Владимир Николаев - Сталин, Гитлер и мы

• Название: Сталин, Гитлер и мы
• Автор: Владимир Николаев
• Издательство: ТЕРРА—Книжный клуб,
• Жанр: История
• Год: 2005
• ISBN: 5-275-01177-6

Книга известного публициста В. Д. Николаева не является очередным рассказом о злодеяниях диктаторов. Автор, основываясь на малоизвестных фактах и собственном опыте, пытается проанализировать сложные глубинные процессы, которые происходили в советском и продолжают развиваться в современном российском обществе.

---

Кстати, потом Светлана так и не сумела вернуть свои законные права на свою первую книгу (сама же подписала подсунутые ей документы).

Тем не менее успех был налицо. Первая ее книга и вышедшая за ней вторая были изданы на английском языке повсюду в мире, а также на многих других языках. На безбедную жизнь она заработала, но большой богачкой не стала. А ее родина сильно обиделась на эти книги и стала ей мстить, как она это умела и могла. Американскому посольству в Москве был заявлен протест по поводу изданной в США «антисоветской книги». Наши сталинисты и тогда не дремали, как и сейчас продолжают бодрствовать. Затем последовал Указ Верховного Совета СССР о лишении Светланы советского гражданства.

Итак, началась ее американская жизнь. Но, как говорится, от себя не убежишь. Ей стало еще более одиноко и тоскливо, чем в Москве. И ее очень ловко заманили в респектабельное на вид заведение — архитектурную фирму «Товарищество Талиесин», где жизнь была заведена по образцу коммуны, там все вместе жили и сообща трудились. Просто какая-то насмешка судьбы: из одной коммуны попала в другую, американскую! Возглавляла фирму почтенная дама И. Райт, вдова ее основателя, главным архитектором был некий В. Питерс. Светлану окружили невероятным вниманием и заботой, а Питерс, несмотря на свои 58 лет, принялся весьма изысканно ухаживать за ней. И вот итог: «Я вдруг как-то сдалась, — признается Светлана, — полностью попав во власть неизбежного, что и было тайным желанием моей хозяйки и всех этих людей вокруг. Брак, самый обыкновенный брак, семья, дети, все то, чего я всегда так желала с юности и что никогда не получалось. Теперь, в возрасте сорока четырех лет, я даже боялась мечтать об этом, не то что сделать еще одну попытку. Но что-то было в этом человеке такое печальное, такое порядочное, что сострадание к нему перевешивало все остальные разумные соображения. И с этим состраданием пришло чувство готовности сделать все что угодно для него — а это и есть любовь. Он не хотел легкой связи, он хотел брака, и эта серьезность привлекла меня еще больше… Через неделю мы поженились, — всего лишь через три недели спустя после моего приезда сюда…»

Ах, как жестоко Светлана ошибалась! И как жестоко была обманута! Ну как тут не вспомнить о приведенной выше цитате из воспоминаний Микояна, где говорится о ее безоглядной влюбчивости?! Скоро она узнала, что фирма Питерса прогорает и что сам он безнадежно запутался в долгах. «Я выплатила его долги, — пишет Светлана, — потому что мы были теперь едины. Это было моим свадебным подарком ему. Я сделала это с радостью и надеждой, что он никогда не пустится вновь в ненужные траты. Я также выкупила его ферму из долгов… (Это помимо денег, отданных ею для архитектурной фирмы! — В.Н.). Я стала на путь семейственности…»

Но скоро все выяснилось. Питерсу нужны были только ее деньги, она сама по себе его нисколько не интересовала. А пока Светлана во всем этом разбиралась, у нее родилась дочка, ее назвали Ольгой. Кстати, и миссис Райт, и Питерс были категорически против того, чтобы Светлана рожала. «Они оба получили все, что хотели, — констатирует Светлана. — Ни один из них не подумал о будущем Ольги~» Последовал развод. По своим условиям он был чудовищным, просто невиданным для американских порядков. «Я получила, — пишет Светлана, — полное опекунство над дочерью и никаких алиментов от отца… Как архитектор «Товарищества Талиесин» он не имел дохода, о котором можно было бы говорить всерьез. Никто там не имел дохода… Местный адвокат, представлявший меня, был разочарован: он считал, что я потеряла все. Мне было безразлично. Нечто куда более значительное было потеряно и ушло». Так прагматичные до мозга костей американцы перевели советскую идеалистку из принцесс в домохозяйку и мать- одиночку.

Дочь спасла ее от отчаяния. «Каким благословением был для меня этот поздний ребенок, — восклицает она, — моя Ольга. Как полна моя жизнь благодаря ее присутствию. Как много счастья мы обрели в простой повседневной жизни. И в такие благословенные моменты я чувствовала, что я не должна никогда жаловаться».

Столкнувшись с проходимцами, Светлана не разочаровалась в американцах вообще, в своих книгах она очень тепло и сердечно вспоминает с душевной благодарностью многих американцев, друживших с ней и бескорыстно помогавших ей. Правда, мне кажется, что бесконечные неудачи в попытках наладить свою личную жизнь все же ожесточили ее. Часто бывая в Америке, я встречался с людьми, которые в разные времена близко общались с ней, помогали и опекали ее. Они тоже говорили, что с годами характер у Светланы стал портиться.

Конечно, мне было бы интересно самому повидать ее в Америке, но я не мог решиться на это. Если бы я не спросил в Москве разрешения на встречу с ней, то меня, несомненно, сделали бы за это «невыездным», узнав о нашей встрече (думаю, за ней там наши агенты тайно приглядывали). Если бы я стал согласовывать этот вопрос с нашими властями в Москве, то меня, боюсь, могли бы нагрузить какими-то поручениями, связать определенными обязательствами, то есть так или иначе пришлось бы вступать в контакт с КГБ, от которого меня всегда Бог миловал. Кстати, совершенно серьезно считаю это обстоятельство одним из самых больших подарков судьбы и бесконечно этому удивляюсь. В мемуарах В. Каверина я просто с ужасом читал о том, как его трижды вызывали в ленинградское КГБ (в дни блокады города!) и склоняли к тому, чтобы он стал стукачом, пускали при этом в ход лесть, угрозы, шантажировали…

Но вернемся к Светлане. В своих мемуарах она признается, что с горя начала в Америке пить, но, слава Богу, сумела перебороть в себе эту слабость. Потом она с дочерью перебралась в Англию, где ей пришлось нелегко. А когда у нас начались перемены, Светлана с дочерью приехала в Москву, власти встретили ее здесь неплохо, но у Светланы не сложились отношения с уже выросшими сыном и дочерью. Из Москвы переехала в Грузию, ее очень хорошо приняли, но все равно и там ее жизнь почему-то не заладилась. Общие знакомые из Грузии, мои и Светланы, говорили, что уравновешенным ее поведение там иногда назвать было нельзя.

Пребывание в нашей стране в течение восемнадцати месяцев не прошло для нее бесследно. В своих мемуарах она пишет о том, что с самых первых шагов по родной земле ее давила, раздражала наша действительность, от которой она успела отвыкнуть за рубежом. В своей «Книге для внучек» Светлана выражает беспокойство по поводу судьбы дочери Ольги, по поводу ее образования, учебы. Оля попала в Советский Союз в 13 лет, не знала по-русски ни слова, мать вырастила ее как типичную американку. Но в Грузии у девочки все быстро пошло на лад. За год с небольшим она освоила русский и грузинский! Вот что значит постоянное общение с иноязычными сверстниками в юном возрасте! Олю все там радовало: друзья, учителя, прикрепленная к ним машина с шофером, занятия верховой ездой… Расставалась она с Грузией в слезах. Тем не менее Светлана объясняет свой внезапный отъезд из нашей страны именно заботой об Оле.

Что же произошло на самом деле? Сама Светлана этого прямо не объясняет, но, по-моему, проговаривается в своей «Книге для внучек». Похоже, все дело было в начавшейся у нас перестройке. Вспомним, что она ознаменовалась резким усилением разоблачения сталинских преступлений. На Ленина и его партию у нас в начале перестройки еще не смели замахиваться, сводили все наши беды к одному Сталину, официально считалось, что это он был плохим, а Ленин — хорошим. Светлана, конечно, понимала, что это совсем не так, об этом можно судить по ее первым трем книгам. Но все равно, казалось бы, она должна была приветствовать перестройку в целом, если судить по ее взглядам, вытекающим из ее прежних сочинений. Так- то оно так, но вот в книге «для внучек» слышны уже и другие мотивы. Нет, она не отказалась от своих прежних убеждений, но они приобрели несколько иную тональность. Ее сложную и своенравную натуру, конечно, не мог не ошеломить такой мощный поток публичных разоблачений Сталина. Думается, что тут сыграл свою роль тот факт, что она встретила перестройку в Грузии, где ее отец безжалостно уничтожил много родных ему по крови людей. Как известно, у горцев такое преступление считается куда более страшным, чем у нас в России. Кто знает, с чем столкнулась там Светлана? С одной стороны, люди, боготворившие ее отца несмотря ни на что, с другой — многие ненавидели его и к тому же были воспитаны на традициях кровной мести…

Перед тем как снова покинуть СССР, Светлана написала Горбачеву, что хотела бы встретиться с ним, но он ей не ответил. Ее довольно прохладна принял Е. Лигачев, отпетый сталинист и второй тогда человек в государстве, уж он-то, разумеется, никак не мог ей простить все то, что она написала о нас в своих воспоминаниях. По всей вероятности, эта встреча и решила ее дальнейшую судьбу. Она вернулась на Запад.