Роберт Пейн - Ленин. Жизнь и смерть

• Название: Ленин. Жизнь и смерть
• Автор: Роберт Пейн
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• ISBN: 5-235-02456-7

Изданная в Великобритании в 1964 году, эта книга, переведенная на многие языки, до сих пор является одной из самых популярных биографий В. И. Ленина за рубежом. Свою главную задачу Р. Пейн видел в том, чтобы написать историю «сломленного, измученного, невероятно щедро одаренного природой человека, единственного в своем роде, которого без колебаний можно назвать политическим гением». Удалось ли автору достичь цели? Теперь, с выходом книги на русском языке, судить об этом может не только зарубежный, но и отечественный читатель. В творческом наследии Р. Пейна немало и других интересных биографий. Эта книга — дебют Роберта Пейна в России. Книга иллюстрирована черно-белыми фотографиями.

---

Если бы тогда, в декабре 1917-го, Учредительное собрание состоялось, история русской революции, наверное, сложилась бы совсем по-другому. Но оно так и не смогло набрать кворума по той причине, что большевики помешали депутатам добраться до Петрограда.

И все же постепенно, один за другим, они проникали в Петроград и там скрывались. Город был в руках красногвардейцев, подчинявшихся только Смольному. Однако левые эсеры еще не утратили своего влияния — большевики их не трогали, время пока не пришло. Решено было, что Учредительное собрание проведет свое первое заседание в полном составе 18 января. Делегаты искренне верили, что на нем будет наконец сформировано новое законное революционное правительство.

А пока они собирались, в Смольном пекли один за другим декреты. Эти декреты фактически лишали Учредительное собрание всех прав, которые ему как бы законно принадлежали. Обойти декреты было невозможно — все было тщательно продумано.

Единственно, в чем Ленину не хватало полномочий власти, — он был не в состоянии оградить себя от смертельной опасности, угрожавшей его жизни. Он знал о ней, знали о ней и все вокруг него.

Вечером 14 января он выступал с речью перед одним из отрядов только что сформированной социалистической армии в Михайловском кавалерийском училище, где раньше император имел обыкновение устраивать смотры своим войскам. В громадном зале, освещенном факелами, рядами выстроились броневики. Появление Ленина было встречено ревом приветствий. В полумраке зала люди увидели его, стоявшего на башне броневика точно в такой же позе, как в ту ночь, когда он обращался к толпе на Финляндском вокзале. Теперь он говорил о том, как необходимо героически сражаться за «наш истинно демократический строй» против капиталистов всего мира, грозящих утопить революцию в крови. Судя по краткому отчету, появившемуся в газете «Правда» три дня спустя, речь была зажигательная, но почему-то солдаты приняли выступление Ленина сдержанно. Ему похлопали в конце, но, по свидетельству очевидцев, вяло, через силу. Обычно выступления Ленина сопровождались оглушительными овациями. Через несколько часов эти солдаты со своими броневиками должны были отбывать на фронт. Зная, что вскоре их может постичь смерть, они ждали от Ленина не такой речи, более душевной, что ли. Ленин спустился с броневика. Чтобы снять напряжение, на броневик поднялся Подвойский и объявил солдатам, что присутствующий на митинге американец, Алберт Рис Вильямс, хочет к ним обратиться от имени американских товарищей.

— Позвольте мне быть вашим переводчиком, — вежливо предложил американцу Ленин, но тот в порыве энтузиазма отказался, сказав, что будет говорить по-русски.

Ленина это чуть развеселило. Он слишком много работал последнее время и очень устал. Он понимал, что выступил неудачно, не смог укрепить боевой дух в солдатах. Но вот заговорил Вильямс. Он произнес гладко несколько заученых фраз, а дальше начал так коверкать язык, путаясь в грамматике, что солдаты не выдержали. Они стали хохотать, бешено ему аплодируя. Настроение аудитории изменилось. Солдатам понравилось, что к ним приехал американец и теперь обращается к ним с речью, а Ленин пытается помочь ему, выступая в роли переводчика. Оратор то и дело умолкал, мучительно подбирая русское слово, а Ленин, гладя на него снизу вверх, спрашивал по-английски, какое слово тот хочет сказать. Вильямс говорил, например: «enlist»,[49] и Ленин подсказывал ему слово по-русски. А через минуту Вильямс опять спотыкался, ища нужное слово, и снова обращался к «переводчику». Вся аудитория поддерживала его одобрительными выкриками. Кончилось тем, что овациями провожали не Ленина, а Вильямса.

После митинга Ленин в окружении солдат вышел во двор. С Лениным были Фриц Платтен и сестра Мария Ильинична. Все сели в машину. Но едва они отъехали в сгустившемся тумане на несколько метров от Кавалерийского училища, как ветровое стекло машины пробили три пули. Платтен быстро пригнул голову Ленина. Шофер прибавил скорость, завернул за угол и там притормозил. Это было неосмотрительно с его стороны, потому что атакующие могли на том не успокоиться. И действительно, сзади раздались выстрелы; предположительно, стреляли со стороны Кавалерийского училища. Сидевшие в машине чудом уцелели. Шофер вылез из машины, осмотрел шины и убедился в том, что дыр в них нет. «Если бы пробили шины, нам была бы крышка», — объявил он. В ночном тумане они двинулись к Смольному. Пострадал только Фриц Платтен, которому слегка поцарапало руку. Он очень гордился своей раной и с тех пор при каждом удобном случае рассказывал, как ее заработал.

А через четыре дня после этого открылось Учредительное собрание. Ленин к тому времени еще точно не решил, как ему стоит поступить. На всякий случай он тайно распорядился, чтобы Петроградский гарнизон был в готовности. Велено было беспощадно подавлять любые демонстрации. Латышским стрелкам было приказано нести охрану вокруг Таврического дворца. На галерку, где были места для публики, Урицкий по распоряжению Ленина выдавал специальные пропуска, причем только вооруженным солдатам-большевикам и матросам. Депутаты должны были иметь разрешение, чтобы пройти во дворец. В Петроград из Гельсингфорса и Выборга были вызваны две тысячи матросов. Ленин ждал подходящего момента, чтобы так или иначе решить судьбу пресловутого Собрания.

Учредительное собрание должно было открыться в полдень. Ближе к полудню, как и ожидали большевики, к Таврическому дворцу направились колонны демонстрантов — множество народа. Они несли лозунги: «Вся власть Учредительному собранию!» День был серенький, пасмурный, шел сильный снег, дул пронизывающий ветер. Люди были настроены мрачно. Так же мрачно на них смотрели латышские стрелки, которые приказали колонне, движущейся с Литейного, остановиться. Но толпа не остановилась, — возможно, народ не слышал команду. Почти в упор, с расстояния в несколько метров, латыши ударили залпом. Они сделали всего один залп, но этого было достаточно, чтобы толпа разбежалась. Восемь или девять человек были убиты. Около двадцати человек были тяжело ранены. Латыши собрали брошенные демонстрантами плакаты и сожгли их. Часом позже была расстреляна еще одна колонна демонстрантов, которая подошла к Таврическому дворцу поближе. Результат был примерно тот же — сожженные на костре лозунги и около десятка убитых на снегу.

При других обстоятельствах латышам не миновать бы расправы. Толпа накинулась бы на них и растерзала бы. Но, как Ленин и предвидел, люди растерялись от неожиданности. Никто не думал, что в них будут стрелять…Вдруг оглушительный залп — и кровь на снегу… Люди в панике бросились бежать, волоча за собой раненых.

Таврический дворец представлял собой военный лагерь. Все входы в него были перекрыты; открытым оставался только главный подъезд. Вестибюль был битком набит матросами и солдатами, которые проверяли депутатские мандаты и развлекались, громко перекидываясь между собой шутками такого рода: а не повесить ли, а может, лучше — проткнуть штыком вон этого или вон того депутата? Большевики намеренно нагнетали угрожающую атмосферу. Им уже удалось запугать демонстрантов на улицах. Теперь надо было запугать депутатов.

Еще до открытия Учредительного собрания депутатам было известно, что большевики намерены показать зубы, но такого они не ожидали. Зная, что сессия может затянуться и до утра, они принесли с собой свечи на случай, если большевики выключат во дворце свет. Кто-то запасся бутербродами. «Вот так демократия вступала в бой с диктатурой, как следует вооружившись бутербродами и свечами», — писал Троцкий.

Большинство депутатов были на своих местах к часу дня. Отсутствовали кадеты, так как многие из них были арестованы, а остальные скрывались. Депутаты от партии эсеров явились в полном составе. В просторном зале со стеклянной крышей не было видно депутатов-большевиков, но все знали, что они находятся где-то во дворце. На галерке толпились дипломаты, занявшие места рядом с вооруженными солдатами. Те, поигрывая винтовками, как бы случайно наводили дула на собравшихся внизу депутатов.

Около часа дня Ленин выехал из Смольного. С ним были жена, сестра Мария Ильинична и управделами СНК Бонч-Бруевич. Они добрались до Таврического дворца окольным путем, который привел их к улочке, прилегающей к дворцу. Здесь был боковой вход, охраняемый солдатами. Ворота были заперты, но шофер дал условленный сигнал, и ворота открылись. Их снова заперли, как только Ленин со своими спутниками оказался внутри. Во дворце для них была приготовлена отдельная комната. А рядом, за стеной, шло собрание большевиков. Председательствовала Варвара Яковлева, та самая, которая была секретарем уже известного читателю совещания большевиков, проходившего на квартире Суханова 23 октября 1917 года. Собрание было бурным. Голоса разделились почти поровну между теми, кто считал, что Учредительное собрание надо разогнать сразу, до того, как начнется сессия, и теми, кто считал, что лучше сделать это после того, как сессия начнется. Но все при этом знали, что окончательное решение будут принимать не они, а Ленин, который пил чай в комнате рядом. Время от времени ведущие члены партии наведывались к нему по каким-то делам, а затем тихо удалялись.