Николаос - Ангелы молчат

• Название: Ангелы молчат
• Автор: Николаос
• Жанр: Фэнтези

---

Я повернулась и тихо вышла.

* * *

С того времени, как я поняла, что Рэйни исчез, из дома я выходила только раз — на похороны Фокси. А между тем происходили невиданные вещи. Меня не вызывали в полицию, хотя консьерж прекрасно меня знал и видел; на Рэйни, как исчезнувшего без вести и конфликтовавшего с Фокси, не вешали никаких собак. Да и вообще ни на кого. Расследование умерло, не родившись. А я-то была уверена, что Аттила Утор снимет с нас три шкуры независимо от степени нашей вины. Что ему будет все равно, кого обвинить в смерти дочери. Я не спала сутки и придумывала, как мы с Рэйни будем объясняться с полицией, но объясняться не пришлось.

И меня, честно говоря, больше тревожил Рэйни, чем Фокси, как бессердечно это ни звучало бы. Где она, я точно знала, а вот он… Его мобильник теперь был отключен, в общежитии его не видели. Вахтер все-таки впустил меня под присмотром, когда я устроила истерику, но выяснить ничего не удалось. Никакой крови и следов борьбы. Все вещи лежали на местах, будто Рэйни только вышел на секунду за сигаретами и сейчас вернется. Но он не вернулся. Ни сегодня, ни завтра, никогда.

Пойти на похороны Фокси, организованные с не меньшим размахом, чем могла быть ее свадьба, было затеей никудышной. И я поняла это, увидев закрытый гроб. Я, честно говоря, представляла, как Фокси лежит на атласной подушке в подвенечном платье от Валентино выше колен, черные волосы тщательно уложены, маникюр идеальный, а туфли — из последней коллекции какой-нибудь акулы подиума. Вот-вот она откроет глаза и скажет: «Чушь!» или что-нибудь в этом роде — и я пойму, что все это розыгрыш.

Но гроб, похожий на шикарный трехкамерный холодильник, был закупорен, как консервная банка, и можно было только догадываться, что прячется внутри. Стоя рядом, прикасаясь рукой к его холодной поверхности, я выстроила в сознании новый образ: лицо и тело Фокси — мозаика, пазлы, собранные наспех и сшитые толстыми нитками. Многие перепутаны, а те, которых недостает, заменены вырезками из глянцевых журналов.

Я отшатнулась от гроба и убежала в последний ряд. До меня долетали отдельные фразы о том, какая это была замечательная девочка, и какая это жуткая потеря для семьи и общества. А я оглядывалась в поисках Рэйни, но видела только черную толпу под вуалями. Его здесь не было.

Среди потока слов я уловила что-то про ее замечательную улыбку и вдруг вспомнила, что первая фотография Фокси в журнале была стилизована под Мону Лизу. Это вызвало у меня приступ истерического смеха, который при всем желании невозможно было закамуфлировать под плач или кашель. Я икала от хохота, истекала слезами, испытывая терпение окружающих, пока не потеряла надежду успокоиться и не поползла к выходу, согнувшись пополам.

Уже выходя, я оглянулась. Аттила Утор стоял у гроба, но смотрел в мою сторону. Или в сторону двери — не знаю. Но я запомнила его лицо — тяжелый взгляд, мало подходящий убитому горем отцу.

На кладбище меня не было, и последний лимузин Фокси отправился в путешествие без напутствия лучшей подруги. Это было для меня слишком.

В отличие от вечно мятущейся Фокси, я прекрасно осознавала свое призвание с младых ногтей, и это немало мне помогло. Правда, я чуть не завалила последний год, увлекаясь водкой с тоником (побольше водки, поменьше тоника!) и горькими воспоминаниями, но вовремя взяла себя в руки и уговорила жить. Надо сказать, я как-то попроще стала, что ли — и вести себя, и смотреть на жизнь. Есть многое на свете, друг Горацио… но клянусь — с меня достаточно. Реабилитационный центр потенциальных алкоголиков уже ждал меня с распростертыми объятьями, а я взяла и предпочла ему медицинский университет. И меня приняли. А потом я встретила Перри и Джоша — мою новую семью.

Жизнь налаживалась.

Когда Перри сказал мне, что клиника принадлежит Аттиле Утору, я восприняла это как некий знак. Вот именно — «некий». Если раньше я бежала бы дальше чем видела от такого знамения, то в тот момент поняла его вполне положительно. Мистер Утор не только утвердил мою кандидатуру, но и помог развязаться с проблемами моего исключения, а это значило, что он меня помнит. И это не дурные воспоминания.

С тех пор я ничего не слышала о Рэйни. Но через некоторое время мне попались два некролога в одной из газет, а потом сразу же — статья в другой: «Талантливая певица умирает в расцвете лет». В тот день я заперлась в ванной с бутылкой водки и не выходила до вечера. Я знала этих людей очень отдаленно. Но они были там. Несколько точек на ветвях Иггдрасиля.

Однако годы шли, и ничего больше не происходило. Если не считать видение, которое предзнаменовало мою встречу с Рэйни. И второе видение, возможно, означавшее то же самое.

* * *

КИРА: сейчас

И на забытой тобою фотке минус 140 и вечное лето…

…Теперь я не знала, где искать его. Я объездила тот заброшенный район вдоль и поперек, но не нашла никого, кроме бездомного мальчишки, бросившего мне в стекло пустую бутылку. Я приехала домой с ветвистой трещиной на заднем стекле и зудящим, как назойливый комар, чувством тревоги.

— Не включай свет, — сказал Рэйни.

Я уронила связку ключей, и они грохнули об пол, как переполненная копилка с мелочью.

Он сидел на моей кровати, опираясь об нее руками, и смотрел на меня. В полумраке его лицо трудно было разглядеть, и я успела подумать о том, какие еще изменения произошли за минувший год. Больше я ни о чем не успела подумать.

Я не стала включать свет, и раздвигать шторы не стала. Я подходила все ближе, хотя он об этом не просил. Я подошла близко.

— Ты правда думала обо мне все это время? — спросил он тихо.

— А ты поверишь?

Он взял меня за руки и потянул на себя, так, как делал всегда. Всегда — когда это? Когда-то давно… так давно, будто вчера. Не знаю, как мозги, но тело этот жест помнило. И я упала на него.

Мы занимались любовью всего несколько раз до того, что произошло десять лет назад. У меня к тому времени уже был опыт на пятерку — и по количеству секунд, и по двадцатибалльной системе, так что фактически Рэйни был моим первым — первым, кто вытащил из меня какие-то новые проявления личности. С Рэйни все было долго, неожиданно долго. Это нельзя было вынести, и в конце концов я рыдала, не в силах вместить в себе все, что он отдавал мне. Однако он моих слез не испугался и не собирался прекращать. И вот когда мне стало ясно, что это никогда не закончится, наступил приход, который наконец заставил меня умолкнуть.

С тех пор я пугала излишней эмоциональностью своих многочисленных кавалеров периода Великого Запоя — тех, кого не успевала или забывала предупредить. Но ни с кем не было, как с Рэйни, и только сейчас я поняла, что плакала от горя, на волне кайфа я страдала по Рэйни, по тому, чему уже не быть. А потом наступал оргазм, и я все забывала, помнила только вспышку и вкус слез. Но это был Рэйни. Всегда Рэйни. Я ложилась в постель с Томом-Диком-Гарри, но любовью занималась только с Рэйни. И всегда проливала слезы.

Я не заметила никаких изменений в его внешности, да и особо не присматривалась. Просто зарылась лицом в гриву его волос, пока он исследовал мою шею. Он куснул меня легонько, потом сильнее. Я ахнула, но он поймал мой язык и забрал к себе в рот — мне показалось, что его собственный язык в два раза длиннее, чем положено. Пару раз я натыкалась на его зубы, пока мой рот не наполнился кровью, но на тот момент уже было все равно…

— У тебя был кто-нибудь после меня? — спросил он, когда мое дыхание вернулось в норму.

— Нет, — ответила я честно. — Никого.

— Спи, Кира.

И я заснула. Трудно поверить, но я заснула, обнимая его, так, будто доверяла целиком и полностью. Он мог позволить себе уснуть рядом со мной… но это значило, что я для него не опасна. Он для меня — другое дело.

Утром мы проснулись одновременно. Он был все еще рядом и подтверждал, что это не очередное видение. Я смотрела на его лицо близко-близко и никак не могла понять, как он может выглядеть совсем по-другому и в то же время оставаться Рэйни. Наконец я рассмотрела и его глаза — наверное, в этом было все дело. Но они изменились мало, во всяком случае, утром разница почти не была заметна. Разве что бордовый ободок по контуру радужки и слегка вытянутый в длину зрачок. Все царапины от моих ногтей исчезли с ровной матовой кожи, на которой не было ни единой родинки, ни одного волоска. Мои, к сожалению, остались — кажется, я напоминала подушечку для булавок.

— Когда ты исчезла с монитора, меня как парализовало. Но ты не погасла, как остальные, а просто пропала. Я остался один и чувствовал это как никогда. Один в целом мире. Так тихо стало, будто меня вырезали из кинопленки и вклеили на чистый лист. Полная тишина.