Варлам Шаламов - Колымские тетради

• Название: Колымские тетради
• Автор: Варлам Шаламов
• Издательство: ЭКСМО
• Жанр: Поэзия
• Год: 1998
• ISBN: 978-5-699-07318-4, 5-699-07318-3

В своей исповедальной прозе Варлам Шаламов (1907–1982) отрицает необходимость страдания. Писатель убежден, что в средоточии страданий — в колымских лагерях — происходит не очищение, а растление человеческих душ.

В поэзии Шаламов воспевает духовную силу человека, способного даже в страшных условиях лагеря думать о любви и верности, об истории и искусстве. Это звенящая лирика несломленной души, в которой сплавлены образы суровой северной природы и трагическая судьба поэта. Книга «Колымские тетради» выпущена в издательстве «Эксмо» в 2007 году.

---

1957

Каменотес[97]

Как грузчик в каменном карьере,
Морская трудится волна;
Ворчит и роется в пещере
И выгребает все со дна.

И день и ночь без всякой смены
Пересыпает, рушит, бьет,
В зеленой мгле, в соленой пене
Из глуби камни достает.

Так дышит грудь каменотеса,
Трудом взволнованная грудь,
Когда у скального откоса
Ложится море отдохнуть.

1957

Память[98]

Если ты владел умело
Топором или пилой,
Остается в мышцах тела
Память радости былой.

То, что некогда зубрила
Осторожная рука,
Удержавшая зубило
Под ударом молотка.

Вновь почти без напряженья
Обретает каждый раз
Равновесие движенья
Без распоряженья глаз.

Это умное уменье,
Эти навыки труда
В нашем теле, без сомненья,
Затаились навсегда.

Сколько в жизни нашей смыто
Мощною рекой времен
Разноцветных пятен быта,
Добрых дел и злых имен.

Мозг не помнит, мозг не может,
Не старается сберечь
То, что знают мышцы, кожа,
Память пальцев, память плеч

Эти точные движенья,
Позабытые давно, —
Как поток стихотворенья,
Что на память прочтено.

1957

Духовой оркестр[99]

Все начинается трубой
Достаточно искусной,
Гудит пастушеский гобой
Задумчиво и грустно.

Гобой — начало всех чудес.
В затейливом сравненье
Он — архитектора отвес
Для музыкостроенья.

И весь оркестр духовой,
Дыханье громобоя,
Идет дорогой звуковой
По голосу гобоя.

Напиток звука свеж и чист,
И это знает каждый
И пьет мелодию флейтист,
Позеленев от жажды.

И геликон ревет, как слон,
Как будто бивни-трубы
Согнуть и свить способен он,
Пока в работе губы.

Хрипун, удавленник — фагот,
Типаж литературный,
И тот дает, разинув рот,
Пассаж колоратурный.

А у кларнета силы нет,
И он почти не дышит,
И только охает кларнет
Все тише, тише, тише.

На нотной лестнице тромбон
Споткнулся в нетерпеньи,
Он позабыл про камертон,
Про скользкие ступени.

Но дирижеру опыт дан,
Наверное, недаром,
И он взрывает барабан
Рассчитанным ударом.

Гудит струной дощатый пол,
И хлопают литавры,
Как будто вышел дискобол
И пожинает лавры.

И сотрясаются окрест
Все горы и все долы,
Покамест духовой оркестр
Играет марш веселый.

1957

Ручей[100]

Глубокие порезы
На ивовых корнях.
Ручей, как лист железа,
Грохочет на камнях.

С горы, с крутого гребня
Гремит вода ключа,
Как будто бы по щебню
Железо волоча.

По руслу-транспортеру,
Сверкая сквозь кусты,
Торопятся под гору
Железные листы.

Как будто бы с вершины
Прокатный цех небес
Обрезками с машины
Заваливает лес.

1957

Шоссе[101]

Дорога тянется от моря
Наверх по берегу реки,
И гнут хребты под нею горы,
Как под канатом — бурлаки.

Они проходят друг за другом
В прозрачных северных ночах.
Они устали от натуги,
У них мозоли на плечах.

Они цепляются руками
За телеграфные столбы
И вытирают облаками
Свои нахмуренные лбы.

Через овраги, через ямы,
Через болота и леса
Шагают горы вверх и прямо
И тащат море в небеса.

1957

Закладка города[102]

Трещат, как швейные машины,
И шины рвут грузовики,
И дышат запахом бензина
Открытые материки.

Уже пробиты магистрали,
Уже пробился в потолок
Еще застенчивый в начале
Печурки тоненький дымок.

Трусцою вдаль плетутся волки,
Устало свесив языки,
А росомахи втихомолку
Поглуше ищут уголки.

И только тучи комариной,
Где звон, и стон, и визг, и гнев,
Еще звучит напев старинный,
Звериный боевой напев.

1957

Горный водопад[103]

Ручей мнит себя самолетом,
А русло — дорожка для взлета.

Он в небо поднялся с разбега
Среди почерневшего снега.

Уверен ручей этот горный,
Что он — обтекаемой формы.

И в небо он смело взлетает,
Но только секунду блистает,

И видит, охваченный страхом,
Что он рассыпается прахом,

Что он, возмечтавший о звездах,
Разбился о каменный воздух.

Он в пыль превращен водяную
И ищет дорогу земную.

Разбитый на капли, на брызги,
Он падает в реве и визге.

Чтоб каждою каплею малой
Долбить побережные скалы.

1957

Разведка

Бродить, соскальзывать со скал,
В ручьях отыскивать приметы,
Какими славится металл,
Покровом каменным одетый.

В тайге откапывая клад,
Скрести настойчивой лопатой,
Искать на ощупь, наугад
Приметы россыпи богатой.

И по распадкам бить шурфы.
И рвать рубашку торфяную
С земли — для будущей строфы
Вести разведку россыпную.

Пускай речной песок глубок,
Пускай пуста за пробой проба —
Ты свой старательский скребок
Готов нести с собой до гроба.

Пусть ослабевшая рука
Лопату выронить готова,
Пускай усталость велика —
Умей начать свой поиск снова.

И, у ручья остановясь,
Лотком зачерпывая воду,
Смывай всю каменную грязь,
Всю бессловесную породу.

Еще победа далека,
Но светлым знаменьем улова
Тебе блеснет на дне лотка
Крупица золотого слова.

1957

Мой архив[104]

Рукописи — береста,
Камни — черновики.
Буквы крупного роста
На берегу реки.

Мне не нужна бумага,
Вместо нее — леса.
Их не пугает влага:
Слезы, дожди, роса.

Дерево держит строки:
Желтый крутой затес,
Залитый светлым соком
Клейких горячих слез.

Вот надежно укрытый
Склад моего сырья,
Птицами позабытый,
Спрятанный от зверья.

1957

Немилосердное светило[105]

Немилосердное светило
Дотла сожгло олений мох,
Настолько скалы раскалило,
Что даже дождик не помог.

И что для этой страшной суши
Старанья тучи дождевой,
От них не сделалось бы хуже
С засохшей, скрюченной травой.

Промчалась туча мимо, мимо,
Едва обрызгав косогор.
Деревья, точно руки мима,
Немой ей бросили укор.

И солнце выскочило снова
Плясать в дымящейся траве,
И скалы лопаться готовы,
И жесть шуршит в сухой листве.

1957

Где роса, что рукою сотру[106]

Где роса, что рукою сотру
С лепестков охлажденных цветов,
Где мельчайшая дрожь поутру
Всей листвы, всей травы, всех кустов.

Надо вычерпать слово до дна.
Разве в сказке заделана течь,
Чтоб плыла словно лодка она,
Где теченье — река или речь…

1957