Михаил Вострышев - Московские обыватели

• Название: Московские обыватели
• Автор: Михаил Вострышев
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2003
• ISBN: 5-235-02579-2

В книге — жизнеописания московских жителей, прославившихся своей ученостью, чудачествами, полезными делами и благими намерениями. Это новое, значительно дополненное издание книги — верный помощник тому, кто хочет глубже познать историю России и ее древней столицы, ибо через занимательные документальные рассказы о москвичах XVIII и XIX веков — врачах, иконописцах, фабрикантах, генералах, педагогах, юродивых и шутах — во всей полноте и живописности предстанет ее облик. О многих персонажах современный читатель даже не подозревает, так как о них за последние восемьдесят лет не написано ни строчки.

---

Примерно в 1896 году бархатный голос Богатырева стал пропадать. Врачи старались помочь, но безрезультатно. Двадцать три года проработав на казенной сцене оперным певцом, он не дотянул двух лет до положенной государственной пенсии и остался без средств к существованию. Как часто бывает с русским человеком, Павел Иванович начат глушить свое горе в вине. Чтобы не остаться без последней копейки, вновь перешел на провинциальную сцену, выступал в частных московских театрах. Князь Б. А. Щетинин был поражен, когда на открытой сцене сада «Аквариум» узнал в лысом сгорбленном старичке, тренькавшем на гитаре, напевая какую-то грустную песню, знаменитого Богатырева. «Кумир москвичей, — горестно восклицает Щетинин, — он тихо угас на окраине Москвы, почти всеми забытый, полунищий, больной, изможденный старик. Украшение русской оперной сцены, артист Божьей милостью, под конец жизни должен был ради куска хлеба подвизаться на ресторанных и кафешантанных подмостках, снискивая себе скудное пропитание жалкими остатками некогда дивного, чарующей красоты мощи голоса».

Мы никогда не сможем почувствовать, как пел Богатырев, сравнить с современными певцами. Нам осталось лишь его литературное наследство. Его рассказы, очерки, стихи с 1880-х годов часто публиковались в газетах и журналах. Прекрасное бытоописание нашей древней столицы «Московская старина» несколько раз переиздавалось (с сокращениями), в том числе в 1989 году в одноименном сборнике. Вышло несколько книг при жизни автора, лучшая среди них — «Скитницы древляго благочестия» (1897 г.), где изображена жизнь заволжских раскольничьих скитов и Рогожской старообрядческой слободы. Уже посмертно были опубликованы автобиографические очерки «На долгом пути. Рассказ простого человека» и «Из недавнего прошлого». В предисловии к ним Павел Иванович как бы подвел итог своей жизни:

«Мне пятьдесят три года. Жизнь явила мне много разнообразия в дни моего детства, отрочества и юности. Круто изменив свое течение, она направила меня на другую дорогу, совершенно мне чуждую, неожиданную, но прекрасную. Много мне пришлось слышать, видеть, передумать, вообще пережить, но горького, больного я не видел для себя — жизнь мне улыбнулась светлой улыбкой, пришла светлым праздником. Теперь, на склоне дней моих, когда я оглядываюсь назад, я вижу, что праздник жизни просто-напросто оказывается серенькими буднями, ибо ласки этой жизни не оставили в душе никакого следа и душа моя так же узка, как и была, и не в силах вместить Божьей красоты, что действительно освящает и освещает и ширит ее. Некогда было заглянуть в себя, а заглянул — и ужаснулся, и "болезнь в сердце моем день и ночь" (Пс. 12). Ушел бы куда-нибудь от пережитого, от душевной пустоты, как раб нерадивый, зарывший в землю талант. Не напитал души моей внешний блеск жизни. Ну и Бог с ним, с прошлым. Теперь, в годы старости, когда ближе к концу, когда случай еще раз указал мне иную дорогу, начинаешь разуметь смысл жизни, хоть и поздно. Но виноградарь заплатил ту же плату и тем рабочим, которые были наняты в позднем часу, что и тем, которые были наняты ранним утром (Мф. 20). Я уже отжил, жизнь кончилась, надо начать "житие". И здесь, только здесь можно обрести ту радость, что освещает не только самого себя, но и других, соприкасающихся с тобой. И кто знает, может, я кончу дни мои где-нибудь в тишине обители, в скромной келье, молясь Всемогущему Творцу за ниспосланные мне блага, за Его щедроты, и, припадши к Нему, буду слезно просить, чтобы Он даровал мне тихий закат, как ярко гаснущая вечерняя заря, сливаясь с темно-синим звездным небесным сводом, как будто указывающая на новое небо и новую землю.

И теперь ласкают меня воспоминания, но это радость плотская, мгновенная, дождевой пузырь, без следа. Какой ответ я дам Тому, чей образ и подобие ношу, за Его ко мне милости, щедроты и долготерпение? "Во светлостях святых Твоих како вниду недостойный? Аще дерзну совнити в чертог, одежда обличает мя, яко несть брачно?"»

Осенью 1907 года П. И. Богатырев заболел прогрессивным параличом и его, нищего, приютили в Убежище Общества призрения престарелых артистов, где он и скончался 17 мая 1908 года.

Собиратель цифр. Статистик Николай Алексеевич Каблуков (1849–1919)

Одни шли в народ, чтобы мутить его против правительства и царя, другие — научить грамоте, третьи — за песнями и сказками. Каблуков шел за цифрами. На телеге с захудалой лошаденкой он объезжал село за селом, уезд за уездом Московскую губернию, чтобы составить достоверные таблицы развития кустарной промышленности, переписать население, собрать сведения о положении с продовольствием.

Статистика — это наука о состоянии государства. Еще в древности правителям необходимо было знать число своих подданных на случай войны. Четвертая книга Моисея в Ветхом Завете (Числа) есть не что иное, как перепись населения, способного носить оружие. Кроме того, статистика помогает изучать житейские потребности народа, определять, что с течением времени в стране изменяется, а что остается постоянным.

В России началу упорядоченного собирания статистических сведений послужил указ 1802 года, которым министр внутренних дел обязал губернаторов доставлять ему данные о численности населения, количестве каменных и деревянных домов и прочие цифры, без которых невозможно вдумчиво и умело управлять государством.

В середине XIX века в статистику пришли профессионалы и лучший из них — Василий Иванович Орлов. Когда он скоропостижно скончался в 1885 году, на его место руководить Статистическим бюро Московского губернского земства был приглашен Н. А. Каблуков, проработавший в этой должности без малого семнадцать лет. Николай Алексеевич видел за цифрами множество проблем жизни народа, особенно его беднейшей части, о чем постоянно писал статьи для газет «Земство», «Московский телеграф», «Русский курьер» и журналов «Русская мысль», «Юридический вестник», «Русское богатство». Он преподавал в Московском университете, Практической академии коммерческих наук, Университете А. Л. Шанявского, на Высших женских курсах и Пречистенских курсах для рабочих. На квартире Николая Алексеевича и его жены Мины Карловны (автора исследования о женских кустарных промыслах в Московской губернии) по субботам собиралось человек двадцать — тридцать для беседы, большей частью университетская молодежь. Среди частых посетителей были также Д. Н. Анучин, Н. А. Златовратский, В. О. Ключевский, А. Н. Эртель.

В течение восемнадцати лет с 1894 года Каблуков состоял гласным Московского уездного земства, с 1899 года исполнял должность товарища председателя статистического отделения Московского юридического общества, с 1882 по 1897 год был экзекутором (заведующим хозяйством) студенческого общежития Московского университета.

Чтобы собирать сведения о жизни простолюдинов, надо понимать и уважать их, иначе с тобой никто говорить не станет. Уже двенадцатилетним мальчиком Каблуков покинул родное село Марфино Московского уезда и жил в Москве попеременно то у дяди — управляющего крупной торговой фирмой, то у тетки — содержательницы портновской и шляпной мастерской, где наблюдал жизнь торговых служащих и ремесленников. Потом учеба в Четвертой гимназии, Московском университете, служба в Пензенском окружном суде, поездки по уездным городам в качестве защитника по уголовным делам, командировка на два года за границу для усовершенствования знаний и опять постоянные разъезды по российской глубинке ради любимого дела, которое многим казалось нудным и бесполезным — сбор статистических сведений. Дело это, несомненно, не только ненужное, но даже вредное, если им занимается политик, подгоняющий цифры под свои теоретические рассуждения, или ваятель всевозможных современных рейтингов. Но Каблуков был ученым, всецело преданным своей науке, и говорил о своей деятельности: «Я всегда был далек от того, чтобы сознательно подгонять факты или не обращать внимания на те из них, которые противоречат мнению или заключению, которое мне больше бы нравилось, и очень настойчиво всегда предупреждаю своих учеников об опасности поддаться своему субъективному предвзятому мнению».

Книги и таблицы Николая Алексеевича Каблукова и прежде, и ныне, и в будущем будут важным источником для изучения состояния Москвы и России в целом в предреволюционные десятилетия. Не угасает и надежда, что возродятся и станут привычными его принципиальные взгляды на статистику, которая нынче напоминает плутовские махинации с цифрами и именами.

Ясная погода души. Юрист и общественный деятель Михаил Васильевич Духовской (1850–1903)

— Слышали, Духовской умер?

— Что вы? Не может быть!

— Какое несчастье для Москвы!

Духовской слыл одним из самых популярных людей в городе. Нет, он не был ни талантливым артистом, ни щедрым меценатом, ни известным коллекционером, ни опытным врачом, ни даже грозным полицмейстером. Таких людей, как он, в Москве знали и любили. Хотя им обычно не ставят памятники, не отмечают их юбилеи, их имен не встретишь в энциклопедиях. Когда сменяются поколения, о них просто-напросто забывают, как о чем-то обыденном, недостаточно изысканном и не отличающемся экстравагантностью. Но сейчас, спустя сто лет после его смерти, обществу так не хватает его слов и дел.