Евгений Тарле - Европа в эпоху империализма 1871-1919 гг.

• Название: Европа в эпоху империализма 1871-1919 гг.
• Автор: Евгений Тарле
• Жанр: История

Фундаментальный труд Академика Е.В.Тарле, посвященный причинам возникновения, ходу и последствиям Первой мировой войны. Написанный в 1927 году он до сих пор является одним из лучших исследований на данную тему в отечественной и зарубежной историографии.

---

3. Позиция Соединенных Штатов с начала-мировой войны. Статистика американского сбыта воюющим странам в 1914–1918 гг. Задолженность европейских держав Соединенным Штатам. Значение разрыва с Германией

После всего сказанного мы не должны удивляться позиции, которую заняли Соединенные Штаты с начала мировой войны.

Прежде всего они попали в совершенно исключительное положение: вся воюющая Европа, не торгуясь и не считая денег, требовала у них военного снаряжения и колоссальной массы всевозможных фабрикатов. Правда, сбыт мог фактически идти только Антанте, а не Германии, потому что Германия с первого дня войны была изгнана со всех морей и блокирована английским флотом. Но и одна Антанта брала у Америки все, что только было возможно взять. И только страна, которая обладает гигантской промышленностью и добывает 64 % нефти, 39 % угля, 36 % железной руды, 2/3 меди, 2/3 хлопка, добываемых на всем земном шаре, могла удовлетворить этот спрос. Тут же добавляю, что, выкачав из стран Антанты за время мировой войны ее капиталы, Америка продолжала потом выкачивать остатки в виде процентов по займам, так что Антанта оказалась в неоплатном долгу.

Чтобы понять, до какой степени война обогатила Соединенные Штаты, достаточно сказать, что от начала существования этого государства (с первого года президентства Вашингтона) до начала войны 1914 г., т. е. за сто двадцать пять лет, в общей сложности, перевес вывоза из Соединенных Штатов над ввозом в них из других стран исчисляется в 9 с небольшим миллиардов долларов, а тот же перевес за время с августа 1914 г. до капитуляции Германии в ноябре 1918 г. равняется 10,9 миллиарда долларов. Значит, эти 4 года и 3 месяца войны были с точки зрения торгового баланса выгоднее для Соединенных Штатов, чем в общей сложности все сто двадцать пять лет (1788–1914 гг.) всей их предшествующей истории, хотя уже задолго до войны торговый баланс сводился почти всегда в пользу Соединенных Штатов. Уже в 1919 г. золотой запас Соединенных Штатов превышал 3 миллиарда долларов; но с тех пор он не переставал расти. И даже не это характерно, ибо ведь мы знаем, что еще до августа 1914 г. в распоряжении Соединенных Штатов было 1887 миллионов долларов золотом. Европа, правда, отдала (и продолжает отдавать) почти все свое золото, по у нее и до войны было его меньше, чем у Соединенных Штатов. Существеннее в данном случае то, что, кроме золота, Европа отдала Соединенным Штатам массу ценных облигаций. Одних только облигаций американских предприятий, прежде помещенных на европейских рынках, за время войны перешло в Соединенные Штаты почти на 10 миллиардов золотом. И этого мало. Европейские государства непосредственно задолжали Соединенным Штатам колоссальные суммы.

Вот некоторые, наиболее крупные, должники этого всемирного кредитора (в долларах).

Что касается Румынии, Греции, Югославии и т. д., то о них, как выразился один американский финансовый обозреватель, при учете должников Соединенных Штатов, «можно упоминать, а можно и по упоминать»: дело от этого нисколько не меняется.

Теперь понятны жизненнейшие интересы, неразрывно связавшие американский капитализм с Антантой. Поражение Антанты грозило банкротством, от которого прежде всего пострадал бы главный ее кредитор — Америка. Затем, Америке делить мировые рынки с одной Англией выгоднее, чем делить их с Англией и Германией. А что из этих двух партнеров от одного (Англии) отделаться ни при каких условиях невозможно, от другого же (Германии) весьма возможно, если активно помочь Антанте, — это было аксиомой, не подлежащей оспариванию. Тут даже нет нужды вспоминать о «голосе крови», об общих симпатиях и общей культуре двух великих англо-саксонских держав и о других столь нее возвышенных и поэтических мотивах, о которых так любили распространяться английские публицисты, чтобы понять, что Соединенные Штаты никак не могли занять антианглийской позиции.

«Если бы Германия победила, американская промышленная цивилизация неизбежно должна была бы бороться с ней за верховенство над всем миром. Ни один человек, который обладал не совсем элементарными историческими познаниями, не мог бы в этом сомневаться в декабре 1916 г. А Вильсон, конечно, обладал не только началами исторического знания», — так пишет историк и защитник покойного президента, Вильям Додд[134].

Переводя звучную формулу: «американская промышленная цивилизация» на более удобопонятный язык, мы получим вполне реальную мысль: Вильсон усматривал в победе германского финансового капитала жестокую угрозу в ближайшем будущем для капитала североамериканского.

Вот почему, когда подводная война непосредственно затронула интересы и престиж Соединенных Штатов, Вильсон, как мы видели, разорвал с Германией дипломатические сношения и стал готовиться к войне.

4. Перехваченное письмо Циммермана. Влияние опубликования этого документа. Объявление Вильсоном войны Германии

И все-таки даже после разрыва дипломатических сношений в Соединенных Штатах (в руководящих крупнокапиталистических кругах) рядом с усиливавшимся течением в пользу войны еще держалось кое-где мнение о том, что дальнейшее сохранение нейтралитета имеет тоже свои выгодные стороны, но дело было уже безнадежно: Вильсон бесповоротно решил воевать с Германией. К тому же еще одна роковая для Германии ошибка ее дипломатии как раз в эти критические дни нанесла окончательный удар всем приверженцам нейтралитета и сильно облегчила сторонникам войны их игру.

28 февраля 1917 г. президент Вильсон приказал опубликовать перехваченное письмо германского статс-секретаря иностранных дел Циммермана германскому посланнику в Мексике Экгардту. В этом письме Циммерман предлагал Экгардту обратиться к мексиканскому президенту Карранца с такого рода советом: не пожелает ли Карранца напасть на Соединенные Штаты в случае, если они объявят войну Германии? Германия бы финансировала этот поход, а Мексика могла бы в случае победы отнять у Соединенных Штатов Техас, Аризону и Нью-Мексико (которые раньше — до 1845–1848 гг. — принадлежали Мексике). А кроме того, не пожелает ли Карранца обратиться от своего имени и от имени Германии к Японии и попросить Японию, чтобы она, во-первых, расторгла свой союз с Антантой, а во-вторых, тоже напала бы на Соединенные Штаты?

Письмо было помечено 19 января 1917 г., т. е. еще почти за две педели до объявления беспощадной подводной войны и до разрыва сношений между Америкой и Германией. Первые два дня после опубликования этого изумительного документа в американской прессе, правда, был взрыв негодования, но все же замечалась некоторая осторожность. Во-первых, Вильсон не говорил, как в его руки попал этот документ, — значит, можно было предполагать, что, быть может, президент стал жертвой какой-нибудь мистификации. А во-вторых, — и это самое главное, — представлялось слишком абсурдным, невероятным, слишком карикатурным самое содержание документа. Предлагать Мексике, население которой почти в восемь раз меньше населения Соединенных Штатов и которая в сотни раз вообще слабее и беднее их, напасть на могучего соседа, который может уничтожить ее одним взмахом руки, да еще напасть на этого могучего соседа с чисто завоевательными целями и отнять у этого соседа территорию, равную почти всей Мексике, — уже это одно казалось карикатурной нелепостью. Надеяться же при этом на то, что «совет» мексиканского авантюриста и самозванного «президента» заставит Японскую империю вдруг изменить Антанте и начать войну с Соединенными Штатами, без малейшей, конечно, надежды на чью бы то ни было помощь в Тихом океане, — это уже выходило за пределы всякого вероятия.

Но это не было мистификацией. Уже 3 марта, через два дня после поднявшейся в Америке газетной бури, Циммерман счел необходимым начать оправдываться. Это оправдание и заставило впоследствии (уже после войны) одну германскую социалистическую газету заметить, что вот «все говорили у нас, что дипломатия заполняется неспособными аристократами и что пора дать дорогу талантам из буржуазии», а назначили в виде первого опыта Циммермана «из буржуазии», и он наделал таких дел, которые не пришли бы в голову и десятку самых дегенеративных аристократов.

Вот как оправдывался Циммерман, согласно сообщению, переданному 3 марта через Амстердам в Америку. Он, Циммерман, предлагал Экгардту начать переговоры с Мексикой только в том случае, если Вильсон объявит Германии войну, а ведь «самая важная черта в этом документе — его условная форма». Не виноват же он, Циммерман, что вследствие какого-то невыясненного предательства этот секретнейший документ попал действительно так страшно некстати в руки президента Вильсона. Вообще ему, Циммерману, все это очень неприятно.