Мануэла Гретковская - Полька

• Название: Полька
• Автор: Мануэла Гретковская
• Издательство: ООО «Издательство ACT»
• Жанр: Современная проза
• Год: 2003
• ISBN: 5-17-020242-3

Лукавая, умная, по-женски сильная, по-настоящему женственная!..

Она не боится на свете вообще ничего — кроме, наверное, ответственности за тех, кто от нее зависит…

С мужчинами она управляется как с капризными котятами — но при этом сама умеет поиграть в капризного котенка…

Современная женщина?

Современная полька!

---

Manuela Gretkowska POLKA

Петру, Петушку и Петушкину

Начало июня. Варшава

Мне уже приходилось получать гонорар коробками шоколадных конфет — их присылали в мою шведскую деревню, где протестанты из поколения в поколение привыкли вместо шоколада лакомиться некоей непорочной патокой. А сегодня в издательстве бухгалтер вручил мне огромный lapis lazuli[1] — на счастье. Отшлифованный камень, синий с золотыми прожилками, чуть ли не килограмм весом. Соответствующий моему знаку Зодиака — Весам. Итак, с камешком в рюкзаке я шагала по Новому Святу[2], высматривая обещанное гороскопом счастье. На углу улицы Фоксаль встретила Гжегожевского — руководителя Национального театра. Директор, только что перенесший операцию, вместо приветствия гаркнул:

— Кто не сделал шунтирование, тот лопух!

Он прекрасно выглядит, готовится к премьере «Оперетки»[3]. Предложил мне роль Альбертинки. На горизонте замаячили золотые горы. Дебют на национальной сцене… Невинность, правда, юность и… нагота. Но как вырваться из Швеции, как бросить Петра-Петушка-Петушкина одного ради ежевечернего сценического эксгибиционизма? Гомбровича Петушкин обожает, но меня, пожалуй, все-таки больше. Нет, это абсурд. Альбертинка… эпатаж, слишком дешевая провокация.

— Увы, пан директор… Очень польщена вашим предложением, я бы с радостью, но… эта роль, пожалуй, не для меня. Впрочем, я еще подумаю.

И я вернулась в свою скандинавскую деревню. Натерла до блеска lapis lazuli, пристроила у изголовья.

Июнь. Стокгольм

Я всегда побаивалась обследований, врачей: того и гляди обнаружат какую-нибудь гадость и превратят жизнь в хоспис. Я не ощупываю в поисках опухоли грудь. Она и так имеет странный вид — похожа на пару угловатых новообразований с розовыми лакированными струпьями сосков, которые вот-вот захрустят под пальцами.

Ежегодный визит к гинекологу. В приемной врача рекламные листовки: «Специализированные консультации для лесбиянок». Неужели и болезни у них особые — специализированные? Вхожу в кабинет, раскидываю ноги на кресле.

Отвечаю на вопросы:

— Возраст?

— Тридцать шесть лет.

— Противозачаточные таблетки?

— Нет. Мне нельзя — повышенное давление.

— Какими средствами вы пользуетесь?

— Я столько лет знакома со своим организмом… когда овуляция, знаю… в опасные дни — презерватив.

— Беременности? Аборты?

— Не было.

— Жалобы?

— Никаких.

Все должно быть в порядке. Но у меня нехорошее предчувствие. Матка — орган ясновидения, считает мой знакомый, Ярек М. Неделю назад в своей увешанной эзотерической символикой квартире в стиле модерн он предостерегал меня.

— Не соглашайся, чтобы тебе ее удалили, — говорил он, пристраивая в кухне багуа, китайское зеркало-оберег.

Быть может, именно моя ясновидящая матка и подсказывает теперь: «Плохо дело»?

— Что такое, доктор? — Я вижу, как она морщится, словно нащупала во мне что-то лишнее и никак не может его выковырять.

— Не нравится мне это — вот, справа. — Она включает аппарат УЗИ. — Смотрите, четыре сантиметра…

Я ничего не вижу. Не то мерцающий экран сломанного телевизора, не то радар, обшаривающий мой живот в поисках врага.

— А что это, доктор?

— Киста, может быть, миома, скорее второе… не знаю. Когда вы в последний раз были у врача?

Ох уж эти тревожные интонации врача-следователя: «Кто совершил убийство, кто последним видел и слышал?..»

— Не волнуйтесь, прошу вас: сделаем биопсию, прооперируем, это вовсе не обязательно должна быть…

Я выхожу на автостоянку и в слезах кидаюсь к Петру.

— Успокойся, успокойся, — обнимает он меня беспомощно.

А я реву, перепуганная собственной реакцией: честно говоря, я почувствовала облегчение, что все уже позади. Больше ждать не придется, я наконец умру — главное, чтобы меня не мучили. Зачем?

Планирую собственную смерть: все сбережения потрачу на поездку в Австралию. Помру на солнце, на пляже, словно выбросившийся на песок дельфин-самоубийца. Вместо больниц и холода — материнское тепло земли, яркие краски. Если боль станет невыносимой, войду в ласково колышущийся океан и укроюсь под его волнами. В момент смерти не будет пугающей темноты. Только настоящее тропическое небо, согретое солнцем и звездами.

Начало июля. Польша

Собиралась устроить себе каникулы, а вместо этого сижу на Саской Кемпе[4] перед кабинетом врача. Это я себя так утешаю, что врача, на самом-то деле — иглотерапевта.

«Хирург, специалист по традиционной китайской медицине» — рассматриваю я в ожидании своей очереди визитку. Небось примется бормотать об Инь и Янь, втыкать в меня иголки — превратит в несчастного ежа. В ужасе от туманного диагноза шведского гинеколога я переживаю стадию кроткой надежды на чудо. Классические этапы смирения со смертью и бунта («Почему именно я?!») уже позади.

Кабинет вполне европейский, но вопросы доктор Иголка задает довольно экзотические: когда я потею, во сколько просыпаюсь по ночам? Берет меня за руку. Щупает пульс, осматривает язык и глаза. Приговор:

— Слишком много огня, слишком мало ветра.

Я киваю: ветер, вода, воздух. Западная медицина не менее определенна: не то киста, не то миома, а может, и рак. Однако тут доктор Иголка меня поражает: перечисляет мои недомогания и болезни, о которых я ничего не говорила. По пульсу «видит» шумы в левом желудочке. Я позволяю себя уколоть — не больно.

С иглой под ребрами — в «точке счастья», согласно законам китайской медицины, — выслушиваю новые распоряжения:

— Есть только вареное, в одно и то же время. Спать в белых носках. Через час-два ты можешь почувствовать сонливость, — предупреждает врач.

Я сажусь в поезд «Варшава — Лодзь». Где-то в районе Скерневиц вместо дремы впадаю в нирвану. Доктор Иголка и в самом деле разбудила точку счастья. За Видзевом блаженное состояние проходит, я приближаюсь к матери моей — Лодзи Фабричной.

Через два дня возвращаюсь к иглотерапевту, уверовав в ее непогрешимость. Я сделала кардиограмму: с левым желудочком и в самом деле что-то не то. Уже серьезно выслушиваю рекомендации.

— Поосторожнее с молоком и сыром. Больная печень перерабатывает их в ткань, которая откладывается в детородных органах.

Таков вердикт иррационального Востока — откуда взялись во мне эти таинственные четыре сантиметра. Доктор Иголка обещает вылечить кисту или миому, но нужно точно выяснить, что это и в каком месте находится. Здесь, увы, бессильна даже шведско-западная медицина. Во время второго сеанса длинные серебристые иглы причиняют мне боль.

— Больно? — спрашивает врач — Прекрасно, мы разбудили меридианы — энергетические каналы.

Теперь в моем ойканье при каждом очередном уколе звучит почти торжество. Без всякого шприца доктор Иголка вливает в мои ступни, запястья и живот утонченную космическую энергию. Всего за двадцать баксов. Восточная мудрость по западным расценкам.

Июль. Грёдинге

Снова дома, в Швеции. У изголовья — lapis lazuli. Сплю в белых носках — они защищают почки. Из-за печени забросила свои двухкилометровые пробежки по лесу. Вместо этого занимаюсь Тай-Ши. Ем только три раза в день, ужин («легкий, словно облачко» — распоряжение иглотерапевта) — не позже семи. Все посыпаю куркумой (отвратительная желтая приправа, дальневосточный шафран). Запиваю горьким отваром из корня дягиля лекарственного — Radix Archangelicae (корня-ангела). Может, это и ангел-целитель, но корни его погружают нёбо в пекло. Кроме того, вода Ян, очищающая почки. Все время чертовски хочется есть. Но что значит голод по сравнению с надеждой на исцеление? Быть может, этот небольшой нарост растворится в организме и космосе.

Больше, чем операции, боюсь наркоза. Однажды я едва из него вышла, правда, проснулась, причем в полном сознании, но по ту сторону. Еще несколько секунд — и я увидела бы знаменитый туннель, ведущий к вечному свету.

Петушкин молча наблюдает за моими самоистязаниями. Не вмешивается: боится помешать «чуду самоизлечения». Замечает только, что я «гремлю костями» — видимо, похудела.

Июль. Варшава

Лечу в Польшу по поводу «Городка». Быстро заканчиваю свои кинодела на студии. Ночь в отеле «Холидей» и наконец свобода — бегом к старинной подруге, в рассыпающийся сталинский дом на Муранове[5]. Беата — по натуре сдержанная рационалистка — сейчас под впечатлением знаменитой ясновидящей. Настаивает, чтобы я к ней сходила. Может, хоть медиум наконец определит, рак у меня или нет.

Гадалка похожа на доктора Иголку — молодая, энергичная. Производит впечатление профессионала. Подробно пересказывает мои сны и явь. Очень точно называет важные даты из моего прошлого. Видит вокруг меня покойных родственников. Утешает: