Роман Кожухаров - Штрафники против «Тигров»

• Название: Штрафники против «Тигров»
• Автор: Роман Кожухаров
• Жанр: О войне
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-699-44210-2

Лето 1944 года. Красная Армия наносит шестой из легендарных «десяти сталинских ударов», вошедший в историю как Львовско-Сандомирская операция. Первыми на прорыв идут штрафные роты. Сокрушив вражескую оборону, советские войска выходят к Висле. Немцы отвечают контрударом на Сандомирском плацдарме, бросив в бой новейшие тяжелые танки «Королевский Тигр» и штрафников из 500-го «испытательного» батальона Вермахта. Наши части получают приказ «стоять насмерть». Здесь советским и немецким штрафникам вновь предстоит сойтись в смертельной схватке. Здесь Красная Армия укротит немецкий «зверинец» и остановит 70-тонных бронированных монстров. Сталинские «зверобои» против гитлеровского «чудо-оружия»! Русская доблесть против немецкой брони! Штрафники против «Тигров».

---

Как раз из таковских был и Мадан, попавший в армию из небольшого украинско-молдавского села, затерянного в глухих каменистых отрогах северного Приднестровья. В части солдат продержался меньше месяца, дважды злостно нарушив устав несения караульной службы, после чего, с подачи идейного политрука, незамедлительно отправился искупать вину своим малокровием.

Как это часто бывало, то, что парнишку с головой окунуло в кровавый котел войны, в чем-то пошло ему на пользу. Раньше он дальше плетня и мира не видел. А тут сразу — такое… Страх смерти не мог пересилить ненасытного любопытства, с которым глаза и уши Мадана впитывали в себя круговерть необъятного, яростно кипящего и стреляющего, великого движения войны. Иногда молодому солдату казалось, что все это вовсе и не с ним происходит, а он будто смотрит нескончаемое, захватывающее до головокружения кино. Только не было в этом кинотеатре ни зала, ни экрана, а происходило все здесь и сейчас, и осколки и пули рвали товарищей на куски не понарошку, а в самую что ни на есть заправду.

V

— Неужто и летчики тоже в штрафниках ходят? — не унимался с вопросами Мадан.

— Ну, ты даешь… — расхохотался Талатёнков. — Они что же, не люди, что ли? Слабину себе не могут, что ли, позволить?

— Не-е… — недоверчиво возразил Мадан, вскинув свое веснушчатое, чумазое лицо вверх. — Они же там, на самолетах… Не могут они вот так, как мы… нарушать…

Бойцы дружно захохотали.

— Так же пьют и в «самоходы» шастают… — со знанием дела продолжил Телок — Рассказывал мне один на сортировке, бывший летеха, истребитель. После боя воздушного так трясет всего, что без спирта не заснешь. Напряжение, мать его… Правда, что и штрафные роты у них свои, летные, к нам, в общую кашу, их не бросают. Так что они своими штрафными дорогами ходят…

— Только они в штрафниках не ходят, а летают, — уточнил Жила. — А залеты у них наверняка похлеще, чем в пехоте. На то они и летуны…

Аникин не стал вмешиваться в разговор. Вспомнилось ему, как в штрафную роту, где он воевал, пригнали пополнение, целиком состоявшее из летчиков, и как они дрались в бою, четко и слаженно взаимодействуя и выполняя приказы командира. Да, это не то что вести в бой бывших карманников, бандитов и злостных хулиганов.

— Это еще что, — вновь взялся за беседу Талатёнков. — У япошек, у тех вообще есть такие летные эскадрильи, что жуть. Летит такой вояка японский, видит, к примеру, корабль вражеский, свой самолетик разворачивает и прямиком в этот корабль — хрясь! Специальным макаром. Это, значит, таран. И ни корабля, ни самолета, ни летчика. Камикадзе называются…

— Кто-кто? — недоверчиво переспросил Жила.

— Камикадзе… — перебил его Чесничанский. — Я тоже про таких слышал…

— И что же они, сами прут на собственную смерть? — стоял на своем Жильцов.

— Ну, да… — неуверенно ответил Талатёнков.

— А какой им смысл и себя, и самолет гробить, если тот же корабль можно бомбой утопить? А? — не унимался Жила.

— Слушай, Жила, достал ты со своими камикадзами. Почем я знаю? — совсем растерялся Талатёнков. — Значит, приказ у них такой. Ты сравни, где самолет, а где цельный корабль. Там народищу одного сколько.

— Да-а… — протяжно откликнулся Мадан. — В японских штрафниках пострашнее летать…

— Так они не штрафники… Наоборот, это у них элитные войска. Дворяне. Самураи чертовы… — возразил Чесничанский.

— Так какой же резон этим дворянам смерти искать? — спрашивал Жила.

— Что-то вроде доблести воинской, — как бы рассуждая, проговорил Чеснок. — Крикнул «банзай!», и тю-тю — на небеса отправился…

VI

После позавчерашнего форсирования Золотой Липы прямых боестолкновений не было. Но переправа через эту неширокую речушку останется в памяти штрафников на всю оставшуюся жизнь. У тех, кто выжил. Речушка поначалу показалась такой безобидной. Тишина стояла такая, будто никакой войны и в помине не было. Слышно было, как мелкий летний дождик моросит по водной глади, рождая над поверхностью реки звук умиротворяющего шелеста.

Андрейченко даже произнес:

— Благодать…

Андрейченко был пэтээровцем в составе взвода лейтенанта Погибко, заместителем которого и являлся младший лейтенант Аникин. Андрей, лежа возле огромного, трухлявого ствола, внимательно вглядывался в непроглядные, высокие кусты на том берегу. Что-то необъяснимо тревожило его. Противоположный берег казался вымершим.

В этот момент за спинами затаившихся штрафников из второго взвода возникли бойцы Каспревича.

— Куда претесь, олухи?! — гневным шепотом засипел Аникин. Но штрафники будто не слышали его.

— Командир приказал… — бурчали в ответ, бесцеремонно карабкаясь к кромке воды.

В этот же миг раздалась команда переправляться. Аникин узнал голос командира первого взвода старшего лейтенанта Каспревича. Андрей не удержался, высказав по адресу старлея несколько очень неласковых слов.

Тоже, как и Погибко, совсем еще юнец, но до чего же не похожи они были. Вроде оба уже успели повоевать, вкусить с лихвой окопной науки, первое правило которой — прикрой товарища. Но Каспревичу наука эта, как видно, впрок не пошла. Как говорится, не в коня корм.

Роту сформировали «с колес», на узловой станции под Могилев-Подольским. Авианалеты немцев накатывали один за другим, и в пропахшем гарью воздухе стоял грохот постоянно работающих зениток. Вторые сутки горели цистерны с дизельным топливом, застя черным дымом дождливое июльское небо. Соответственно, и обстановочка на станции к размеренному спокойствию не располагала.

Командир роты майор Шибановский ни одним мускулом не выдавал тревоги, но по той суете, которая царила в штабе, и по красному от пота лицу запыхавшегося от беготни офицера-делопроизводителя было ясно, что формирование роты продвигается через пень-колоду.

Аникин это понял без лишних расспросов. Когда он на перекладных добрался в расположение роты, самих «штрафников» там еще и в помине не было. Командование армии занималось доукомплектованием штатного офицерского состава штрафного подразделения, и, судя по свирепому выражению лица командира роты, работа эта затягивалась. До сих пор не явились в расположение несколько офицеров, в том числе и командир третьего взвода, заместителем которого должен был стать младший лейтенант Аникин.

Впрочем, ничего удивительного в этом не было. Аникин знал по опыту, что для штрафной роты это была обычная практика: если ее формируют «с нуля», то сначала выстраивается структура штаба, командиров взводов и отделений, а уже потом в расположение роты прибывают сами «штрафники». Из-за этого и затеялась суета. До сих пор часть офицеров в роту не прибыла. То есть штат был не укомплектован и «штрафникам» из «товарняка» выгружаться не разрешали, хотя эшелон с рядовым личным составом штрафной роты уже давно находился на станции. После очередной бомбежки станции майор под свою ответственность приказал вывести людей из-под обстрела. «Из-за двух заср…цев в погонах личный состав гробить?! Не допущу!..» — ругался он, багровея на глазах.

VII

Ротный был настоящий кремень. Дважды ранен, в первый раз — под Сталинградом. Там же и орден Славы получил. Их у него еще два — Красной Звезды и Отечественной войны первой степени. И лицо у него — будто для ордена, из металла отлито: борозды морщин вперемешку со шрамами, как «кровостоки», и глаза из прищура смотрят так, будто штык-ножом насквозь буравят.

Аникин случайно стал свидетелем разноса, который майор устроил опоздавшим лейтенантам. Последними прибывшими и были старший лейтенант Каспревич и его замкомвзвода. Как позже узнал Андрей от своего командира-взводного, опоздали они из-за Каспревича. Добирались вместе, а Каспревич, как старший по званию, всю дорогу «командовал» своим попутчиком, упирая на то, что торопиться в штрафную роту не надо, что, мол, «подождут», и при каждой возможности устраивал привал с отдыхом.

С первых минут пребывания старшего лейтенанта Каспревича в роте стало ясно, что понятие фронтового товарищества и другие элементарные понятия, без которых в окопах никак не продержаться, — у него отсутствовали напрочь. Свою манеру командования он тут же продемонстрировал на своих подчиненных. Из-за опоздания командира взвод Каспревича и на получении оружия и амуниции, и у полевой кухни оказался последним. Бойцы, получая остатки, не скрывали своей злобы, а командир вместо того, чтобы сгладить им самим созданную ситуацию, лишь ее усугубил.

Тут же, у полевой кухни, у самого края шпал, он выстроил свой взвод — голодных, уставших с дороги, разозленных донельзя штрафников, — и принялся читать им нудную нотацию про дисциплину. Почти половину стоявших в двух шеренгах составляли бывшие заключенные, которых сразу после вынесенных судебных решений вместо лагерей отправили на фронт из следственных изоляторов Подмосковья.