Джон Краули - Дэмономания

• Название: Дэмономания
• Автор: Джон Краули
• Издательство: Эксмо, Домино
• Жанр: Социально-психологическая фантастика
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-699-35685-0

«Когда кончается мир, для каждой живой души он кончается по-своему», — утверждает Краули. Так, для героев «Дэмономании» повседневные заботы волшебным образом трансформируются в нечто запредельное, выявляя силы, светлые и темные, что управляют их жизнью. Историк Пирс Моффет, думая, что пишет книгу о магии прошлого, открывает для себя магию настоящего. Его новая любовь Роз Райдер, живущая словно во сне, оказывается в секте, где ей сулят избавление от терзающих ее демонов. А маги эпохи Возрождения Джон Ди и Джордано Бруно призраками бродят в современном американском городке; их биографии, реальные и мнимые, будто разыгрываются заново, являя собой ключ к будущему. Ведь между Хеллоуином и днем зимнего солнцестояния открывается дверь из мира живых в мир мертвых, и каждый должен занять свою сторону в извечном конфликте надмирных сущностей, в преддверии последней битвы.

Впервые на русском — третий том тетралогии «Эгипет» прославленного Джона Краули, автора «Маленького, большого».

---

Золото: подобно ярмарочному кудеснику, что наполняет целый таз звонкими монетами, выхватывая их из воздуха одну за другой и бросая на дно со звоном («мечта скряги»{201}), — Келли и Ди в том году в Праге производили его все больше и больше. Много лет спустя Артур Ди часто будет рассказывать своему другу, врачу сэру Томасу Брауну{202}, как его отец во времена короля Рудольфа делал золото, как младшие дети играли с золотыми кружочками, валявшимися повсюду.{203} Неужели они действительно его делали? — спрашивал доктор Браун. О да, грудами. Настоящее золото? О да, говорил Артур с грустной улыбкой; да, вполне настоящее.

Джон Ди не сказал Джейн о втором даре, о том, что ангелы вручили только ему, — о личном возмещении, своих «чаевых».

Наедине с ним он узнал его имя или имя его имени; он просиживал с ним всю ночь, как полагается сокольничему с ново-пойманным ястребом, чтобы подружиться и приучить его к повиновению: возвращаться на руку и направляться, куда посылает хозяин. Подобный робкому призраку, днем ветер скрывался внутри человека, но в ночном уединении Ди ощущал, как тот шевелится, касаясь его волос и бороды, вьется вокруг, словно ручная змея вокруг факира; иногда ветер гасил свечи, заставлял супругу доктора озираться — из какой щели дует сквозняк, — и Джейн Ди поплотнее запахивала накидку (новую, отороченную мехом).

А потом, на июльские иды{204}, ближе к рассвету, Джон Ди обронил поводья и упустил его.

Или тот просто от него сбежал?

Да и подчинялся ли ему ветер хоть когда-то?

Ветер разбросал бумаги и взметнул пыль в башенном покое (выскочив на зов — доктор почувствовал это, — из карманов мантии, или из сумки, или из пальцев); Джон Ди услышал смех — детский, ее смех; на миг ветер усилился, разбросал перья для письма, вскинул и потряс занавески, словно за ними прятался шпион. Затем, раньше чем Джон Ди успел затворить и запереть окно, он улетел прочь — маленький беглец, заблудший сокол, который то ли вернется, то ли нет; и тишина воцарилась в разоренной комнате. То был последний из дней поста и молитвы, следующих за Троицыным днем 1588 года. Джон Ди сидел и ждал, думая, что сегодня, или завтра, или через неделю мир может стать куда хуже — или лучше.

К вечеру в тех краях разыгралась буря — и понеслась в противную сторону, с востока на запад, по всему миру. Шторм сперва пьянил, точно быстрый спуск с горы, но, когда кровавое солнце скрылось меж бурных облаков, ветер стал грозным, и ночь пришла слишком быстро. День напролет дул ветер, и всю ночь, и назавтра. Лошади не решались и шагу ступить, волы не тянули ношу, только терпеливые ослы оставались невозмутимы и трубно ревели в ответ на завывания ветра, прикрыв от пыли глаза пушистыми ресницами. Путники, которым длинный летний день и ночь полнолуния сулили быстрое продвижение к цели, укрывались в тавернах и монастырях, а когда буря уж совсем разошлась, стучались даже в запертые на засов двери бедняков. Прежде в такие вот ночи, когда рев и стоны бури не давали уснуть, владельцы постоялых дворов развлекали проезжих байками о wilde Jäger, Дикой Охоте: то не ветер плачет за стеной, но госпожа Диана, или Перхта{205}, или Абундия{206} и ее свита погоняют коней на воздушной дороге в страну мертвых. В иные дни — особенно между Рождеством и Крещением — кое-кто из местных жителей в лунную ночь бродил по округе, и не обязательно в собственном обличье; тела оставались в постелях, а души принимали вид мышей, лошадей и других тварей. Ветер, что подымал их и влек за собой, возникал от их же движения в выси, и путь они держали в им одним ведомые места, где сражались за всех нас, оставшихся дома; за нас, чей долг состоит в том, чтобы рассказывать о них легенды и благословлять их.

Но даже и рассказывать такие байки стало опасным.

Чтобы защитить души своих подданных, герцог Баварский{207} (и не он один) недавно издал закон: отныне запрещались подобные верования и занятия сельчан, ибо установлено наверное, что сии суеверия суть дьяволопоклонство — возможно, и неосознанное. Призраки, карлы, огры, горные великаны, блуждающие огни, бесенята, которые вплетают искры в кошачью шерсть и сквашивают молоко, — вся повседневная и еженощная нечисть либо подкуплена Супостатом, либо от начала была скрытой дьявольщиной, несущей людям вред; несомненным грехом, более того — преступлением отныне стало наливать им блюдечко молока, смеяться над байками о них, взывать к ним о помощи, чтобы найти заплутавшего теленка, или побуждать кого-то из них возместить ущерб, нанесенный другим. Совершать подобное — prima facie[42] свидетельство ведовства.

Стало быть, лучше удостовериться, что соседи и гости видят, как мы крестимся, чихнув, а также проходя мимо кладбища, или когда ночью зверь перейдет нам дорогу. А если бешеный ветер дует с недоброй стороны, лучше запереть двери и ставни на засов, молча (а еще лучше с молитвой, чтобы слышали дети и супруг) забраться в постель и накрыться с головою одеялом.

Глава вторая

Что-то произошло в Преисподней.

Столетием раньше Альфонсо де Спина{208} вывел число дьяволов в аду, равное 133 306 668. Большая их часть заточена навечно, полагал падре Альфонсо; лишь немногие — те, которым некогда поклонялись язычники, — или один Сатана, как сказано в Книге Иова{209}, да несколько его прислужников могут бродить средь вышних небес.

Однако ныне все иначе. То ли с тех пор приоткрылась пасть адова, то ли появились другие ходы, то ли подземные князья обрели новые силы, а может быть, людские (в особенности женские) грехи — гордыня, похоть и разврат — дали наконец бесам волю покидать свои владения (Господь, предвидя такие времена, сокрушенно качал головой в Раю) и проникать в наш мир и наше время. Ныне, казалось, они разгуливали, а то летали над землей легионами, сгоняли грешников, как скот, в свои загоны, заключали с гордыми и отчаявшимися договоры об их бессмертных душах, и дымились на пергаменте кровавые подписи; а еще они в образе женщин парили ночью над мужчинами, чтобы ухитить их семя, а те стонали и ворочались в постыдных снах.

Прежде ведьмы были немногочисленны и разрозненны, а случаи maleficium — вреда, причиненного ведовством или чародейством, — редки; теперь ведьмы собирались на шабаши, преодолевая огромные расстояния по воздуху или как-то иначе, чтобы поклониться Дьяволу, который мог появиться среди них как в своем собственном, так и в животном обличье, плотском или мнимом. Там они выполняли непотребные ритуалы, о которых в былые времена и не слыхивали. Жан Боден в трактате «Dæemonomania» утверждал: «Ведьм тысячи, они повсюду и множатся на земле, как черви в саду». Очевидно, ведьмы образовали секту или еретическую религию, нечестивую Церковь-соперницу, которая возникла и разрослась в теле христианского мира, подобно червям, что плодятся не в саду, а в теле истощенного ребенка.

Как давно это длилось? Никто не мог сказать; о бедствии едва подозревали, когда в 1480-е годы два доминиканца, отцы Шпренгер и Инститорис, составили руководство для следователей — «Malleus maleficarum», или «Молот ведьм»{210}, перечислив все тайные преступления, о коих святым отцам довелось слышать или читать, а равно и те, кои они сочли возможными, а также все методы, применимые для раскрытия злодеяний. Когда подозреваемые представали перед судьями, «Молот» уже лежал на столе раскрытым; признания все накапливались, а то и подгонялись под ответы.

Покидала ли ты дом ночью и сносилась ли с другими на шабаше?

Покидала в такие-то дни в такую-то пору года и сражалась с другими. Так я делала с детства.

С кем — с другими? С другими ведьмами?

Это они ведьмы. Мы же служим Христу, борясь с ними.

Не богохульствуй. Почему ты этим занимаешься, чего ради?

Потому что я призвана. Я одна из тех, кто призван.

Кто тебя призывает? Бог, ангел или Дьявол?

Человек. Просто человек. Он из Кёльна, большой бородатый мужчина; он оставляет тело в постели и приходит позвать меня. Я следую за ним.

Большой темный мужчина приходит ночью и зовет тебя присоединиться к другим ведьмам. Как зовут других виденных тобой ведьм?

Я не могу сказать. Меня побьют. Мы условились не называть имен тех, кто сражается, ни на нашей стороне, ни на другой.

Ты скажешь. Ты скажешь или тебя заставят сказать…

Незримая армия, чьи командиры и солдаты ведомы лишь друг другу; секта, что собирается не при свете дня, как христиане, но втайне, ночами. Чужое племя, которому ведьма или колдун клялись в верности, выворачивало наизнанку всякое человеческое деяние и чувство, превращая в их противоположности: Спасителя рода людского там ненавидели, Крест Его топтали и испражнялись на него, а поклонялись седалищу дьявола; там люди отрекались от своего господства над животными и принимали обличье звериное; там совокуплялись в открытую, стадно, а не наедине под покровом темноты; и детей там не вынашивали, а выкидывали и убивали, не вскармливали, а съедали.