August Flieger - Чужой 1917 год

• Название: Чужой 1917 год
• Автор: August Flieger
• Жанр: Альтернативная история

Наш современник переносится в май 1917 года в тело юного прапорщика. Идет Мировая война. Однако с первых дней пребывания, герою становится понятно, что это не наше прошлое, а параллельный мир.

---

* * *

У меня две новости — одна хорошая, а другая — настораживающая…

Во-первых, моя коллекция пополнилась еще одним экземпляром огнестрельного оружия — австрийским пистолетом Штайр-Ханн модели 1912-го года. Причем вся соль была именно в уникальности новоприобретенного ствола: он был сделан под патрон 9х19 'люгер', а не под стандартный 9х23 'Штайр'.

Помнится, я статейку читал, что Бавария собиралась заказать такие пистолеты в 1916-ом году, но чего-то у них там не срослось…

В этом мире, видимо, стороны достигли консенсуса — об этом свидетельствовала надпись 'Bayerische Zeughaus' на боковине сразу за заводской эмблемой.

Пистолет я приобрел у пехотного поручика — соседа Генриха по палате. Молодой человек, будучи весьма азартен, проиграл в карты несколько больше денег, чем имел — а посему и продал мне свой 'трофей' за пятнадцать рублей.

Что касается 'настораживающей' новости, то она была такова: Эвакуационная комиссия приняла решение о переводе нас с Генрихом для дальнейшего излечения в Москву.

Санитарный поезд ожидался через три дня.

Предстояло то, чего я больше всего боялся — встреча с семьей…

С теми, кто знает меня с детства — от самого рождения до отправления на фронт.

Конечно, рано или поздно это должно было произойти, но случилось очень и очень некстати…

Что делать?

Дабы успокоить нервы, я сел за разборку штайровского пистолета…

Глава VII

1

'А из нашего окна Площадь Красная видна! А из вашего окошка только улица немножко…'

Так, кажется, у дедушки Михалкова написано?

Из моего окошка видны переулки и сады Таганского холма, икрящиеся золотом в утреннем летнем солнце маковки аж двенадцати церквей (Вот уж поистине — 'сорок сорокОв') и сине-зеленую опушку пригородного леса вдали.

Евангелический полевой госпиталь располагается между улицей Воронцово Поле и Грузинским переулком, в который и выходит окно моей палаты.

В Москве начало августа.

Я сижу, облокотившись на подоконник и подпирая голову руками.

Яркий солнечный луч греет мое левое ухо, играет в гранях стакана с минералкой, стоящего на столе и размечая белую скатерть теневой клеткой от оконной рамы.

Страшно хочется за окно: посмотреть эту волшебную 'старую' Москву!

Пройтись по узким извилистым улочкам и переулкам, выискивая знакомые по прошлой 'будущей' жизни места.

Послушать незнакомую мне какофонию звуков, вдохнуть аромат эпохи…

Нельзя — режим потому что…

Я посмотрел на мирно спящего на соседней койке Генриха…

Мой друг постепенно выздоравливал — ему уже несколько дней колют какой-то чудодейственный противовоспалительный препарат с эпическим названием 'Панацеум'.

Типа лекарство от всех болезней.

Судя по тому, как шло заживление столь беспокойной для Литуса шрапнельной раны — под этим именем скрывался 'Пенициллин'.

Которого в это время, теоретически, быть не должно…

Если мне не изменяет память, его открыли году эдак в 1928, а применили и вовсе — в начале сороковых…

Хотя, я не врач — мало ли что эскулапы там изобрели…

* * *

Наше прибытие в Москву было обыденным и долгожданным.

Все-таки ехали почти четверо суток: это вам не скоростной поезд конца ХХ-го века… Постоянные остановки на стрелках и перегонах, а ведь паровоз надо еще и бункеровать углем, заправлять водой. Так что скорость передвижения, прямо скажем — не впечатляла.

Перед отъездом из Варшавы я послал санитара на телеграф — сообщить отцу на завод о моем скором прибытии. Только вот дату не указал — ибо сам не знал, сколько времени придется провести в пути.

А вот обыденность испарилась сразу после начала разгрузки.

К железнодорожной платформе с противоположной стороны подошел самый, что ни на есть настоящий трамвай с красным крестом вместо номера, в который санитары начали резво перетаскивать раненых.

Сказать, что я был в изумлении — это ничего не сказать!

Санитарный трамвай!!!

Охренеть!!!

От самого Александровского (Белорусского) вокзала мы проехали сначала по Тверской-Ямской, а потом по Садовому Кольцу.

Я, прильнув к окну, с интересом рассматривал мелькающие за стеклом здания и магазины, пешеходов и усачей-городовых, пролетки и редкие автомобили.

Людей на улицах почти не было: девять часов вечера по этим временам — поздний вечер.

Наконец трамвай остановился напротив усадьбы Усачевых-Найденовых, недалеко от Яузы. Оставшиеся полсотни метров от трамвайных путей на Земляном валу до дверей госпиталя в Грузинском переулке кто-то добирался сам, а кого-то тащили санитары.

По моей настойчивой просьбе нас с Генрихом разместили в одной палате. Правда, на третьем этаже, что 'костыльному' Литусу не очень удобно.

Ну, ничего — считай мы уже дома!!!

2

Всю дорогу из Варшавы я не находил себе места, тоскливо глядя на пробегающие за окнами вагона пейзажи средней полосы России.

Причина же оных терзаний была донельзя банальной — родственники. Встреча с ними, по сути — главный экзамен, успешная сдача которого и определит мое место в жизни.

Только они — те люди, что знают меня с детства, смогут распознать во мне фальшь, заметить несоответствия в моем поведении, словах и поступках.

Задумчиво бренча на гитаре что-то такое из 'Чижа', я размышлял над создавшейся ситуацией, выстраивал внутренний диалог по принципу 'вопрос-ответ', подобно тому, как когда-то готовился выступать в суде.

Итак…

Несоответствие моего психологического портрета: изменение поведения, характера и несоответствие образу юного балбеса из хорошей семьи начала ХХ века?

В принципе, это основной вопрос.

Однако, тут мы имеем весомый контраргумент: мальчик (то есть — я) воевал, был контужен, потом тяжело ранен и вообще — 'хлебнул лиха' и 'повидал войну'.

Объективно — данная отмазка прокатит стопроцентно!!!

Если вдруг кто-то что-то заметит, то не придаст этому значения, потому как причина возможных изменений лежит на поверхности.

Дальше.

Изменение моего 'модус операнди'?

Все-таки образ мышления и образ действия человека начала ХХI века существенно отличается от того, что имеет место в данный период. Я по-другому интерпретирую полученную информацию и, соответственно, иначе реагирую, да еще и используя при этом жизненный и профессиональный опыт ушлого юриста в возрасте 'чуть за тридцать'.

Вывод — надо вести себя аккуратнее, предварительно анализируя слова и поступки, чтобы возможное несоответствие можно было отнести к штампу типа 'мальчик повзрослел'.

Следующим пунктом у меня идет 'привычки, умения и интересы'.

Курение.

Курить я в 'новой' жизни зарекся, да и желания-то особого нет. Хотя и читал когда-то статейку, что мол 'курение есть привычка не физиологическая, а психологическая', но как-то обошлось.

Саша до моего подселения не курил, ну а если бы и начал, то опять же 'война все спишет'.

Привычка чесать в затылке.

Тут самоконтроль необходим, ибо, в силу дворянского воспитания, для юного барона таковой жест неприемлем.

Почесывание кончика носа в процессе размышления — на людях недопустимо.

Это все полусознательные привычки, которых надо всячески избегать.

Слава Богу, что мелкая моторика и нормы поведения мне достались в полном объеме, например за столом — я не облажаюсь.

Надо постараться жестко привязать поведенческие императивы Саши к моему сознательно-бессознательному (Еще не знаю как, но идеи есть)…

Умения, приобретенные вместе с памятью реципиента, адаптации не требуют и могут быть использованы по мере надобности.

Что касаемо моего собственного багажа навыков, то они в данную эпоху в большинстве своем неприменимы.

За некоторым исключением…

Мое умение разбираться в людях и находить с ними общий язык — очень полезно, и незаметно.

Навык общения с женщинами надо адаптировать под местные реалии, ибо многие 'безотказные' приемы годов двухтысячных тут вызовут совершенно противоположную реакцию. Хотя конечно главное правило 'сделать вид, что ты внимательно ее слушаешь' и тут актуально.

Надо будет перед зеркалом поработать с выражением эмоций, а то лицо у меня теперь другое и какая-либо реакция при изменившейся мимике может показаться странной или недостоверной. Дамы это чувствуют и сразу замечают.

Последний пункт — это интересы.

Тут тоже, все — путем…

Тяга к оружию и всяческой технике полностью совпадает. И хотя уровень этой самой техники существенно разнится, теоретические знания у меня достаточные, дабы не вызывать подозрений.

Что может меня выдать?

Неизвестные песни под гитару.

К счастью, на гитаре Саша выучился играть еще в гимназии, в тайне от родителей (Хотя отец, кажется, что-то знал). Исполнять романы под 'цыганский' инструмент было тогда модно.