Павел Лемберский - Операция Бассейн с подогревом

• Название: Операция Бассейн с подогревом
• Автор: Павел Лемберский
• Жанр: Русская классическая проза

---

Через два с половиной часа после прибытия в Нью-Йорк, я, мама, папа и дедушка с супругой, закончив заполнять необходимые анкеты и пройдя длительный таможенный досмотр, оказались, наконец, в свободном мире. Так, во всяком случае, нас поспешил уведомить дедушка.

- Добро пожаловать в свободный мир, - сказал он и указал шляпой на фотографию улыбающегося президента Картера.

- А что, разве Италия не была свободной? - спросила мама.

- Для кого-то даже слишком, - сказал дедушка, не глядя в мамину сторону. Он все еще не мог простить ей эту дурацкую историю с меховщиком.

Тем временем я решил сразу же испытать, чего стоит мой английский и смело вступил в беседу с пожилым негром-носильщиком, стоящим у пустой тележки. Беседа наша, однако, получилась недолгой - видать, английский мой немного стоил. Носильщик понимал меня с большим трудом и на всякий случай указал на туалет. К счастью, именно это мне и надо было. То есть не к моему счастью, а к счастью Доры Мироновны, которой во время таможенного досмотра очень приспичило. Дед Эмма, подняв бровь, оглянулся на Дору Мироновну, как бы говоря: "Ну, так кто был прав? Вот кто (дед показал на меня) в Америке точно не пропадет", и, взяв жену под руку, вызвался сопровождать ее в женский туалет.

Когда нам стало ясно, что представители НАЙАНы (организации, помогающей новым нью-йоркцам) по неизвестной причине задерживаются, мои родные на английском еще более ломаном, чем мой, принялись что-то объяснять небритому таксисту в бейсбольной шапке. Таксист, не сводя с мамы глаз цвета антрацита, внимал, периодически кивая головой, а потом спросил по-русски с легким восточным акцентом: "Так куда вам надо, ты можешь сказать по-человечески, нет?"

Переглянувшись, родные громко вздохнули, мама с облегчением, папа без.

Письмо первое

Дорогой Сева!

Пригрезилась такая ерундистика: кто-то ночью прищемил мне дверью пипку. Я даже заскрипел во сне: "Вы, что, люди, с коня упали, да?" Потом пьяные от мамы стали расходиться, шляпу один никак найти не мог. На пороге случайно на мошонку мне как наступит. Я прямо взвыл про себя от боли: "Да что же вы все, сговорились, что ли?!" Под утро соседская кошка явилась, спину выгнула, обнюхала промежность и, чуть помешкав, утянула яички. Я сквозь сон возмутился: "Безобразие! Форменное безобразие!" Ты спросишь, чем это все кончилось? А ничем: папа пришел, когда рассвело уже, взял меня на руки, сонного, отнес в спальню, потом стал к маме лезть.

Целую.

Твой друг, Витя.

11. ВОЛОСЫ

К первым нью-йоркским моим впечатлениям следует все же отнести не пестрящие разноцветными коробочками, баночками, пакетиками и бутылочками супермаркеты, откуда первой мыслью было: бежать, бежать, бежать и никогда уже не возвращаться; и не огромные, занесенные по бензобак снегом уроды-автомобили, между которыми, осторожно ступая, переходили дорогу в Пелам-парке группы толстых людей всех возрастов и национальностей; и не зубастые Донни и Мари раз в неделю прямо-таки заходящиеся от собственных теле-острот под одобрительные кивки приютивших нас на первое время дальних родственников Доры Мироновны; и даже не застенчивая улыбка недавно арестованного почтового служащего Дэйвида Берковица, в течение целого года получавшего от соседской собачки инструкции, весьма антисоциальные по содержанию, а, представьте себе, мои собственные волосы, начавшие у меня выпадать в чудовищных количествах чуть ли не в первый же месяц жизни на Западе. Мать вашу, что такое? Причесываюсь - лезут. Принимаю душ - лезут. Просто стою перед зеркалом - тоже лезут. Взволновало меня это. Обескуражило. Я понимаю, Америка, свобода печати, бассейны с подогревом, но не такой же ценой, и не в столь нежном возрасте.

Папа сказал: "Это у тебя наследственное, я тоже рано начал лысеть".

Мама сказала: "Здесь вода не такая какая-то, у меня, например, кожа шершавой сделалась".

Дедушка сказал: "Не выдумывай, чего нет, в Америке вода - самая чистая в мире".

Дора Мироновна сказала: "Витя, пока не поздно - тебе надо найти себе девочку".

А ведущая в НАЙАНе сказала: "Это стресс. Новая среда. Новые эмоции. Адаптация у всех по- разному протекает. У вас она так протекает. У других она протекает иначе. Это потому, что они другие. Не такие, как вы. Иные. И вы другой. Не хуже. Другой. Это защитная реакция. Но денег на врача у нас нет".

Меня это даже расстроило.

"Мисс Райнер, - заволновался я. - Попробуйте, если можете, на минуту войти в мое положение. Я еду в Америку строить новую жизнь, так? В том числе личную, правильно? Мне здесь еще адаптироваться и адаптироваться. Если так пойдет дальше, как же я построю себе личную жизнь с лысиной? Вот вам бы лично очень хотелось иметь лысого бойфренда?"

Мисс Райнер поморщилась, поправила на столе групповой портрет сиамских котят в золоченой рамке и с чувством собственного достоинства изрекла:

"Мне лично, Цейтлин, никакого бойфренда и даром не надо - это раз. Наше пособие ваши волосы не покрывает -это два. Еще вопросы будут?" - спрашивает и поправляет прическу.

Тут я приглядываюсь к мисс Райнер, точнее к ее прическе, и к своему удивлению замечаю, что мисс Райнер сама несколько лысовата, особенно над левым ухом. "Да, - думаю. - Ситуевина. Тут мне явно ловить нечего".

Вздыхаю, встаю, и уже хочу сделать мисс Райнер ручкой, как вдруг: "Хорошо, - почти кричу, осененный. - Волосы ваше пособие не покрывает. Ладно. Ну, а кожу, кожу оно покрывает?!"

"Кожу, - отвечает мисс Райнер сдержанно, и долго, очень долго, бесконечно долго перебирает какие-то бумажки на столе, - кожу наше пособие, насколько я могу судить, покрывает".

"Так что же вы..." - не договариваю и бросаюсь со всех ног брать направление на прием к врачу-дерматологу.

Седенький, старенький, чистенький, с оттопыренной нижней фиолетовой губой дерматолог д-р Друбин, чей дедушка в начале века с котомкой подмышкой бежал из небольшого украинского городка, название которого вылетело у доктора из головы, и пешком ("Как пешком?" - "Так. Пешком") добрался до Америки, - натянул белые резиновые перчатки на сухонькие белые ручки, долго ковырялся в моих волосах, тщательно изучал скальп, задавал вопросы, делал записи, почему-то даже заглянул сначала в одно ухо, потом в другое, и, наконец, прописал вязкий темно-коричневый шампунь, коим предписывалось пользоваться через день, а больше никакими другими шампунями в течение курса лечения пользоваться не разрешалось.

Не шампунь это был, а сплошное мучение. Шампунь щипал кожу. Шампунь было трудно смыть. Шампунь скверно пах. Так скверно, что после душа я должен был около часа сидеть у открытого окна, чтобы выверить как следует запах. Но и это не помогало. Меня стали избегать родители. Соседи в лифте морщились и отворачивались. На работу меня никуда не брали. (Я подозреваю, что не только из-за шампуня, но и из-за него тоже). А волосы продолжали лезть.

"Не помогает ваше средство, д-р Друбин", - пожаловался я дерматологу на следующем приеме.

"Мой дедушка мне говорил в детстве: полработы не надо показывать человеку с невысоким IQ", - сказал д-р Друбин и прописал мне точно такую же бутылочку как в прошлый раз.

"Ну, а как тебе Нью-Йорк? - спросил доктор на третьем приеме. Нравится?"

"Нью-Йорк? Очень красивый город, - ответил я. - Манхеттен особенно. Скверики, белки".

"Ненавижу белок, - сказал д-р Друбин. - Те же крысы, только с пышными хвостами. А в дождь их от крыс и не отличишь. Ты на них в дождь посмотри. Не хвосты - веревочки. А скверы - да. Скверы здесь прекрасные. Вот и дедушка был от них без ума. Первый год в Америке он только в них и ночевал. Держи последнюю бутылку".

Дедушка д-ра Друбина был неглупый человек. Полработы и в самом деле никому не следует показывать. К концу третьей бутылки волосы мои перестали выпадать. С плеч моих свалилась огромная ноша. Я часами стоял перед зеркалом, проверяя результаты лечения, и не мог насмотреться. Волосы не выпадали. Расчесывал - не выпадали. Под душем - не выпадали. Дергал - тоже не выпадали. Правда, от головы моей еще долго исходил довольно мерзкий запах, но я так считаю: лучше, чтоб какое-то время от головы несло, как из жопы, чем всю жизнь ходить лысым, как голая задница.

Это что касается моих первых нью-йоркских впечатлений.

Письмо второе

Милый друг Сева!

В моем недавнем сновидении я видел административный центр, по проулкам которого мельтешили вислогубые лысоватые горожане с котомками и что-то бормотали себе под нос. Время от времени они резко останавливались, дружелюбно похлопывали друг дружку по спинам, затем, как бы невзначай, нюхали друг у друга подмышками и одобрительно кивали головами.

Далее во сне появляется некто, всю жизнь проживший в подвальном помещении. Я никогда его не видел раньше, да и во сне, признаться, толком не разглядел.

- Кто там? - звонко спрашивал некто еще мальчишкой и указывал на облака.

- Свои, - отвечали ему знакомые и улыбались понимающе.