Френсис Шервуд - Книга сияния

• Название: Книга сияния
• Автор: Френсис Шервуд
• Издательство: АСТ, АСТ Москва, Хранитель
• Жанр: Социально-психологическая фантастика
• Год: 2006
• ISBN: 5-17-036365-6, 5-9713-2316-4, 5-9762-0160-1

Прага. 1601 год.

Город безумного императора Рудольфа.

Город великих алхимиков и магов.

Город каббалистов и ученых.

Город безумцев, мистиков и романтиков.

Здесь в роскошном императорском дворце плетутся изощренные интриги. Здесь друг в любой момент может обернуться предателем, а в кубке с вином — оказаться коварный яд. Здесь по узким улочкам пражского гетто мирно разгуливает голем — безъязыкий гигант, творение раввина, великого каббалиста…

---

Рудольф носил сапоги тяжелой кожи с толстыми деревянными подошвами, его камзол и короткие штаны были пошиты из бархата с подбойкой, а чулки связаны из лучшей мериносовой шерсти. Плащ и шапочка ему под стать — из меха рыжей лисы, перчатки свиной кожи с оторочкой мягким кроличьим мехом. А вот ливрея Вацлава, ярко-красная, с вышитым золотой нитью двуглавым орлом Габсбургов — языки высунуты, когти выпущены, — была из тончайшего шелка и мало подходила для зимней стужи. И ботинки у него были суконные. Вацлав вообще не помнил, когда ему последний раз было тепло.

Наконец Рудольф забрался в свою карету, обитую марокканской кожей и устланную леопардовыми шкурами. Вацлав торопливо последовал за ним и тут же набросил на колени императору толстое меховое одеяло. Затем в карету пролез еще один слуга и принялся раздувать угли в двух глиняных жаровнях на бархатном полу. Ночной горшок из императорских покоев был поставлен под сиденье, сбоку пристроили небольшой столик, на него водрузили корзину с фруктами, кувшины с вином, дорожные шахматы императора. Все было продумано.

— Мы готовы, ваше величество? — спросил Вацлав.

Как раз в этот момент Анна Мария, преданная любовница императора, подбежала снаружи.

— Руди, поцелуй меня на прощание.

Дама втиснулась в карету, и ее жесткая юбка в форме лошадиной головы заполнила все пространство. Груди Анны Марии поднялись почти к ее шее, вываливаясь из корсажа точно заливное из формочки. Вацлава придавило ее чревом, которое показалось ему крепким, как шар для игры в кегли.

— Анна Мария… я же тебе говорил. Я вернусь как только смогу. У императора есть свои обязанности.

— Не забывай меня, Руди.

— Как я могу тебя забыть, голубка моя?

Двое словенских стражников вытащили Анну Марию из кареты и увлекли обратно в замок. Император снова удобно устроился на сиденье.

— Неплохо время от времени убираться подальше от этого замка — верно, Вацлав?

— А Киракос, сир?

— Киракос будет руководить всеми приготовлениями к приезду алхимиков.

«Скорее следует руководить самим Киракосом», — заключил Вацлав.

— Ну вот, Вацлав. Думаю, мы можем начать путешествие.

Раздался традиционный залп трубачей, и величественная процессия двинулась вниз по Градчанскому холму, в сторону Карлова моста. Несмотря на холод, на пражских улицах было людно. Люди всех классов и убеждений испражнялись прямо на немощеных, зловонных переулках, где их заставала нужда, в буквальном смысле слова подмачивая репутацию Праги. Впрочем, именно по этой причине турки сюда не совались. При этом город был центром бумажного производства, книгопечатания, источником шелка и пряностей, импортируемых с Востока. В Праге также имелись стекольный завод, императорская пивоварня, Крушовице, множество монастырей, Карлов университет, пекарни, скотный рынок и свиноводческое хозяйство, равного которому не было во всей Восточной Европе. Большое водяное колесо на реке Влтаве было сердцем металлургического завода. Юденштадт, в основном стараниями рабби Ливо, стал центром еврейского образования. Майзель, местный мэр, построил в Юденштадте купальню и Еврейскую ратушу. Староновая синагога была одной из самых старых в этой части света. Как однажды сообщил Вацлаву император, согласно подсчетам, проводившимся ради сбора налогов, в Праге проживало больше сотни тысяч людей. Это, продолжал император, не намного меньше трехсот тысяч — столько жителей насчитали в Неаполе. В Амстердаме и Париже жило столько же народу, сколько и в Праге. К сожалению, в Стамбуле, если верить слухам, проживало порядка семисот тысяч человек. Однако в это число, подчеркнул император, входили и рабы. А в целом в Европе, сказал в заключение император, — теперь, когда страшные чумные годы позади, — проживало сто миллионов человек. Цифра поистине невообразимая; услышав такое, Вацлав сразу представил себе эти сто миллионов стоят бок о бок, подобно деревьям в лесу. На самом деле, конечно, все было совсем не так, ибо каждый город, каждую деревню окружали самые настоящие леса, темные и густые, прибежища голодных зверей — волков, медведей, горных львов — и дикарей, наполовину людей, наполовину животных. Вацлав от всей души надеялся, что за время их путешествия в Венецию они ни с кем из подобных созданий не столкнутся.

— А знаешь, Вацлав, я припоминаю Венецию в году тысяча пятьсот семьдесят пятом… — они как раз проезжали городские ворота. — Я был молод — совсем юнец, прекрасный и стройный, в расцвете сил… в моем первом расцвете сил. В Венеции как раз был карнавал, и меня принимала дама, сама куртуазность, учтивость и обходительность. Куртизанка, которая числилась в «Каталоге куртизанок», не кто иная, как Вероника Франко, самая знаменитая куртизанка своего времени… хвала богу, достойная куртизанка.

Император порылся в корзине с продуктами и вытащил оттуда ножку домашней птицы, недавно завезенной из Нового Света.

— Когда я начну жить вечно, у меня будет сколько угодно индейки.

— Простите, ваше величество… но что, если эти алхимики не смогут сделать так, чтобы вы жили вечно?

Вацлав слышал, что один из них был шарлатаном, которому отрезали уши в наказание за мошенничество.

— Все очень просто и очевидно — их казнят.

В действительности Ди и Келли из Лондона в сопровождении двух слуг уже начали свое рискованное путешествие в Прагу, в ходе которого им предстояло пересечь сперва Дуврский пролив на корабле, а потом всю Европу верхом или в шатких каретах. Астрологам предстояло пробираться по дорогам, построенным еще римлянами, часть которых была истоптана исключительно подошвами ботинок и копытами мулов. Другие дороги были широки, но их до невозможности изрыли громадные орудия, которыми воевала Европа: катапульты, тяжелая кавалерия, а в последнее время появились еще и пушки. Отряду путешественников следовало проявлять мудрость и по возможности держаться долин и низин. Но порой им не оставалось ничего, кроме как одолевать горы, подниматься на которые решались лишь самые неустрашимые караваны, идущие от Антверпена в Испанских Нидерландах к Франкфурту-на-Майне или из Саксонии к Пльзеню, а в конечном итоге направляющиеся в столицу Богемии, сердце Габсбургской империи, Прагу.

— Да, но когда они изготовят эликсир, — с оптимизмом предположил Вацлав, — вы произведете их в рыцари?

— Как только они сделают эликсир, их казнят, причем сразу. Думаешь, я хочу, чтобы по округе запросто разгуливали люди, знающие секрет вечной жизни? На «Портрете Вероники Франко» художника Джакопо Тинторетто, Вацлав, — тут император взмахнул индюшачьей ножкой, точно дирижерской палочкой, — розовый сосок куртизанки Франко выглядывает поверх кружев ее корсажа. Лицо у нее там в форме сердца, карие глаза глубоко посажены. Рыжие волосы, маленький ротик, словно бы покусанные пчелами губки, ямочка на подбородке, длинные мочки ушей. Сами уши слегка остроконечны, под глазами тени.

Вацлав собрал столько дров, что его жене теперь должно было хватить на всю зиму. Карел, старьевщик, помогал ему во мраке ночи перевозить поленья на своей телеге со стульчиком от императорской поленницы до дома близ монастыря на Слованех.

— Дама не только чувственная, но и здравомыслящая. Выдающаяся представительница своего пола, она умеет читать, и не только вслух, но и про себя, и не только про себя, но и не шевеля при этом губами, и не только читать про себя, не шевеля при этом губами, но и писать, и не только свое имя и слова библейских цитат, но и сочинять стихи. В высшей степени достойная куртизанка, эта Вероника Франко.

Большие влажные снежинки летели в окна кареты, расплющиваясь о вставленное туда тонкое венецианское стекло. Вацлав задумался, не прорвутся ли в стекло волки. Русский по имени Сергей, верный раб Киракоса, рассказал Вацлаву одну историю про волков. Играли свадьбу; как заведено на Руси, все поехали кататься — на снежно-белых санях с колокольцами по бокам. Вскоре за ними погналась стая волков. Одного за другим людей сбрасывали с саней, дабы ублажить голодных волков. Сперва, конечно, сбросили слуг, затем родителей и наконец саму невесту. Жениху это, однако, все равно ничего хорошего не принесло — ненасытные звери перевернули сани и разорвали его на куски. «Так ему и надо», — сказал тогда Вацлав. Русский пожал плечами. «Я мог бы рассказать тебе про Ивана Грозного, — сказал он, — но лучше даже не начинать. Я из Новгорода».

— Палаццо Вероники Франко было на Большом канале, Вацлав… — император вздохнул, снова порылся в корзине и вытащил оттуда славный кусок торта с инжиром. — На этом здании развевались алые флаги святого Марка, там стоял лев с золотыми крылами, а еще у нее были такие сводчатые окна в турецком стиле, «сграффито», картины, украшения прямо на фасаде здания. Можешь себе такое представить, Вацлав?