Георгий Осипов - «Все объекты разбомбили мы дотла!» Летчик-бомбардировщик вспоминает

• Название: «Все объекты разбомбили мы дотла!» Летчик-бомбардировщик вспоминает
• Автор: Георгий Осипов
• Издательство: ООО «Издательство «Яуза», ООО «Издательство «Эксмо»
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-699-45014-5

Приняв боевое крещение еще над Халхин-Голом, в годы Великой Отечественной Георгий Осипов совершил 124 боевых вылета в качестве ведущего эскадрильи и полка — сначала на отечественном бомбардировщике СБ, затем на ленд-лизовском Douglas А-20 «Бостон». Таких, как он — прошедших всю войну «от звонка до звонка», с лета 1941 года до Дня Победы, — среди летчиков-бомбардировщиков выжили единицы: «Оглядываюсь и вижу, как все девять самолетов второй эскадрильи летят в четком строю и горят. Так, горящие, они дошли до цели, сбросили бомбы по фашистским танкам — и только после этого боевой порядок нарушился, бомбардировщики стали отворачивать влево и вправо, а экипажи прыгать с парашютами…» «Очередь хлестнула по моему самолету. Разбита приборная доска. Брызги стекол от боковой форточки кабины осыпали лицо. Запахло спиртом. Жданов доложил, что огнем истребителя разворотило левый бок фюзеляжа, пробита гидросистема, затем выстрелил еще несколько очередей и сообщил, что патроны кончились…»

---

Так как в дырявом бараке в Орловке жить было холодно, 57-й полк перебазировался на Тамбовский аэродром, где личный состав разместили в казармах, и мы продолжали полеты на боевую подготовку.

В конце сентября всему личному составу полка, участвовавшему в боевых действиях летом 1942 года на Юго-Западном направлении, были вручены боевые награды. Всего было награждено шестьдесят пять человек. Ордена и медали вручал первый секретарь Тамбовского обкома ВКП(б). Я получил второй орден Красного Знамени. После награждения личный состав полка вместе с командованием дивизии и представителями обкома сфотографировался на память у обелиска «Кадры решают все». Вечером в столовой был торжественный ужин.

После ужина Журавлев, начистив сапоги и с гордостью поглаживая новенький орден Красного Знамени, сказал Муратову:

— Пойдем к девчонкам.

— Пошли, только берегись! Ирка скажет, что на груди твоей широкой мерцает орден одинокий, — сказал Муратов.

— А про тебя Ленка тоже скажет, что на груди твоей могучей одна медаль висела кучей, — сказал Журавлев.

— Положим, не медаль, а орден Красной Звезды, и надеюсь, что в следующий раз получу орден Красного Знамени, — с обидой ответил Муратов.

— Ладно, не дуйся. Пошли.

В середине октября меня на самолете вызвали в Москву к генерал-майору авиации Судец. Причина вызова была неизвестна. Провожая наш экипаж в Москву, командир дивизии Антошкин инструктировал меня о том, чтобы я не сказал что-нибудь лишнее и не соглашался ни на какие назначения.

Штаб первого бомбардировочного авиационного корпуса находился недалеко от Академии имени Жуковского и размещался в вилле «Черный лебедь».

Генерал Судец принял меня в большом кабинете на втором этаже. У него было лицо запорожца, отражавшее украинские и запорожские черты, властный взгляд черных глаз, лысый череп и зычный голос. Он спросил меня, как идет подготовка новых и старых экипажей. Особенно интересовался результатами бомбометаний с отечественными оптическими прицелами и результатами стрельб. Я доложил ему, что бомбить стали значительно лучше, а стрельб не выполняли, так как для стрельб нет полигона.

— Передайте Антошкину, чтобы немедленно опахали участок местности на краю одного из полевых аэродромов, обозначили цели и чтобы все экипажи отстрелялись как с передних, так и с задних пулеметов, — сказал Судец.

Затем Судец, сообщив мне, что хочет переучиться и самостоятельно вылететь на самолете А-20Б, выбрал меня инструктором и спросил, как, по моему мнению, это лучше сделать.

Я предложил ему прочитать инструкцию по пилотированию и эксплуатации самолета, а затем изучить кабину летчика и вылететь самостоятельно на нашем аэродроме без всяких провозных, так как самолета с двойным управлением нет. Согласившись с моим предложением, генерал Судец пообещал через день-два прилететь к нам и отпустил меня.

Через два дня Судец прибыл на наш аэродром.

— Рассказывай оборудование кабины, — сказал Судец, когда мы по стремянкам поднялись на самолет. Я рассказал. — Теперь слушай, я тебе перескажу про кабину, а ты поправляй, если ошибусь.

Оборудование кабины и порядок его использования генерал рассказал полно и без ошибок.

— Ну, Осипов, расскажи мне теперь порядок запуска моторов, выруливания, взлета, полета по кругу и посадки, — приказал Судец.

Я подробно все рассказал. Судец пересказал мне все дважды.

— Давайте парашют, — приказал генерал.

Ловко надев парашют, Судец запустил моторы и отпустил меня с плоскости самолета. Связавшись по радио со стартовым командным пунктом, Судец вырулил, взлетел и на «отлично» произвел полет по кругу. Выйдя из самолета, он улыбаясь спросил:

— Капитан, какие у вас будут замечания по первому самостоятельному полету генерала?

— Никаких. Все без замечаний, — ответил я.

— Спасибо тебе, Осипов. Что же ты не научишь летать на боевом самолете своего командира дивизии? — спросил Судец.

Я понял, что этот вопрос был упреком полковнику Антошкину, стоявшему рядом, и промолчал.

— Мы с командиром дивизии поедем обедать, а ты, Осипов, подбери мне самолет, техника, штурмана и радиста для полета в Куйбышев и Москву. Штурмана и радиста я тебе верну, а самолет и техника оставлю у себя. Теперь, как командир корпуса, я буду летать на этом самолете, так что оформите и все необходимые документы.

Через час генерал Судец улетел на боевом бомбардировщике в Куйбышев. С ним полетели Желонкин и Наговицин. А техником я выделил ему наиболее педантичного и аккуратного Буненкова. Через несколько дней Желонкин и Наговицин вернулись в полк.

Интенсивными полетами на отработку бомбометаний и стрельб по наземным целям мы завершили подготовку эскадрильи к боевым действиям.

Подводя итоги боевой подготовки на торжественном собрании эскадрильи, посвященном празднованию годовщины Великой Октябрьской революции, я отметил, что все экипажи готовы к боевым действиям в простых и сложных метеорологических условиях днем, а половина экипажей эскадрильи готовы и к действиям ночью.

Октябрьские праздники на Тамбовском аэродроме прошли весело. Был концерт, танцы и праздничный стол.

В небе под Сталинградом

На другой день после праздников поступил приказ перебазироваться под Сталинград, на аэродром Панфилово, в состав 17-й воздушной армии Юго-Западного фронта. Командующим 17-й ВА был Красовский С. А.

Составляя план и боевой расчет на перебазирование, мы вместе с инженером эскадрильи постарались взять побольше людей, необходимого имущества с летным эшелоном на своих самолетах, зная по прошлому опыту, что наземный эшелон к месту нового базирования добирается очень долго.

В день перебазирования, 10 ноября, выпал снег и ударил мороз. Эскадрилья перебазировалась в Панфилово организованно, в едином боевом порядке. Во второй эскадрилье при взлете с Тамбовского аэродрома столкнулись и потерпели аварию и поломку самолеты капитана Чижикова С. М. и Погудина А. М.

При перебазировании из Тамбова на фронтовой аэродром Панфилово наш полк продолжали преследовать происшествия. Экипаж лейтенанта Смородина М. П., выделенный для переброски старшего инженера полка Римлянда и старшего инспектора дивизии Андреева из Тамбова, летел в Панфилово под низкой облачностью, которая постепенно перешла в туман. Летчик не справился с пилотированием и столкнулся с землей. При этом погибли все члены экипажа, Римлянд и Андреев. Похоронили их на кладбище в Панфилове.

Аэродром в Панфилово был большой, ровный. Самолеты разместили в земляных капонирах на южной и западной сторонах летного поля. Штаб полка и летный состав второй эскадрильи разместили в трех домах на южной окраине аэродрома, а летный состав своей первой эскадрильи я разместил по звеньям в домиках в поселке Панфилово.

Сразу же самолеты и летный состав привели в готовность к боевому вылету. Летный состав эскадрильи, находящийся в готовности, разместили в землянке на аэродроме.

Закончив размещение, мы с Гладковым не спеша обошли и осмотрели весь аэродром, зашли и в поселок, расположенный восточнее, куда солдаты тянули провода для связи. В поселке в хорошем большом доме расположился штаб 221-й дивизии.

Так все было бы хорошо, но мучили мыши. Мышей было так много, что, когда самолет рулил по аэродрому, раздавленные мыши сваливались с колес комьями, как печенка. В землянке мыши не давали отдыхать летному составу, забираясь в комбинезоны, кусая спящих за лица и угрожая перегрызть жгуты электропроводки в самолетах. Кроме того, мыши были заражены туляремией — чумкой. У людей, заразившихся этой болезнью, повышалась температура до сорока градусов, и человек выходил из строя на две недели.

Оценив опасность от мышей, грозящей боеспособности эскадрильи, я приказал установить дежурство у самолетов и уничтожать мышей в самолетах. Землянку летного состава мы окружили узким рвом с отвесными краями, в который падали мыши, а в землянке организовали постоянное дежурство мотористов, с задачей снимать с летного состава и уничтожать мышей. Эти меры оказались весьма эффективными. В полку было только пять случаев заболевания туляремией.

В землянке летный состав, томясь от бездействия, расспрашивал летчиков и штурманов, имевших боевой опыт, о том, как надо вести себя в предстоящих боевых вылетах.

— Комиссар Куфта говорил нам, что «поведение летчика в бою — это сплав мысли и чувства, это воздействие обстановки, задачи, опасности на ум и его ответные действия с целью победить», а как надо действовать, объясни, пожалуйста, — спрашивал Аввакумов летчика Рудя.

— Трудно это объяснить. Слетаешь, тогда узнаешь.

— Ну, а все-таки? — не отставал Аввакумов.

— Лети поближе к командиру, держи уши топориком, хвост морковкой, фрица не бойся, верти головой и помогай товарищам, да слушай, что докладывают стрелки и штурман, и все будет в порядке, — ответил Рудь.