Михаил Вострышев - Московские обыватели

• Название: Московские обыватели
• Автор: Михаил Вострышев
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2003
• ISBN: 5-235-02579-2

В книге — жизнеописания московских жителей, прославившихся своей ученостью, чудачествами, полезными делами и благими намерениями. Это новое, значительно дополненное издание книги — верный помощник тому, кто хочет глубже познать историю России и ее древней столицы, ибо через занимательные документальные рассказы о москвичах XVIII и XIX веков — врачах, иконописцах, фабрикантах, генералах, педагогах, юродивых и шутах — во всей полноте и живописности предстанет ее облик. О многих персонажах современный читатель даже не подозревает, так как о них за последние восемьдесят лет не написано ни строчки.

---

— А теперь, строго придерживаясь формы Аксакова, опишите лошадь. Так вы сумеете понять стиль писателя и сами побываете на его месте.

Ученик третьего класса Ермолов старательно выводит строчку за строчкой: «Лошадь за свою красоту, силу, ум, выносливость и услуги давно и справедливо сделалась любимицей человека между всеми животными. Легкая как ветер, с умными выразительными глазами, длинной и гибкой шеей, с тонкими ногами, пышной гривой — она невыразимо прекрасна, когда носится на воле».

Лев умел интуитивно внушить воспитанникам уверенность, что не исполнить его требования невозможно. А если учитель может это, он всесилен в классе.

Но ему мало классных уроков, он почти не спит, за многое берется и всегда доводит дело до конца.

Десять лет Поливанов руководил Шекспировским кружком, подавляющее большинство участников которого составляли его выпускники. На сцене Немчиновского театра они поставили шестнадцать пьес английского гения и всегда выступали в битком набитом зале. На премьере «Генриха IV» присутствовали два Ивана, Тургенев и Аксаков, на своем веку повидавшие множество первоклассных артистов, но и они, не кривя душой, назвали постановку первоклассной.

В 1880 году Поливанов провел гигантскую работу по организации празднеств по случаю открытия памятника Пушкину на Тверском бульваре и созданию уникальной пушкинской выставки.

Он постоянно хотел кому-то помочь. К нему обращались начинающие литераторы, провинциальные артисты и, конечно же, выпускники Поливановской гимназии. Встретившись, они обязательно вспоминали о своем Льве:

— Идеальный русский человек.

— Изумительное художественное чутье.

— Дружил и с князьями, и с литаврщиком Большого театра, и с бывшим отцовским денщиком.

— Жестоко нападал на любого за малейшую, самую ничтожную фальшь.

— Умел каждого человека приохотить к делу, заставить хоть малость сделать хорошего на общую пользу.

— Взявшись за дело, отдавался ему весь.

— Во всем был безукоризненно добросовестен.

— Удивительно соединялись в одном человеке духовный аристократизм и широкое просвещение.

— Часто задевал самолюбие подростков, но никогда не оскорблял их чувство достоинства.

— Его следует назвать романтиком в старинном и хорошем значении этого слова.

— Он был педагог-художник и педагог-мыслитель.

— Осиротела Москва, — вздыхали, похоронив его на Новодевичьем кладбище.

Но Поливанов продолжал жить в делах своих учеников, до гробовой доски гордо называвших себя поливановцами.

…В 1925 году Андрей Белый встретил в гостях у Бориса Пильняка артиста Лужского.

— А вы поливановец? — спросил Лужский Андрея Белого.

— Да! — гордо ответил тот.

— Я тоже одно время учился у Льва.

И разговор перешел на любимого незабвенного учителя…

Король русских мукомолов. Предприниматель Антон Максимович Эрлангер (1839–1910)

Хлеб — всему голова! Хлеб на стол — и стол престол, а хлеба ни куска — и стол доска. Бог на стене, хлеб на столе.

Издавна в русском слове прославлен народ-землепашец, взрастивший хлеб. Но мельница вызывала странные чувства, там — домовые, черти, волшебство, да и сам мельник напоминал нелюдимого колдуна. Правда, в чем ему не откажешь — умеет работать, мельник — не бездельник, хоть дела нет, а из рук топор нейдет.

Отечество наше вплоть до середины XIX века было страной почти исключительно земледелия, хлебопашества. Хлебные зерна превращали в муку простым домашним способом — с помощью ручных жерновов, о чем сохранилась пословица: «Что келья — то мельня». Со временем предприимчивые люди стали устраивать общественные мельницы — водяные, ветряные, на конной тяге и наконец со второй половины XIX века — паровые. От отца к сыну передавалось искусство мукомольного дела, требующего большой сноровки, опыта и честности. Мельницы в крупных городах к началу XX века мало чем напоминали деревянные ветряки, с которыми сражался неутомимый Дон Кихот. Это были каменные дома, достигающие пяти — семи этажей, напичканные паровыми машинами, другой современной техникой и вечным гулом цилиндрических валов, перемалывающих зерно.

Впервые автоматическую мельницу построил в Москве Антон Максимович Эрлангер, привезший из Европы, куда ездил изучать новейшие заводы, вальцовые станки. За полвека неутомимого труда он возвел в России около тысячи мощных мельниц, превратившись из небогатого обывателя в одного из самых крупных промышленных тузов. Его называли не иначе, как королем русских мукомолов.

«Мельник не торгуется за нужный ему камень», — помнил Антон Максимович старинную русскую поговорку и не жалел денег на новую иностранную технику, пока не наладили ее выпуск московские заводы братьев Бромлей и Гоппера. И в то же время он понял, что в России нельзя насаждать заграничный размол, что в каждой местности выращивают зерно со своими особенностями и мельницы должны подстраиваться под них. Оттого и работников по размолу он выбирал особо тщательно, обращая главное внимание на врожденное дарование мельника, профессиональные секреты. И это вовсе не означало, что Эрлангер презирал образование, надеясь только на дедовские заповеди. На свои средства в 1892 году он открыл первую в России школу мукомолов, каждый год выпускавшую несколько десятков прекрасных техников. В том же 1892 году начал издавать первый в России профессиональный журнал по мукомольному делу и хлебной торговле.

Небольшого роста, сухощавый, седой уже к пятидесяти годам король русских мукомолов всю жизнь любил трудиться и требовал того же от своих родных и подчиненных. Человек к тридцати годам, считал он, должен быть умен, к сорока — женат, а к пятидесяти — богат. Антон Максимович не терпел возражений после того, как все сам продумает и решит. Он схватывал все на лету, моментально распознавал человека и либо сразу же соглашался на предложение, либо сразу же отказывал, не уставая повторять любимую фразу: «Многое можно сделать, если только не откладывать». Если потеряны деньги, считал он, еще ничего не потеряно, если же потеряна энергия, желание быстро и хорошо работать — значит, потеряно все.

Однажды к нему в контору на Мясницкой улице вошел незнакомец — громадный малоросс с черными пушистыми усами, одетый в поношенный сюртук, манишку с атласным галстуком, пестрый жилет и широчайшие шаровары, заправленные в голенища высоких сапог.

— К вам, Антон Максимович! — сказал гость, неуклюже поклонившись.

— Здравствуйте. Что скажете?

— Да мельницу хочу строить.

— Доброе дело. — Прищуренные, со стальным блеском глаза Эрлангера внимательно изучали посетителя. — Прошу садиться.

— Покорно благодарю.

— Большую мельницу?

— Четвертей на двести пятьдесят.

— А денег у вас много?

— То-то и дело, что мало.

— В таком случае, как же вы хотите строить?.. Притом большую.

— Потому и хочу, что денег мало. Нажить желаю.

— А если последнее проживете? — еле сдерживая смех и удивление, спросил Антон Максимович.

— Наживал их и проживал… Волков бояться — в лес не ходить.

— А вы знаете, сколько будет стоить такая мельница?

— Много, тысяч сто.

— Прибавьте еще пятьдесят тысяч рублей. А у вас?

— Только на корпус, дай бог, чтобы хватило. Крышу, колодезь — это в кредит.

— Прекрасно… То есть плохо, — улыбнулся Антон Максимович. — Позвольте узнать, кто вы и где намерены строить?

— Хвамилия Зозуля. На хлебной торговле два раза наживал большие деньги, но в первый раз пожар разорил, во второй баржи затонули. С этого и запил, а теперь хочу разбогатеть.

— Разбогатеть?

— Да как же не разбогатеть — место такое.

Антон Максимович выспросил у Зозули все: есть ли рядом железная дорога, живут ли у них богатые люди и чем занимаются, сколько будет стоить подвоз зерна на мельницу, почему рядом нет других паровых мельниц и т. д.

— А если дело не пойдет, опять пить будете?

— Да что я, сдурел? Год не пойдет, на другой пойдет.

— Хорошо, строим! Сию минуту прикажу составить смету. Зайдите после полудня.

Через полчаса в кабинет короля русских мукомолов зашел его брат Альфред Максимович:

— Ты открываешь этому хохлу большой кредит?

— Да. Симпатичный заказчик. Откровенно, без фокусов говорит: денег нет и не будет, если не пойдет дело. А дело пойдет, место прекрасное, а он — дельный. Кто два раза проживался и вновь наживал, сумеет и в третий раз нажить.

Эрлангер со временем распространил свою деятельность не только на Россию, но и соседние государства Азии. И продолжал жить весьма скромно, не разрешая ни себе, ни родным бездельничать и сорить деньгами. Не чужд был Антон Максимович и благотворительности, щедро жертвуя на строительство костелов (он был католиком, а вся его семья — православная), устроил в Москве Дом для отдохновения престарелых артистов, подарил Борисоглебску громадную красивую школу. Часто помогал молодым людям, учившимся на мукомолов, посылая их на свой счет стажироваться за границу. Но главное — он неустанно расширял и совершенствовал мукомольное производство.