Александр Зиновьев - Иди на Голгофу

• Название: Иди на Голгофу
• Автор: Александр Зиновьев
• Издательство: Эксмо
• Жанр: Современная проза
• Год: 2006
• ISBN: 5-699-19477-0

Выдающийся русский писатель, социолог, логик, поэт и художник Александр Александрович Зиновьев оставил обширное творческое наследие, на осмысление которого нужен не один десяток лет. В настоящий том вошла его программная книга «Иди на Голгофу» и социологический роман «Гомо советикус», в которых очерчен духовный путь русского человека в непростую эпоху, когда советский строй вынуждал лучших мыслителей покидать страну и приспосабливаться к реалиям западного общества.

---

Циник

Циник выехал на Запад с намерением устроиться с комфортом, посмотреть мир и стать миллионером. В Союзе он был гениальным «организатором» и имел все, что душа пожелает. Но возжаждал большего. Еще живя в Москве, переправил свои ценности на Запад. Попался при этом в лапы еще более гениального «организатора», и тот обобрал его до нитки. С тех пор возненавидел советских эмигрантов, особенно — диссидентов, поскольку считал их виновниками эмигрантской эпидемии.

— Здесь все набивают себе цену, — говорит он, — и производят себя в более высокий ранг, чем были в Союзе. Лейтенант КГБ выдает себя за майора, бездарный сотрудник журнала «Безбожник» — за крупного ученого, десятистепенный писака — за ведущего писателя, технический помощник сотрудника ЦК — за члена ЦК… А Запад сам помогает раздувать важность эмигрантской мелкоты. Зачем?

— Западу лестно иметь дело с высокими советскими чинами. И хочется думать, что советский строй рушится изнутри.

— Зачем вы уехали? Вы же в Москве жили припеваючи! Я бы на вашем месте попросился обратно.

— Не торопитесь меня хоронить. Кто знает, может быть, у меня будет свой особняк, пара машин, куча чернокожих и желтокожих любовниц, яхта в теплом океане…

— Понимаю. Конечно, такой человек, как вы, зря не уехал бы. Вы правильно поступаете. Продаваться, так за миллионы.

Энтузиаст

Энтузиаста выбросили на Запад, руководствуясь таким соображением: пусть на Западе своими глазами посмотрят, что из себя представляют советские поборники прав человека. Но пока на него смотрит в основном не Запад, а я. Запад смотрит на него только тогда, когда он, Запад, сам хочет взглянуть на это порождение советского общества, т. е. когда Энтузиаст умыт, побрит и поменял белье, когда он заготовил тезисы своего заявления, желаемые для Запада, когда сам он, как говорится, хочет показать товар лицом. Я же вижу его в основном тогда, когда не хочу, в его спонтанных и неконтролируемых проявлениях. И скрыться от него нет мочи — догонит на лестнице, настигнет в туалете. И заорет на весь Пансион, что он со мной не может согласиться, что я ошибаюсь, хотя я ровным счетом ничего не утверждаю, что моя позиция есть позиция КГБ.

Но видать, это — кара Божия для меня. Когда-то мне довелось принимать участие в совещании по поводу диссидентского движения. Я тоже выступал. Мне хотелось показать себя умным, и я высказал мысль, за которую мне могли здорово влепить. «Во всяком стабильном обществе, — сказал я, — оппозиция по психологическим, моральным и интеллектуальным качествам адекватна правящим кругам общества. Так что, не зная лично диссидентов, я заранее могу сказать, что они такое». В зале начался смешок и шиканье. Почувствовав, что попал впросак, я тут же вывернулся. «Поэтому весьма эффективным средством борьбы с нашим диссидентским движением, — сказал я, — может быть отбор характерных экземпляров диссидентов и выбрасывание их на Запад. Запад своими глазами убедится в том, какое это жуткое дерьмо (в зале опять смех), и интерес его к советским диссидентам спадет».

Иногда Энтузиаст кажется несчастным и беззащитным существом, выброшенным жестокими властями в неведомый мир. Но, приглядевшись к тому, как он носится по всяким учреждениям и выбивает то, что ему «положено», как он циркулирует по Европе, вовлекает в сферу своих маниакальных устремлений молодежь, я воспринимаю его как советскую тварь, которая своего добьется ценой демагогии, лжи, лести, гнева, слез, занудности, Советские люди проходят такую мощную тренировку на добывание, выколачивание, вымогательство, изворотливость и прочее, что Запад для них — не поле боя, а всего лишь примитивный полигон.

В Москве Энтузиаст имел свою узкую специальность среди диссидентов: изображал из себя подлинного социалиста. Когда появились еврокоммунисты, он «примкнул» к ним. Его и выкинули на Запад как пример советского еврокоммуниста: пусть на Западе увидят этот еврокоммунизм в чудовищно карикатурном, а значит, в подлинном виде. Прибыв на Запад, Энтузиаст рассчитывал быть обласканным руководителями западных коммунистических партий. Те его игнорировали: у них своих еврокоммунистов в избытке, не хватает им еще какого-то советского параноика! Он обиделся и начал поносить еврокоммунистов за неправильное истолкование своего собственного еврокоммунизма.

Но на Западе нельзя выдумать чепуху, для которой не нашлось бы защитников. Нашлись таковые и у Энтузиаста. Они оплачивают ему поездки по Европе, устраивают встречи с людьми, ведут агитацию насчет журнала. А журнал ему нужен до зарезу. У него есть что сказать миру. «Журнал! — кричит он неутомимо. — Во что бы то ни стало журнал! Полжизни за журнал! Это — то основное звено, ухватившись за которое мы вытащим всю цепь! Ленин тоже начинал с этого!»

Утром Энтузиаст отправился на переговоры с госпожой Анти. «Умнейшая женщина! — радостно вопил он на весь Пансион. — И журнал у нее неплохой. Слишком антикоммунистический, но это поправимо. Мы ее обломаем!»

Вернулся в Пансион он поздно вечером, унылый, потухший. «Эта дура, — пробормотал он вяло, — категорически против любого коммунизма. Я ее спрашиваю: почему мы должны отказываться от правильного и хорошего коммунизма? А эта стерва твердит одно: чем правильнее и лучше коммунизм, тем он хуже. Где тут логика?»

Я к Энтузиасту привык и уже не мыслю своего существования без него. Когда он уезжает на свои конференции и встречи, я скучаю по нему и жду возвращения. И он по возвращении чуть ли не кидается мне на шею от радости.

Разговор с Писателем

— Стыдно признаться, но мы не знаем фактически самых основных механизмов советской системы, хотя живем в ней десятилетиями. Как устроен и работает, например, районный комитет партии? Я уж не замахиваюсь на ЦК.

— Хотите, опишу?

— Боюсь, что не извлеку из этого пользы. Чтобы описать это на уровне литературы, мало знать с чужих слов. Надо самому ощутить и пережить.

— Займитесь эмиграцией. Тут все на виду. И вы сами живете в толще ее.

— А цель? Показать, что эмиграция — плохо, — значит сработать в пользу советской пропаганды. А хорошо — значит лгать. И не так-то просто напечатать. Знаете, кто здесь есть главный враг советского эмигранта? Другой советский эмигрант, оказавшийся здесь раньше его. Ту же долю внимания и благ Западу приходится делить на все большее число претендентов. А наше положение особенно скверное. На Запад из Союза выплеснулась масса посредственности, претендующей на талантливость. И она первым делом старается задушить проблески таланта среди своих. Эмиграция вообще есть диктатура бездарности. Я ехал сюда, думая, что русские писатели будут приветствовать меня. Мол, нашего полку прибыло, и мы теперь еще сильнее будем бить по общему врагу. Не тут-то было. Никакого общего врага нет. Есть только личные враги. Враг всегда тот, кто к тебе ближе и кто непосредственно угрожает или мешает твоему благополучию. Уезжая из Москвы, я рассчитывал здесь на успех и благополучие. Но то, что из Москвы казалось успехом, оказалось на деле раздутым убожеством. Все возможности печататься и иметь какую-то прессу захватили ранее приехавшие прохвосты вроде меня.

Уметь и понимать

Писатель прожил жизнь в советском обществе, ничего не поняв в его механизмах. Он не исключение. Одно дело — уметь жить в данном обществе и кое-что знать о нем для этого. И другое дело — понимать механизмы этого общества. Интересно, что самые неле пые представления о советском обществе имеют его нынешние критики. Они считают ложью все то, что утверждает советская официальная наука, и тем самым обрекают себя на еще большую ложь. Гомососы не нуждаются в понимании механизмов своего общества, так как это понимание не улучшает их способности жить в обществе. Они нуждаются в заблуждении, ибо оно оправдывает их неведение, уже определенное обстоятельствами.

Допрос

— Как можно пробудить терроризм в Советском Союзе?

— Очень просто. Забросить туда оружие, особенно — взрывчатые вещества. Обучить людей владеть этим оружием и делать бомбы. Затем — забросить средства транспорта, квартиры и отдельные дома, документы, средства питания и многое другое. Отменить в стране систему прописки и обязательность работать в каком-либо учреждении. Само собой разумеется, отменить смертную казнь, ввести западное судопроизводство, улучшить условия содержания заключенных. Когда вы это все сделаете, от желающих заниматься террористической деятельностью отбоя не будет.

— А если без шуток?

— Я не шучу. Знаете, в чем коренное отличие Советского Союза от Запада в этом отношении? Здесь борются с терроризмом, а в Союзе борются с возможностью его появления. Тут лечат болезнь, а там занимаются профилактикой. И знаете, что больше всего возмущает советских эмигрантов на Западе? Терроризм.