Джей Брэндон - Волк в овечьем стаде

• Название: Волк в овечьем стаде
• Автор: Джей Брэндон
• Издательство: Центрполиграф
• Жанр: Триллер
• Год: 1995
• ISBN: 5-7001-0233-1

В середине августа город Сан-Антонио облетели жуткие новости: изнасилованы трое маленьких детей. Для окружного прокурора Марка Блэквелла поимка преступника имеет первостепенное значение: она гарантирует ему победу на выборах.

---

Она повернулась и в упор посмотрела на Остина, который ответил ей таким взглядом, будто его утомил малозанимательный фильм и ему больше хотелось выйти в фойе и купить попкорн.

— Протестую, — раздраженно сказал Элиот. — Трудно поверить, что доктор Маклэрен может нарисовать чей-то портрет, судя по наблюдениям за кем-то другим.

— Выводы в компетенции суда, ваша честь, — быстро вмешался я в надежде, что смогу подтолкнуть судью к решению в мою пользу.

— Если только это не вопрос закона, — сказал Элиот. — Доктор обладает квалификацией именно детского психолога.

— Протест принят, — лаконично сказал судья.

— Так что насчет Томми, доктор? — спросил я.

Она оторвала взгляд от Остина, сжала губы.

— Иногда, — медленно начала она, затем продолжила со все возрастающим убеждением, — ребенок попадает ко мне начисто опустошенным. Нам приходится начинать с нуля, чтобы сформировать новую личность. Ребенок так глубоко уходит в себя, что ничего другого не остается. Известны случаи, когда подвергшийся насилию ребенок становится совсем другим, например более агрессивным. В его поведении появляются какие-то странности.

Я посмотрел на Элиота, который внимательно разглядывал свидетельницу и не думал расслабляться. Я нахмурился и попытался поставить себя на место Элиота. Почему он не протестовал?

— Случай с Томми самый сложный во многих смыслах, — продолжала Дженет. Она обращалась прямо к присяжным, и они с увлечением следили за ней. — Потому что на первый взгляд он не кажется ущербным. Но я обнаружила, что его зрелость — это тонкая скорлупа, за которой скрывается ранимая личность. Стоит надтреснуть эту скорлупу, задать ему вопрос о выборе правильного поведения, как наталкиваешься на очень, очень маленького мальчика, который не имеет представления, как себя вести. Он не ребенок, но и не взрослый. Томми десять лет, он скоро станет подростком. Но он не готов. Он безнадежно испорчен в плане секса, безусловно, но проблема еще глубже. Он просто пытается справиться с этим, и не очень успешно. Например, у него нет друзей. Он отделился от тех, с кем дружил, потому что ему трудно держаться с ними на равных. Он не знает, что такое норма. Это очень одинокий, очень несчастный маленький мальчик.

Я не кивал в знак согласия.

— Похоже на то, доктор, что вы описываете обыкновенного мальчика, который стоит на пороге пубертатного периода. Разве нормальные дети не чувствуют себя дискомфортно в таком возрасте?

Она убежденно покачала головой.

— Не до такой степени. Нормальные дети, мы их называем нетравмированными, знают, где они могут быть самими собой. Школа может пугать их, но они чувствуют себя хорошо в семье. Или с друзьями. Или им нравится школа, и они чувствуют себя там спокойно. Или в церкви, или со мной, часто со мной. Но у Томми нет такого места. У него нет «себя». Он надевает маску в любом окружении, внутренне же он просто напуган до смерти. Он меня очень беспокоит.

Я ожидал, что это выражение личного участия вызовет новый протест со стороны Элиота, но защита зловеще молчала.

— Доктор Маклэрен, Томми скрывал происшедшее долгое время, более двух лет. А потом выложил все, увидев обвиняемого по телевизору. Вам не кажется, что он выдумал эту историю, чтобы привлечь к себе внимание?

— Протестую, ваша честь. Вне зависимости от того, насколько профессиональна свидетельница, она не может знать, говорит он правду или нет. Присяжные должны сами это решить.

Я почти заглушил слова Элиота в стремлении расположить судью к себе.

— Уверен, суд понимает, — мягко сказал я, — что я не прошу свидетеля подтвердить, что Томми говорит правду. Я спрашиваю, может ли доктор сопоставить его поведение с поведением других пациентов? Конечно, — добавил я в таком тоне, будто мы с судьей хорошо это понимали и я говорил для менее проницательных, — для этого и вызывается в суд профессионал.

Судья Хернандес кивнул.

— Протест отклонен, — сказал он.

Я поспешил повторить вопрос.

— Похоже это на ложь, доктор?

Дженет говорила так, будто только мне требовались разъяснения и я сбивал ее глупыми вопросами.

— Конечно, это могла быть выдумка, — сказала она, — исходя из тех фактов, которые вы мне предоставили. Но они также указывают на то, что Томми говорит правду. Повторяюсь, у детей разные реакции. Многие из них тут же после случившегося сообщают об этом. Но многие скрывают это, иногда годами. Они чувствуют за собой вину. И конечно, ребенок боится того, что подумают о нем люди, когда узнают. То, как Томми рассказал, что случилось, увидев этого мужчину спустя много времени, будучи в безопасности дома со своими родителями, и то, что он, наконец, не может справиться со злостью и болью, я считаю, что это соответствует поведению ребенка, пережившего сексуальное насилие.

Дженет повернулась ко мне. Только я заметил в выражении ее лица брошенный мне вызов. «Видишь? Я го-вори-ла, что смогу это сделать». Уголком глаза я уловил, как Элиот внимательно за ней наблюдал.

Дженет продолжила:

— То, как вел себя Томми после разоблачения, также убеждает меня в правильности его слов. Маленький врунишка давно бы сорвался, изменил рассказ, отказался от него. Томми настаивал на своей истории, рассказывал ее родителям, учителям, полицейским, служащим в прокуратуре и наконец мне, это заставляет меня очень сильно сомневаться в том, что он лжет.

Я решил удовлетвориться этим и сказал:

— Спасибо, доктор. Я… — Бекки писала мне записку, — передаю свидетеля защите.

В записке было: «медицинское заключение».

— Я перейду к этому позже, — прошептал я.

Существует много хитростей в опросе свидетеля, и у каждого свой подход.

Ответы Дженет увели меня от темы, и я решил, что важнее зафиксировать самое важное, чем возвращаться в конце к наиболее уязвимому месту в обвинении: к медицинскому заключению. Я стараюсь передать свидетеля оппоненту в тот момент, когда прозвучал наиболее сильный аргумент в мою пользу, когда свидетель расположил к себе присяжных. Дженет произвела достойное впечатление. Пусть Элиот нападает на нее, присяжные поверили в ее искренность и профессионализм.

Элиот не стал вилять.

— Доктор Маклэрен, — сказал он без вступления или наводящих вопросов. — Вы сказали, что также осматривали Томми с физиологической точки зрения. Каков был результат осмотра?

Черт! Вот почему мне надо было первому затронуть эту тему, чтобы лишить Элиота преимущества. Я сам подбросил ему козырь.

— Медицинский осмотр подтвердил, что ребенок был подвергнут сексуальному насилию, — спокойно ответила Дженет.

О нет, только не это! Дженет хотела как лучше, но попалась в ловушку, поставленную Элиотом. Я бы и сам порадовался такому ответу, будь я на стороне защиты.

— Давайте уточним, — уцепился Элиот за ее промашку. — Вы обнаружили физическое подтверждение сексуального насилия?

— Косвенное подтверждение, — сказала Дженет, — судя по признакам…

— Какие-то повреждения анального отверстия?

— Нет.

— Или отечность?

— Конечно, краснота не могла бы сохраниться так долго, чтобы я…

— Да или нет, доктор?

— Нет.

— Увеличение прямой кишки?

— Нет, — холодно ответила Дженет.

Дженет мужественно отбивалась. Следовало бы объявить перерыв, чтобы успокоить ее. Это моя ошибка. Я передал ее Элиоту с мишенью на груди.

— Тогда, может быть, были повреждения ротовой полости? — резонно спросил Элиот.

— Нет, — сказала Дженет. — Это не обязательно…

— Другими словами, — заключил Элиот, — вы не нашли физиологического подтверждения сексуального контакта и все-таки настаиваете на своем утверждении. Правильно я вас понял?

— Я обнаружила, — не дала себя сбить Дженет, — что Томми обладает знаниями физиологии, несвойственными для своего возраста, если только у него не было опыта…

— Я спросил, доктор, о явственных признаках. Меня не интересовало психологическое заключение.

— Это не психология… — начала было Дженет.

Я перебил.

— Протестую, ваша честь. Заявление аргументировано. Адвокат оказывает давление на свидетеля.

Я обращался скорее к Дженет, чем к судье. Я пытался ей мысленно внушить, что не стоит спорить с адвокатом. Я исправлю положение, когда получу слово. Дженет глубоко вздохнула. Судья Хернандес отклонил мой протест. Дженет улыбнулась присяжным.

Элиот изменил тактику. Теперь он обращался с Дженет с позиции квалифицированного специалиста, подвергающего сомнению диагноз свидетеля.

— Давайте вернемся к реакциям пострадавших детей. Насколько я помню, вы утверждали, что изнасилованный ребенок замыкается в себе, избегает контактов с посторонними.

— Не помню, чтобы я утверждала, что он вовсе избегает контактов, но да, таковыми могут быть последствия сексуального насилия. Ребенок избегает общения с незнакомыми людьми, чурается даже родных.