Николь Краусс - Хроники любви

• Название: Хроники любви
• Автор: Николь Краусс
• Издательство: Астрель, Corpus
• Жанр: Современная проза
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-271-34422-0

«Хроники любви» — второй и самый известный на сегодняшний день роман Николь Краусс. Книга была переведена более чем на тридцать пять языков и стала международным бестселлером.

Лео Гурски доживает свои дни в Америке. Он болен и стар, однако помнит каждое мгновение из прошлого, будто все это случилось с ним только вчера: шестьдесят лет назад в Польше, в городке, где он родился, Лео написал книгу и посвятил ее девочке, в которую был влюблен. Их разлучила война, и все эти годы Лео считал, что его рукопись — «Хроники любви» — безвозвратно потеряна, пока однажды не получил ее по почте. Между тем четырнадцатилетняя Альма, названная в честь героини «Хроник», отправляется на поиски автора загадочной книги, которая когда-то изменила жизнь ее матери. Пути главных героев неизбежно пересекаются в этой захватывающей истории о любви и одиночестве.

Одноименный фильм по книге снимает известный мексиканский кинорежиссер Альфонсо Куарон.

---

После библиотеки, после разочарования с «Невероятными фантастическими приключениями Фрэнки, беззубой чудо-девочки», я пришел домой. Снял пальто и повесил его сушиться. Поставил греться воду. Позади меня кто-то кашлянул. Я чуть до потолка не подскочил. Но это был всего лишь сидевший в темноте Бруно.

— Ты что, с ума меня свести хочешь? — закричал я, включая свет. По полу были разбросаны страницы книги, которую я написал в юности. — О нет, — произнес я. — Это не…

Он не дал мне договорить.

— Неплохо, — сказал он. — Только я бы не так ее описал. Но что я могу сказать? Это твое дело.

— Послушай… — начал я.

— Не надо мне ничего объяснять, — ответил Бруно. — Это хорошая книга. Мне нравится, как она написана. За исключением тех кусков, которые ты украл, очень изобретательно. Если говорить о чисто литературных аспектах… — я не сразу понял. Он говорил со мной на идише, — о чисто литературных аспектах, что тут может не нравиться? И вообще, мне всегда было интересно, над чем ты работал. Теперь, спустя столько лет, я знаю.

— А мне было интересно, над чем работал ты, — ответил я, вспоминая давно ушедшее время, когда нам обоим было по двадцать и оба хотели стать писателями.

Бруно пожал плечами, как умел только он:

— Над тем же, над чем и ты.

— Над тем же?

— Конечно, над тем же.

— Над книгой о ней?

— О ней, — сказал Бруно. Он отвернулся и посмотрел в окно. Потом я увидел, что он держит на коленях фотографию, ту, где мы с ней стоим около дерева, на котором — она об этом никогда так и не узнала — я вырезал наши инициалы. A+Л. Они едва видны. Но. Они там.

Он сказал:

— Она умела хранить секреты.

И тогда я вспомнил. В тот день, шестьдесят лет назад, когда я в слезах вышел из ее дома, я увидел его. Он стоял под деревом с тетрадкой в руках, дожидаясь, когда я уйду, чтобы пойти к ней. За несколько месяцев до этого мы были лучшими друзьями. Мы полночи не ложились спать, с ним и еще парой других мальчишек, курили и спорили о книгах. И что? К тому времени, когда я увидел его в тот день, мы уже не были друзьями. Мы даже не разговаривали. Я прошел мимо него, как будто его там не было.

— У меня к тебе только один вопрос, — сказал Бруно теперь, шестьдесят лет спустя. — Я всегда хотел это знать.

— Что?

Он кашлянул. Потом посмотрел на меня:

— Она тебе говорила, что ты пишешь лучше, чем я?

— Нет, — солгал я. А потом сказал правду: — Этого и не требовалось говорить.

Наступило долгое молчание.

— Странно. Я всегда думал… — Он не договорил.

— Что? — спросил я.

— Я думал, мы боролись за что-то большее, чем ее любовь, — продолжил он.

Теперь уже я посмотрел в окно.

— Что может быть больше, чем ее любовь? — спросил я.

Мы сидели в тишине.

— Я соврал, — сказал Бруно. — У меня еще один вопрос.

— Какой?

— Что ты тут до сих пор стоишь как дурак?

— Ты о чем это?

— О твоей книге, — ответил он.

— А что с ней такое?

— Пойди и забери ее.

Я опустился на колени и начал собирать страницы.

— Не эту!

— А какую?

— Ой, вэй! — сказал Бруно, хлопнув себя по лбу. — Вечно тебе все нужно объяснять.

Мои губы медленно растянулись в улыбке.

— Триста одна, — сказал Бруно. Он пожал плечами и отвернулся, но мне показалось, что я заметил, как он улыбался. — Это не какой-нибудь пустяк.

Потоп

1. Как развести огонь без спичек

Я искала Альму Меремински в интернете. Я подумала: вдруг о ней кто писал или найдется какая-нибудь информация о ее жизни. Набрала ее имя и нажала клавишу «ввод». Но по моему запросу появились лишь имена иммигрантов, прибывших в Нью-Йорк в 1891 году (Мендель Меремински), и список жертв холокоста в Яд ва-Шем[62] (Адам Меремински, Фанни Меремински, а также Нахум, Зелиг, Гершель, Блюма, Ида, но, к моему облегчению, — поскольку я не хотела потерять ее в самом начале поиска, — Альмы среди них не было).

2. Мой брат вечно спасает мне жизнь

К нам приехал погостить дядя Джулиан. Он намеревался пробыть в Нью-Йорке сколько понадобится, чтобы провести последние исследования для книги о скульпторе и художнике Альберто Джакометти, которую он писал уже пять лет. Тетя Фрэнсис осталась в Лондоне присматривать за собакой. Дядя Джулиан спал на кровати Птицы, Птица — на моей, а я устроилась на полу в своем пуховом спальном мешке, хотя настоящей путешественнице он бы и не понадобился — в экстренной ситуации она могла бы подстрелить несколько птиц и для тепла засунуть перья под одежду.

Иногда по ночам я слышала, как мой брат разговаривает во сне. Это были обрывки фраз, так что я ничего не могла понять. Лишь однажды Птица заговорил очень громко, и я решила, что он проснулся. «Не ходи туда», — сказал он. «Что такое?» — спросила я, садясь в постели. «Там слишком глубоко», — пробормотал Птица и повернулся лицом к стене.

3. Но почему

Однажды в субботу мы с Птицей и дядей Джулианом пошли в Музей современного искусства. Птица настоял на том, что сам заплатит за себя. Деньги он заработал на продаже лимонада. Мы с братом бродили по музею, пока дядя Джулиан разговаривал наверху с куратором. Птица поинтересовался у одного из охранников, сколько фонтанов в здании музея. (Пять.) Он издавал странные звуки, как в видеоиграх, пока я не попросила его замолчать. Потом он стал считать людей, у которых были видны татуировки. (Восемь.) Мы стояли перед картиной, где были изображены люди, лежащие на полу. «Почему они так странно лежат?» — спросил Птица. «Кто-то их убил», — сказала я, хотя и сама не знала, почему они там лежат, да и вообще люди ли это. Я пошла к другой картине, которая висела напротив. Птица последовал за мной. «А почему их убили?» — не унимался он. «Потому что им были нужны деньги, и они ограбили дом», — ответила я и встала на эскалатор, идущий вниз.

В метро, по дороге домой, Птица тронул меня за плечо: «А зачем им нужны были деньги?»

4. Пропавшие в море

«Почему ты считаешь, что этот Альма из „Хроник любви“ на самом деле существовала?» — спросил меня Миша. Мы сидели на пляже позади его дома, зарыв ноги в песок, и ели сэндвичи с ростбифом и хреном, которые нам дала миссис Шкловски. «Эта», — поправила я. «Что „эта“?» — «Эта Альма». — «Ладно, — согласился Миша. — А теперь ответь на мой вопрос». — «Ну конечно, она существовала на самом деле!» — «Откуда ты знаешь?» — «Иначе не объяснить, почему Литвинов, автор книги, не назвал свою героиню каким-нибудь испанским именем, как всех остальных». — «И почему?» — «Он просто не мог этого сделать». — «Почему он не мог этого сделать?» — «Неужели ты не понимаешь? — удивилась я. — Он мог изменить любую деталь, но он не мог изменить ее!» — «Но почему?!» Его тупость меня раздражала. «Да потому что он был в нее влюблен! — сказала я. — Потому что для него только одна она и существовала на самом деле!» Миша прожевал кусок ростбифа. «По-моему, ты смотришь слишком много фильмов», — сказал он. Но я знала, что права. Не надо быть гением, чтобы, прочитав «Хроники любви», догадаться об этом.

5. Слова, которые я хочу сказать, застревают у меня в горле

Мы шли по деревянному настилу в сторону Кони-Айленда. Солнце нещадно палило, и пот тонкой струйкой стекал у Миши по виску. Когда мы проходили мимо каких-то стариков, игравших в карты, Миша помахал им рукой. Морщинистый старичок в крошечных плавках помахал ему в ответ. «Они думают, что ты моя девушка», — заявил Миша. Тут я как раз зацепилась за что-то носком и споткнулась. Я почувствовала, что краснею, и подумала, что я самый неуклюжий человек на свете. «Но это же неправда», — наконец произнесла я, хотя собиралась сказать вовсе не это. Я отвернулась, притворившись, что меня заинтересовал ребенок, который тащил к воде надувную акулу. «Я-то это знаю, — сказал Миша. — А вот они — нет». Ему исполнилось пятнадцать, он вырос почти на четыре дюйма и уже начал брить темные волоски над верхней губой. Когда мы купались в океане, я смотрела, как он нырял в волны, и чувствовала что-то странное в животе — нет, не боль, а что-то другое. «Спорим на сто долларов, она есть в телефонном справочнике», — выпалила я. На самом деле я ни капельки в это не верила, просто сказала первое, что пришло на ум, чтобы сменить тему.

6. В поисках человека, которого скорее всего не существует

«Мне нужен телефон Альмы Меремински, — сказала я. — МЕ-РЕ-МИН-СКИ». — «Какой район?» — спросила женщина на другом конце провода. «Я не знаю». Повисла пауза, и я услышала стук клавиш. Миша наблюдал за девушкой в бирюзовом купальнике, которая проезжала мимо на роликовых коньках. Голос в трубке что-то сказал. «Простите?» — переспросила я. «Я говорю, у меня есть А. Меремински на 147-й улице в Бронксе, — ответила женщина. — Диктую номер».