Ирина Камушкина - Искатель. 2009. Выпуск №12

• Название: Искатель. 2009. Выпуск №12
• Автор: Ирина Камушкина
• Издательство: ООО «Книги «Искателя», 2009 г.
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2009
• ISBN: 0130-66-34

Содержание:

Ирина Камушкина. БЕГ НА КОРОТКУЮ ДИСТАНЦИЮ, повесть

Андрей Пасхин. УХОДЯЩИЕ В ТЕМНОТУ, повесть

---

— Я, — сказал мужчина, не предлагая Виталию сесть, — помощник городского прокурора. Мое имя, чтоб вы знали, Джеймс Фостер Макинтош. Я буду настаивать на вашем пребывании под стражей до вынесения приговора. Основные доказательства по делу были вам предъявлены детективом. Вы признаете себя виновным по сути обвинений? Или хотите, чтобы я сначала заново зачитал список улик — список, кстати говоря, убедительный и достаточный для осуждения по обвинению в соучастии в убийстве первой степени?

Виталий, переставший слушать канцеляризмы Макинтоша, постоял рядом со стулом, решил, что хуже не будет, и сел — ноги почему-то гудели, будто он вернулся с долгой прогулки по пересеченной местности. Теперь оба — детектив и прокурор — будут, как это показывают в кино, часами задавать ему на разные лады один и тот же вопрос: «Признаете ли себя виновным?» Зачем им признание, если улик и без того достаточно? Или все-таки мало? Или без признания обвиняемого у судьи могут возникнуть сомнения? Или эти двое просто получают удовольствие от привычной работы — как ему, например, нравилось в годы аспирантуры просиживать часы за компьютером, пересчитывая на фотографиях галактик только спиральные, только с тремя рукавами и центральным баром и только повернутые плашмя по направлению к наблюдателю. Это нужно было для статистики, а программы, способной отличить трехрукавную спираль от четырехрукавной, не существовало.

— Признаете ли вы себя…

— Нет, — буркнул Виталий.

Макинтош прервал монолог на полуслове, что-то отметил в компьютере, дважды кликнув мышкой, и продолжил:

— Добровольное признание значительно облегчит вам…

— Скорее вам, — сказал Виталий, и Макинтош поднял наконец на него взгляд, оказавшийся тяжелым и равнодушным — под стать телу.

— Что? — переспросил Макинтош, и Виталию то ли показалось, то ли на самом деле сидевший у окна и внешне не проявлявший интереса к допросу Мэнтаг громко хмыкнул.

— Вам, — повторил Виталий, — мое признание облегчило бы работу, это да. Но признаваться мне не в чем. Я не помогал мисс Гилмор убивать миссис Дымов, поскольку мисс Гилмор не убивала и не могла убить миссис Дымов. Я уверен, что мисс Гилмор также не признала и не признает себя виновной, поскольку она не виновна.

— Вам были предъявлены доказательства…

— Если это доказательства, то зачем вам мое признание?

— Так вы признаете себя виновным в том, что…

— Нет.

Так они и беседовали — Макинтош бубнил под нос одну и ту же фразу, Виталий время от времени говорил «нет» и через час-другой почему-то перестал понимать, какое сейчас время суток. За окном вроде бы стало темно, но это могло ему только казаться, потому что глаза странным образом перестали воспринимать окружающее во всех его красках: мир стал серым, и разные оттенки серого обозначали бывшие цвета — от красного (красным был фломастер, лежавший на столе) до фиолетового (на стене висел постер — злющий фиолетовый кот, сидевший то ли на полке, то ли на облаке; кот сейчас представлялся Виталию темно-серым, а облако — сверкающе белым, будто мраморным).

Макинтоша сменил за столом Мэнтаг, и речь стала звучать немного иначе, но, поскольку смысл вопроса не изменился, Виталий продолжал время от времени повторять «нет», часто невпопад, отчего детектив на мгновение замирал, прислушиваясь и пытаясь сопоставить ответ с вопросом.

Прокурор куда-то выходил — в туалет? поесть? отдохнуть в соседней комнате на диване? — а когда возвращался, выходил Мэнтаг. Возможно, прошло несколько часов, возможно — несколько дней. Виталий не ощущал естественных, по идее, желаний — даже жажды не испытывал. Мэнтаг принес полуторалитровую бутылку «Спрайта» и налил шипучую жидкость в стаканы себе и прокурору, оба с видимым наслаждением выпили, а Макинтош при этом смотрел поверх стакана на Виталия и, казалось, подмигивал: хочешь пить, скажи «да», и получишь такой же стакан…

Пить Виталию не хотелось. Он хотел, чтобы его выслушали не перебивая и чтобы поняли. Но слушать его никто не собирался, а понять они были не в состоянии.

Наконец Макинтош вызвал охранника, и Виталия отправили в камеру, где его ждал то ужин, то ли завтрак, а скорее, полуночная трапеза, потому что за окном было темно, и, присмотревшись, Виталий различил (или показалось?) несколько ярких звезд. Кофе был холодным, хлеб успел зачерстветь, масло казалось прогорклым, а джем несладким.

Виталий повалился на топчан и захотел заснуть, сказав себе, что утром потребует разговора с адвокатом и подаст жалобу на унижение его человеческого достоинства. Права человека были нарушены, к нему применили пытку, а здесь не Абу-Грейб и не Гуантанамо.

Скорее всего, действительно была ночь, хотя свет в камере продолжал гореть. Виталий отвернулся к стене, обхватил голову руками и создал для себя персональный мрак, в котором видел только то, что хотел вспомнить.

«Ты меня не будешь упрекать? — сказала ему Дина, разговор происходил месяца три назад, она сидела в своем любимом кресле, закутав одеялом ноги. — Я не всегда могу контролировать, ты понимаешь… Хочу одно, а получается не так. Но потом я все поправлю. Ты на меня не станешь сердиться?»

«Нет», — сказал Виталий, потянулся к Дине и поцеловал ее в щеку, она повернула к нему лицо и поцеловала его в губы, как раньше, как всегда, ощущение было таким привычным, домашним, любимым и естественным, что Виталий заплакал, хотя не собирался демонстрировать жене свою слабость.

«Ну что ты, — сказала Дина, — пожалуйста…»

«Не нужно было тебе… — бормотал Виталий. — Ты так и не сказала, кто у тебя здесь… Когда меня нет».

«Я тебе говорила, ты не помнишь. Айседор».

«Айседор, — повторил Виталий. — Кто это?»

«Не знаю, — грустно сказала Дина. — Здесь его зовут так. А там…»

Дина нежно погладила Виталия по щеке — как он любил.

Виталий представлял, кем может оказаться Айседор, он точно это знал, но знал также, что, вернувшись, забудет настоящее имя этого человека. Так бывало всегда. Записывая свои воспоминания в файл, Виталий никогда не мог соотнести людей по ту сторону с людьми по эту — скорее всего, такой связи вовсе не было. По идее, и быть не могло, но теория суха, а древо жизни… И если Дина говорит…

Когда в глазок заглянул охранник, он увидел, что заключенный спит, свернувшись калачиком, совсем по-детски, руки сложив между колен и прижавшись носом к стене. Еще охраннику показалось, что освещение в камере странное — будто призрачное, дрожащее и почему-то серое. Он хотел отпереть дверь и заглянуть внутрь, но, помедлив, не стал этого делать. Во-первых, надо сначала доложить дежурному офицеру, а во-вторых, докладывать было нечего — свет в камере был обычным, и заключенный спал.

— Не могу, — сказал Мэнтаг, — ваш мобильный телефон на экспертизе.

Допрос продолжался весь воскресный день — время от времени в кабинет заглядывал Макинтош, громыхая телесами, и детектив минут на двадцать удалялся, оставляя коллегу вынимать душу из Виталия, не отвечавшего ни на один вопрос, но упорно требовавшего: «Я имею право позвонить адвокату, отдайте мобильный телефон».

— Эксперты изучают входящие и выходящие звонки.

— Что там изучать? — вяло удивился Виталий. — Звонили вы, звонили репортеры раз двадцать, адвокат звонил…

— И еще десятка три неопознанных звонков, — задумчиво произнес детектив. — Номер не определяется, хотя у экспертов есть способы… Если бы вы сообщили, кто вам столько раз…

— Я имею право позвонить своему адвокату.

— Имеете, конечно. Вот телефон — звоните.

— Номер записан в памяти мобильного, — сообщил Виталий, поморщившись от неожиданного всплеска боли, возникшей в правой височной доле и расплывшейся по всей поверхности черепной коробки. — Наизусть я не помню.

— Ничем не могу помочь, — пожал плечами Мэнтаг.

— Но вы-то должны знать номер Спенсера…

— Вы тоже кое-что должны, Дымов. Почему бы вам сначала…

— Это противозаконно.

— Что? Признание в совершенном преступлении?

— Ваше нежелание сообщить мне номер Спенсера.

— Не уверен, что это противоречит закону. В любом случае, вы можете подать на меня жалобу — до начала процесса у вас будет достаточно времени.

— Я имею право позвонить…

— Имеете. Впрочем, Спенсера сейчас нет в городе, это я вам могу сказать точно.

— Почему?

— Странный вопрос. Может человек отдохнуть в свой выходной день? Сегодня, между прочим, воскресенье, а я вынужден работать. Послушайте, Дымов, любой человек, умеющий мыслить логически… а вы умеете, поскольку занимаетесь наукой… да, так любой логически мыслящий человек давно бы понял, что доказательства не опровергнешь… кстати, вы и не пытаетесь… и признал бы свою вину, чтобы облегчить и свою участь, и работу судьи. Женщины, особенно блондинки, так уж они устроены, стоят на своем вопреки очевидным доказательствам, но вы-то должны понимать…