белых саванах».

День за днем новые и новые войска направлялись на штурм крепости, но моряки сражались с отчаянной храбростью. Коммунисты бросили в бой все свои силы — тут были курсанты-красноармейцы, отряды бойцов из Средней Азии, латышские стрелки, чекисты и войска из всех гарнизонов вокруг Петрограда. Моряки даже не потрудились запастись продовольствием, заранее послав за ним в Ораниенбаум. Они слишком были уверены в победе справедливости и полагались на волю Провидения. Они сражались, как герои, но враг значительно превосходил их силой и был хитрее, а Провидение не смогло защитить тех, кто не побеспокоился о своей судьбе заранее. 16 марта по Кронштадту был нанесен окончательный удар одновременно с трех сторон — с севера, юга и востока. К утру битва была завершена, оставалось только добить недобитых.

Тухачевский, который руководил последней атакой, был поражен отчаянной решимостью защитников крепости драться до последней капли крови, осознавая при этом свою обреченность. «Это был не бой, а ад, — писал он. — Моряки дрались, как дикие звери. Я не могу понять, откуда в них взялась такая бешеная ярость. Каждый дом надо было брать штурмом».

Почти все моряки, уцелевшие в последнем бою, были расстреляны. И лишь немногие, которых едва ли набралось около сотни, спаслись, уйди по льду Финского залива. Кронштадт превратился в пустыню.

Приказ об уничтожении Кронштадта был отдан Лениным. Не терпя полумер, он предложил затопить корабли Балтийского флота — за ненадобностью, поскольку они создавали лишние хлопоты для его государства. Он пояснил, что от моряков все равно было мало толку, что они поглощали огромное количество продуктов и обмундирования, в то время как страна ощущала в этом острую нехватку. Ленин убедил себя в том, что все они были реакционерами, анархистами, меньшевиками и белогвардейцами; что в Кронштадт перекачивали деньги иностранные капиталисты; что мятеж возглавил царский генерал. И все это было неправда. На Х съезде партии, происходившем как раз в тот момент, когда Кронштадт был под огнем, он сам неосторожно проговорился: «Они не хотят белогвардейцев, но и не хотят нашей власти». В результате он утешился тем, что в той битве погибли «всего» тридцать пять тысяч человек. В «Петроградской Правде» Ленин написал, что это был лишь «совершенно ничтожный инцидент», представлявший гораздо меньшую угрозу для советской власти, чем, например, известное восстание ирландцев против Британской империи.

Наверное, доля истины тут была, но только обстоятельства были совсем другие. Моряки были русские, и сражались они на своей земле за свободные Советы, эту своеобразную форму правления, которая могла быть органичной на российской почве. Они не были этническими врагами большевизму, и за их плечами не стояла многовековая история национальной розни. Кронштадтский мятеж, равно как и Ирландское восстание, не были «абсолютно незначительными инцидентами». И то и другое было бы правильнее считать большими национальными трагедиями.

Ленин винил в произошедшем всех, но только не себя. Он винил иностранных интервентов, хотя там и следа их не было. Многие моряки были выходцами из крестьян, и Ленин усматривал тут связь с крестьянскими волнениями. Он говорил, что за всем стояли эсеры, вошедшие в сговор с белогвардейцами, но подтвердить это голословное обвинение никто не мог, потому что ни эсеры, ни белогвардейцы в районе мятежа замечены не были. Виноваты у него были все, а на самом деле получалось, что никто. Ленин знал, что виноват только он один, и потому отнюдь не случайно он вдруг круто меняет курс развития Советского государства и вводит новую экономическую политику (нэп), даровав задавленному гнетом советской власти народу некоторые свободы.

Новая экономическая политика означала резкий отход от теории коммунизма, изложенной Лениным в его работе «Государство и революция». Отменяя государственную монополию на торговлю зерном, заменяя принудительные реквизиции продовольствия натуральным или денежным налогом, Ленин прекрасно понимал, что это означает: а именно введение видоизмененной формы капитализма. Да, это был капитализм, но капитализм государственный. Вся крупная промышленность и внешняя торговля остались монополией государства. Мелкие предприятия, в которых было занято не более семидесяти человек, отошли в сектор частного предпринимательства. Крестьянам было разрешено продавать излишки хлеба на свободном рынке. Выходило, что торговля с целью извлечения выгоды, считавшаяся до этого преступлением, теперь официально поощрялась.