August Flieger - Чужой 1917 год

• Название: Чужой 1917 год
• Автор: August Flieger
• Жанр: Альтернативная история

Наш современник переносится в май 1917 года в тело юного прапорщика. Идет Мировая война. Однако с первых дней пребывания, герою становится понятно, что это не наше прошлое, а параллельный мир.

---

В принципе немцы спокойно относились к шуму строительных работ на наших позициях. Но вот на необычный звук противник мог отреагировать открытием огня.

Так, на всякий случай.

Короче, взяла обезьяна палку — и сразу стала начальником.

Над другими обезьянами.

Эволюция, однако…

* * *

Командный пункт роты на передовой позиции был совмещен с узлом связи, так что, оставив Савку располагаться на старом новом месте, я отправился на обзорную экскурсию.

Вполголоса наорал на гренадер третьего взвода, за лень и раздолбайство. Вздрючил пулеметчиков, разнес саперов, и теперь воспитывал любовь к порядку в Филе Копейкине.

— Филя, ити твою маман через карман! Это что тут у тебя такое? Это склад огнеприпасов или мина замедленного действия?

— Это, вашбродь, патроны да гранаты! — изрек каптер, после минуты молчания, потраченной на переваривание информации.

— Это, унтер-офицер Копейкин, хрень какая-то! Гранаты и патроны в ящиках раздать по взводам и по пулеметным гнездам. Это ж надо было додуматься все в одном месте свалить!!!

— Ну, дык темно ведь! Подносчики заплутали…

— Когда светло будет, немцы по нам так врежут — не обрадуешься! Бего-о-ом арш!

Вечный русский авось, чегось да небось…

Иногда мои подчиненные меня просто бесят своими словами и поступками! Вот тот же Копейкин — третий год на войне, а баран — бараном: 'бе-е', 'ме-е' и 'не могу знать ваше благородие'. И не поймешь, то ли дурак, то ли прикидывается…

Интересно, какую часть моей личности все это раздражает больше?

Юриста начала XXI века или барона из обрусевших немцев?

Пожалуй, что пятьдесят-на-пятьдесят.

В равной степени выводит из себя и непонятная для человека будущего тупость, и возмутительная, с точки зрения человека с приставкой 'фон' в начале фамилии, недисциплинированность и лень.

Те же, прости Господи, сортиры!

Солдатикам ходить и стоять в очередях к специально отрытым и тщательно замаскированным нужникам, попросту лень.

Гадят — кто во что горазд.

Приходится дрючить унтеров, дабы следили за порядком, и гонять попавшихся на 'загрязнении окружающей среды' на принудительные работы по уборке траншей.

Вот такое, с позволение сказать, единство противоположностей!

9

Про немецкий 'орднунг' я раньше только в книгах о войне читал, а теперь чувствую его на собственной шкуре.

Обстрел начался ровно в восемь утра — минута в минуту…

На наши позиции навалились как минимум две батареи легких гаубиц при поддержке полевых пушек.

Сегодня, к счастью, на нашу долю не пришлось шестидюймовых гостинцев. То ли немцы посчитали нас недостойными такого внимания, то ли просто перебросили батареи куда-то еще. В общем, обошлись без веских доводов.

По сему, обстрел был воспринят мной достаточно спокойно.

Наш блиндаж стопятимиллиметровая гаубица не возьмет. А уж полевая пушка тем более, так ведь она еще и стреляет по настильной траектории.

Однако, снарядов немцы не жалели.

Я, было, попытался считать разрывы, но быстро сбился: шесть снарядов в минуту, на три или четыре батареи — многовато получается. Тем более, что стреляют все одновременно и серии взрывов перекрывают друг друга.

Навык соответствующий, опять же, отсутствует…

Черт, палят и палят, как оглашенные. Так что потерь не избежать просто по закону больших чисел.

Это, конечно, не наша двенадцатичасовая артподготовка в последнем наступлении, но тут-то и укреплений таких нет.

Маньяки, в общем.

Чего еще от фашистов ожидать…

От нечего делать, я проверил амуницию, подтянул, где надо, осмотрел автомат…

Все пучком — можно воевать!

Посмотрел на часы: восемь тридцать. Полчаса уже пуляют… Может хватит? Утомили — сил нет. Скорей бы в атаку пошли — надоело уже сидеть и ждать.

Словно услышав мои пожелания, немцы перенесли огонь за наши спины, создавая огневую завесу.

Сейчас начнется!

— Вестовые, вперед! — заорал Казимирский. — Всех в первую линию!

Вслед за солдатами мы выскочили из блиндажа. Мимо нас пробегали гренадеры, в воздухе раздавались трели унтер-офицерских свистков и матерные рулады.

— Барон, вы — направо, я — налево!

— Слушаюсь!

— Удачи! И с Богом! — Ротный поправил каску и в сопровождении своих посыльных исчез в горловине хода сообщения.

— Савка, за мной! — Гаркнул я и, закинув ремень автомата на плечо, двинулся в противоположную сторону.

Траншеи были повреждены, а кое где и обрушены, поэтому стометровка от второй линии окопов до первой, заняла несколько больше времени, чем я рассчитывал.

Когда я ввалился на НП, в воздухе уже зазвучало немецкое 'Ур-ра', перемежаемое выстрелами из винтовок.

В ячейке наблюдательного пункта обнаружился младший унтер-офицер Рябинин.

— Где Шмелев? — с ходу поинтересовался я.

— Убит…

— Как?

— Снарядом накрыло, вашбродь… Под конец уже…

— Что ж, земля пухом! А ты, Рябинин, теперь за взводного!

— Слушаюсь!

Я выглянул в амбразуру, проделанную в сложенном из бревен бруствере НП: по полю в нашу сторону катилась волна серых фигур.

Заходите, гости дорогие…

10

За день мы отбили три атаки…

Пытаюсь собраться с мыслями, но понимаю. что с трудом осознаю сегодняшние события.

Как будто это не со мной было…

Не складывается единой картины… Слайд-шоу какое-то…

Или, даже флэшбэк! Помню, как-то при рассмотрении одного хитрого дела, вычитал определение последнего: 'Нарушение восприятия после употребления галлюциногенов — внезапный рецидив визуальных нарушений, физических симптомов, утраты границ "я" или интенсивных эмоций…'

Очень похоже!

Жуткое и депрессивное визуальное нарушение с интенсивными эмоциями.

* * *

Первая атака захлебнулась на полпути к нашим окопам. Густые цепи серых фигурок в 'пикельхаубе' покосили из пулеметов. Немцы сперва залегли, а потом, по свистку откатились к своим траншеям. После чего обстрел наших позиций возобновился.

Через полтора часа интенсивного обстрела, они попробовали снова.

На этот раз солдаты противника заранее покинули свои убежища и под прикрытием артиллерии накапливались на нейтралке.

Им почти удалось добежать до нашей колючки, прежде чем они снова были вынуждены отойти под интенсивным ружейно-пулеметным огнем.

Третьей атаке предшествовал почти трехчасовой артобстрел, после которого сценарий атаки номер два повторился.

Хотя силы, брошенные в бой, превосходили обе предыдущие атаки вместе взятые.

В отражении последней на сегодня попытки немецкого наступления помимо нас участвовали и минометчики и артиллеристы.

Германские солдаты уже не отходили, а залегали, а потом снова поднимались и шли вперед.

Лично, я расстрелял два магазина, вступив в бой, когда фрицы уже лезли через проволочные заграждения.

После провала последней атаки противник еще полчаса обстреливал нас силами тех же четырех батарей, а потом все затихло так же внезапно, как и началось.

Поле перед нашими позициями являло собой лунную поверхность, густо покрытую трупами в серо-мышиной форме.

Господи…

Я даже затрудняюсь предположить, сколько народу тут лежит…

Точнее — и думать боюсь…

Две роты? Три? Больше?

Действительно бойня — бессмысленная и беспощадная!

* * *

Солнце, подернутое туманной дымкой, медленно клонилось к закату.

Я сидел на ящике перед блиндажом погруженный с головой в военно-бухгалтерские обязанности.

Настроение было препоганейшее. Сначала ефрейтор Юрец вымотал мне все нервы с отчетностью по приходу-расходу огнеприпасов! Когда учетная книга была, наконец заполнена, на очереди была ведомость убыли личного состава.

С наблюдательного пункта возвратился Лиходеев.

— Кажись, на сегодня успокоился германец, вашбродь!

— Да уж… Кто-то успокоился, а кого-то мы успокоили…

— В самую суть вы сказали, вашбродь. Успокоили мы их изрядно… Вонища завтра будет — Господи спаси! Лето все ж… — Сделал неожиданный вывод мой практичный фельдфебель.

— А у нас сколько упокоилось? — Я присел на патронный ящик и снял каску. Жарко!

— Осьмнадцать душ, вашбродь! И раненых почитай три десятка. Тяжелых мы прибрали — санитары их уже выносят. А легкие сами дойдут.

— Полста человек за день. Черт! — Я стукнул кулаком по колену. — Это что же? У нас получается сто тридцать человек в строю?

— Где-то так оно и выходит, вашбродь! Авось, легкие, опосля перевязки, возвернуться. Глядишь, на десяток больше будет!

— Не густо…

Ну, все! Последняя закорючка поставлена, и заверена ротной печатью.

Образовавшееся свободное время, я решил использовать для ухода за оружием: разобрал и вычистил автомат, набил патронами опустевшие магазины.