Георгий Осипов - «Все объекты разбомбили мы дотла!» Летчик-бомбардировщик вспоминает

• Название: «Все объекты разбомбили мы дотла!» Летчик-бомбардировщик вспоминает
• Автор: Георгий Осипов
• Издательство: ООО «Издательство «Яуза», ООО «Издательство «Эксмо»
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-699-45014-5

Приняв боевое крещение еще над Халхин-Голом, в годы Великой Отечественной Георгий Осипов совершил 124 боевых вылета в качестве ведущего эскадрильи и полка — сначала на отечественном бомбардировщике СБ, затем на ленд-лизовском Douglas А-20 «Бостон». Таких, как он — прошедших всю войну «от звонка до звонка», с лета 1941 года до Дня Победы, — среди летчиков-бомбардировщиков выжили единицы: «Оглядываюсь и вижу, как все девять самолетов второй эскадрильи летят в четком строю и горят. Так, горящие, они дошли до цели, сбросили бомбы по фашистским танкам — и только после этого боевой порядок нарушился, бомбардировщики стали отворачивать влево и вправо, а экипажи прыгать с парашютами…» «Очередь хлестнула по моему самолету. Разбита приборная доска. Брызги стекол от боковой форточки кабины осыпали лицо. Запахло спиртом. Жданов доложил, что огнем истребителя разворотило левый бок фюзеляжа, пробита гидросистема, затем выстрелил еще несколько очередей и сообщил, что патроны кончились…»

---

8 декабря командир полка, вызвав меня и Гладкова в штаб, поставил боевую задачу:

— Приказываю всеми исправными самолетами без прикрытия истребителей бомбардировочными ударами уничтожить самолеты противника на аэродроме Тацинская. Запасная цель — железнодорожные эшелоны на станции Тацинская. Аэродром периодически прикрывается двумя-тремя барражирующими над ним истребителями Ме-109. Погода по маршруту и в районе цели: облачность пять-шесть баллов на высотах две-три тысячи метров. Командиры эскадрилий, как вы предлагаете выполнять боевую задачу?

— А почему опять без прикрытия истребителей? Цель-то находится в восьмидесяти километрах за линией фронта. Пока мы до нее долетим, «мессера» смогут нас расчехвостить, — не выдержав, спросил Гладков.

— Прикрытия не будет, потому что до цели у истребителей горючки не хватает.

— Как не хватает, когда они перебазировались на передовые аэродромы? — не унимался Гладков.

— Сказано, не будет истребителей, значит, не будет. Как предлагаете выполнять боевую задачу — в общем боевом порядке полка или по эскадрильям? — повторил свой вопрос командир полка.

Так как в этих условиях эскадрильи могли понести большие потери, я предложил выполнять задачу одиночными самолетами из-под облаков и из-за облаков с тем, чтобы каждый экипаж имел бы возможность уйти в облака от атак истребителей.

Предложение было принято Саломахой и Гладковым.

Летим к Тацинскому аэродрому. Шестибалльная облачность на высоте около двух тысяч метров способствует скрытному подходу к цели и внезапности нанесения удара.

На цель зашли с юго-запада. Фашистский аэродром обнаружили издали по столбам черного дыма от шести горящих немецких бомбардировщиков. Над аэродромом барражировали две пары истребителей противника. Наш заход для противника был неожиданным, и зенитчики обстреляли наш бомбардировщик только после сбрасывания бомб. От сброшенных нами бомб на стоянке загорелось еще два немецких транспортных самолета. Делаем контрольный снимок и ныряем в облака, так что истребители противника не успевают нас атаковать.

В этот день мы нанесли восемнадцать бомбардировочных ударов по самолетам на аэродроме Тацинская и по запасной цели, уничтожив и повредив 17 самолетов противника и разрушив вокзал на железнодорожной станции[98].

«Мессера» пытались перехватить наши бомбардировщики в разрывах облаков и за облаками. Интенсивно обстреливали каждый бомбардировщик три зенитные батареи противника, но наши экипажи, накопившие боевой опыт, в большинстве случаев умело уходили от атак и обстрела в облака.

Особенно отличились в налете на Тацинский аэродром экипажи летчиков Ширана, Пузанского, Погудина, Озерова и Архангельского.

Экипаж Архангельского, атакованный истребителями в разрыве между облаками, принял воздушный бой, отразил первую атаку, при этом стрелок-радист Рожков В. В. сбил истребитель Ме-109, который упал в районе Краснокутской. Второй «мессер» в последующей атаке изрешетил левое крыло самолета, но в это время Архангельский увел поврежденный бомбардировщик в облака.

После посадки и заруливания стою у своего самолета и напряженно вглядываюсь в серое небо на юге, с надеждой ожидая возвращения самолета Пузанского. От взлета его самолета прошло уже два часа, а Пузанский не возвращался.

Мне все больше и больше нравился комиссар эскадрильи Иван Яковлевич Калашников. Он не был летчиком и на боевые задания не летал, поэтому, когда осенью вместо опытного летчика комиссара Лучинкина в эскадрилью был назначен Калашников, я опасался снижения уровня партийно-политической работы в эскадрилье и уменьшения авторитета комиссара. Но, к счастью, этого не произошло.

Калашников тщательно изучил личный состав эскадрильи и умело организовал работу партийной и комсомольской организаций. На открытых партийных собраниях обсуждались вопросы повышения ответственности летчиков, штурманов, стрелков-радистов и техников за судьбу Родины, воспитывались в них уверенность в свои силы и возможность разгромить немецко-фашистские войска. Калашников неустанно разъяснял летному и техническому составу важность стоящих перед эскадрильей боевых задач, на свежих примерах рассказывал о мужестве и героизме наших летчиков Рудя, Ширана и Девиченко, стрелков-радистов Монзина, Наговицина, Сергакова и всегда поддерживал у личного состава уверенность в силе наших бомбардировщиков, их оружия и веру в нашу победу. Всегда на стоянке самолетов или в землянке Калашников мобилизовывал коммунистов и комсомольцев на организацию быстрой подготовки бомбардировщиков к повторным боевым вылетам. Свои слова он всегда подкреплял делом. Проявляя инициативу и оперативность, комиссар Калашников помогал оружейникам правильно организовывать использование автомашин для подвозки бомб под самолеты, а инженеру эскадрильи помогал рационально использовать бензозаправщики для дозарядки самолетов.

Неутомимая энергия и продуманные мероприятия позволили на 30 минут сократить время подготовки эскадрильи к повторному вылету.

— Деловой пришел к тебе комиссар, — говорил Гладков, завидуя мне.

Заместитель командира эскадрильи капитан Пузанский и стрелок Калинин возвратились в полк только через три дня. Экипаж Пузанского бомбил самолеты на аэродроме Тацинская и поджег четыре Хе-111. При возвращении его самолет был атакован четырьмя истребителями Ме-109. В воздушном бою стрелок-радист Сергаков И. К. сбил один «мессер», но и сам был ранен в правую ногу, а огнем истребителей была разбита и заклинена турель пулемета. Пузанский увел бомбардировщик от атак истребителей в облака.

При подходе к Клетской Пузанский вывел самолет под облака, и в районе Песчаной его беззащитный самолет снова был атакован двумя истребителями. «Мессера» подошли к бомбардировщику почти вплотную и пушечным огнем разрушили оба мотора. Винты остановились, и Пузанский посадил самолет на фюзеляж в поле, в семи километрах от Клетской. Фашистские летчики еще шесть раз атаковали самолет Пузанского уже на земле, убив штурмана лейтенанта Ромащенко в тот момент, когда он выходил из кабины через верхний люк. Пузанский, раненый стрелок-радист Сергаков и стрелок Калинин М. И. укрылись от огня фашистских стервятников под моторами самолета[99].

Похоронив Ромащенко и сдав раненого Сергакова в госпиталь, Пузанский и Калинин возвратились в полк и попросились снова участвовать в боевых действиях, чтобы отомстить за Ромащенко.

На следующий день, 9 декабря, взлетев двумя эскадрильями с целью бомбить самолеты противника на аэродроме Тацинская за Доном, на пути к цели мы встретили низкую облачность. Лететь под облаками стало очень трудно. В этих условиях вторая эскадрилья вернулась на свой аэродром, а я, распустив боевой порядок эскадрильи, по радио приказал экипажам самостоятельно искать и бомбить обнаруженные объекты противника.

Выполнить задачу самостоятельно в этих сложнейших условиях удалось не всем.

Когда бомбардировщики Черкасова, Ширана и Черепнова отвалили от моего самолета, мы снизились до высоты пятьдесят метров и начали искать цель. Передние стекла кабины заливал дождь. Открываю левую форточку и наблюдаю за землей через нее, боясь наскочить на какой-нибудь бугор или мачту. От редких рощ и полосок лесных посадок поднимался туман. Осматриваем пункт за пунктом, дороги. Целей нет. Затем облака над нами просветлели, немного поднялись, и солнечные зайчики на земле сигнализировали о первых окнах в сплошной облачности. Наконец, Желонкин обнаружил скопление немецких автомашин в Каменске, где нас обстреляли зенитки. После пролета разворачиваемся, наносим удар по обнаруженным автомашинам и берем курс на свой аэродром. Полет по обратному маршруту оказался еще более сложным, чем к цели. При перелете через Дон мы чуть было не врезались в высокий берег, где нижний край облачности сомкнулся с землей. Обледенение кабины резко затруднило ориентировку, и мы не сразу вышли на свой аэродром, а вынуждены были искать его полетом вдоль железной дороги.

Наконец, мы на аэродроме. Зарулили на стоянку и выключили моторы. Выпрыгнувший из кабины штурман Желонкин вылил целый водопад ругательств в адрес бога, чертей и погоды, из-за которой нам пришлось выполнять боевую задачу в таких невероятно сложных метеорологических условиях. С тревогой ожидаю возвращения и посадки остальных экипажей эскадрильи. Бомбардировщики возвращаются на аэродром по одному, как усталые бродяги, и медленно заходят на посадку. Наконец, все зарулили, и экипажи собрались около моего самолета. Заслушиваю короткие доклады о выполнении боевой задачи и иду в штаб.

Черкасов нанес удар по автоколонне немцев, следовавшей из Боковской на юго-запад. Черепнов бомбил автоколонну у Пономарева, и только экипаж Ширана не нашел подходящей цели, сбросив листовки, вернулся на аэродром с бомбами[100].