Михаил Вострышев - Московские обыватели

• Название: Московские обыватели
• Автор: Михаил Вострышев
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2003
• ISBN: 5-235-02579-2

В книге — жизнеописания московских жителей, прославившихся своей ученостью, чудачествами, полезными делами и благими намерениями. Это новое, значительно дополненное издание книги — верный помощник тому, кто хочет глубже познать историю России и ее древней столицы, ибо через занимательные документальные рассказы о москвичах XVIII и XIX веков — врачах, иконописцах, фабрикантах, генералах, педагогах, юродивых и шутах — во всей полноте и живописности предстанет ее облик. О многих персонажах современный читатель даже не подозревает, так как о них за последние восемьдесят лет не написано ни строчки.

---

23 октября 1862 года определен ректором Московской духовной академии.

«Молился за вечерней в Троицком соборе. Мое любимое место здесь — стоять между стеною и правым клиросом, против мощей Преподобного. Много особенного возбуждается в душе предстоящего Богу в храме, где почивают останки какого-либо подвижника или страдальца».

Каждый день Горский вставал в пять часов утра и после чая садился за работу. Потом — богослужения, лекции, консультации. И вновь письменный стол. Заканчивал работу он уже глубокой ночью.

С шестнадцати лет до дня своей смерти Горский не расставался с Академией.

В субботу 11 октября 1875 года в шесть часов утра в академическом храме началась литургия. После причастного стиха священник со святой чашей в сопровождении дьякона и певчих проследовал в ректорский зал. Горский стоял у кресла, поддерживаемый двумя служителями, облаченный в белую ризу и епитрахиль. Прерывающимся от тяжелого дыхания голосом он произнес слова исповедания Тела и Крови Христовых, причастился и благоговейным взором проводил удалявшегося священника. Опустился в кресло. Певчие подошли к нему под благословение.

— Благодарю вас… Вы потрудились… Для меня…

В последний раз он поднял для благословения руку. Через несколько часов протоиерея Александра Васильевича Горского не стало.

«Научитесь от Меня, яко кроток и смирен сердцем» — это о Горском.

Искусство требует совести. Художник и реставратор Николай Иванович Подключников (1813–1877)

Болеет и дряхлеет не только человек, но и живописное полотно. Оно подвержено и шелушению, и вздутию грунта, и разрывам холста, и дефектам от неумелых поновлений. Чтобы лечить картину, надо в первую очередь, как и с человеком, установить причину болезни. Во-вторых, надо быть искусным и честным мастером, способным воссоздать утраченное, не привнося в работу отсебятины.

Одним из первых московских лекарей живописи и иконописи стал крепостной человек Шереметевых Николай Иванов. Читать и писать он научился у дьячка подмосковной Останкинской церкви, а рисовать — у отца и дяди. «Еще бывши мальчиком, — вспоминал он, — как-то в отсутствие дяди я догадался сделать трафарет для написания букв по бархату плащаниц и хоругвей. Придуманный мною способ оказался скорым, чистым и несравненно лучшим, нежели писать по бархату от руки кистью. Да сверх того, что делалось прежде одним человеком в полтора месяца, теперь делается одним в один же день… Восхищенный дядя подарил мне за находчивость четверку чая в 1 рубль 50 копеек ассигнациями».

Отец умер, когда Николаю не исполнилось еще и 20 лет, и Николай остался в семье с тремя младшими братьями и сестрой за главного кормильца. «Без средств, без достойного образования, — пишет его безымянный биограф, — без посторонней помощи, убитый горем и крайней нуждой, он терялся. Счастливый случай помог. Получен был заказ портрета за 5 рублей ассигнациями». Исполненный портрет заказчику понравился. К Николаю стали обращаться и другие господа, чтобы запечатлеть для потомков свое обличье. Появились и деньги, и местная слава. Молодому художнику льстили, но он удержался от самолюбования, понимая, что ему еще далеко до истинного мастерства.

Чтобы совершенствоваться в искусстве живописи, Николай с 1833 года стал посещать Художественный класс при Обществе любителей художеств. Там о его учебе сохранилась коротенькая запись: «Начал с гипсовых фигур и рисует с натуры». Завершая курс занятий, Николай написал картину «Вид церкви Василия Блаженного в Москве», за что получил от своего владельца графа Д. Н. Шереметева вольную и фамилию Подключников. Выбор фамилии был связан с тем, что прадед Николая, дворовый человек князя А. М. Черкасского Михаил Евдокимов, состоял у своего князя в подклюшниках (помощник ключаря, заведовавшего прислугой и съестными припасами).

Подключникову редко удавалось заниматься любимым делом — писать картины, какие вздумается. Ему нужно было кормить семью. Он зарабатывал тем, что копировал на заказ картины прославленных художников. Это поденное ремесло и привело его, в конце концов, в стан реставраторов и поставило его среди них на высшую ступень.

Летом 1853 года Подключникову доверили реставрировать иконостас Успенского собора Московского Кремля. Снимая со старинных икон слой за слоем поновления, он открыл уникальную первоначальную живопись. «При очищении образов, — рассказывал Подключников, — часто оказывается, что мастер при поновлении отдавался своему произволу, то переменяя положение руки изображенной фигуры, то увеличивая голову. А всего чаще случалось открывать разные цвета платьев и разные узоры парчи».

Он также отреставрировал иконы в Москве — в Архангельском соборе Кремля, церквях Спаса на Бору и Рождества Пресвятой Богородицы на сенях во Дворце, в покоях Романовского дворца, во Владимире — в Успенском соборе.

Подключников вывел на чистую воду многих псевдоиконописцев, обманывавших коллекционеров церковной старины. «За древние иконы, — возмущался он, — привыкли считать только потемневшие образа. И это понятие давало возможность самым плохим живописцам зарабатывать себе хлеб не совсем честно. Так они копировали на старых досках иконы, примешивая в краски разные снадобья, как-то шафран или крушину на воде. А потом покрывали подцвеченной олифой, ставили эти копии к печке, дабы они закоптели и приняли старый вид».

Подключников считал, что на реставрацию нельзя смотреть, как на ремесло. Она — настоящее искусство. К тому же требующее от мастера, кроме таланта и знаний, — совести. Ведь никто не догадается, что ты схалтурил, не стал осторожно снимать слой за слоем поновления, чтобы, может быть, обнаружить под ними настоящее искусство. Так, добросовестно расчищая однажды посредственную картину, он обнаружил под ней живопись итальянца Корреджо, одного из лучших представителей Высокого Возрождения, — Иосиф над яслями держит младенца Иисуса и с умилением смотрит на Него.

Подключникову приходилось реставрировать и современную живопись. Так, ему доверили восстановить пострадавшую от пожара картину Айвазовского «Буря на море». Тронутое огнем полотно покрывали тысячи пузырей. Казалось, ничего невозможно поправить, учитывая и то, что Айвазовский всегда наносил на холст очень тонкий слой краски. Но, как заверили специалисты, после долгой и трудной реставрации Подключникова «картина вышла из его рук, как будто из мастерской самого художника».

По вечерам, когда темнело, цвета на картинах искажались и их невозможно было профессионально реставрировать, Подключников усаживался за сочинение воспоминаний. Однажды ночью лампа на его столе разорвалась, он получил сильные ожоги и вскоре скончался. И хотя тайны своего мастерства он унес с собой в могилу, что было в обычае того времени, как завет продолжателям нелегкого мастерства реставратора, осталась память о его честном и добросовестном отношении к своей работе.

Вольтерьянец. Профессор зоологии Карл Францович Рулье (1814–1858)

Молодой московский чиновник, окончивший кое-как гимназию и не имеющий родственных связей в верхах, служил за полста рублей в месяц и был вечно в долгах портному, сапожнику, содержателю меблированных комнат, трактирщику. Встав в восемь утра, он выпивал стакан чая и спешил на службу, где околачивался с перекурами и пересудами до трех часов дня, пока начальство не покидало присутствие. Тогда, заняв у знакомого купца «красненькую» (десять рублей), он шел в трактир выпить бутылку вина на людях, а потом в театр.

Но если в долг не давали и карман был пуст, приходилось искать бесплатное развлечение. Например, разглядывать барышень, дефилирующих по Александровскому саду возле Кремлевской стены или заскочить эдаким пентюхом в залу Московского университета послушать ученую лекцию.

— Сегодня, — начинает профессор, — я расскажу вам об образе жизни и нравах животных. Вот эта кость ихтиозавра, что у меня в руке, бегала тысячи лет назад, и, изучая ее, мы поймем, какие изменения претерпели другие животные, те же собаки и лошади…

Молодой человек, надеявшийся попасть на что-нибудь животрепещущее, заскучал. Зачем изучать червяка или кобылу? Если уж тебе положено о животных говорить, то возьми за основу зоосад, где порядочная публика ходит лицезреть заморских тварей, а не рассуждай о скотном дворе, от которого за версту мужиком пахнет.

— Все животные, как и растения, — вдохновляется профессор, — образовались первоначально из клеточки и претерпели в течение многих тысяч лет громадные изменения. Легавая собака, например, и все домашние животные — это искусственное произведение, выведенное специально, как и кохинхинские куры.

Молодой человек встрепенулся: позвольте, так это же форменное вольтерьянство! В Священном Писании сказано: «И сотворил Бог рыб больших и всякую душу животных пресмыкающихся». А он какой-то немецкой эволюцией студентам головы морочит. Камушки показывает и утверждает, что это окаменевшие водоросли, которые во множестве разыскал в окрестностях Москвы. Так и я могу: возьму булыжник и стану утверждать, что это глаз китайского императора.