Рене Груссе - Чингисхан: Покоритель Вселенной

• Название: Чингисхан: Покоритель Вселенной
• Автор: Рене Груссе
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-235-03133-3

Автор этой книги — известный востоковед, член Французской академии Досконально изучив древнемонгольский эпос и прочие серьезные научные источники, пройдя дорогами и тропами древних монголов, Р Груссе дал свою интерпретацию жизни, как он пишет, Покорителя Вселенной, одного из известнейших людей планеты Чингисхана Описав в своей книге походы и войны Чингисхана, автор в то же время создает довольно интерес ный психологический портрет героя, завораживая читателя магнетизмом личности Чингисхана

---

Многочисленность оросительных каналов весьма способствовала развитию садоводства. Прелесть Самарканда, стоявшего у выхода из пустыни, заключалась прежде всего в его растительном убранстве и, разумеется, в очаровании его арыков, водоемов и фонтанов.

Арабские географы также хвалят такие монументальные сооружения древнего Самарканда, как, например, его кафедральная мечеть, руины которой были обнаружены в Афрасиабе.

Самаркандские ремесленники славились на всем Востоке. Они изготовляли прошитые серебром ткани (симхун), знаменитые ткани «самаркандис», а также палатки, коими пользовались караванщики всей Центральной Азии. Жестянщики продавали на вывоз сосуды из меди и необыкновенно изящные кубки, а местные шорники делали конскую упряжь, которая шла нарасхват от Кашгара до Шираза. Другим уникальным товаром самаркандских ремесленников являлась делавшаяся из тряпья бумага, секрет производства которой был вывезен из Китая в VIII столетии. Эта бумага в мусульманских странах заменила папирус и пергамент.

Сверх того, Самарканд экспортировал изделия из шелка и хлопчатой ткани, не говоря уже о продукции садов, огородов и бахчей: «Самаркандские дыни, упакованные в свинцовые ящики, покрытые снегом, можно было купить даже в Багдаде».

Таков был тот огромный город, который в мае 1220 года осадил Чингисхан и оборонять который хорезмшах доверил пятидесяти тысячам тюрок во главе с собственным дядей, Тугай-ханом.

Фортификационные сооружения, входившие в состав крепостной стены, были отремонтированы и усилены, что принудило Завоевателя действовать крайне осмотрительно. Вскоре к нему присоединились три других корпуса его войск, которые привели к нему множество пленных, коих, как мы знаем, монголы использовали при осаде. Так, например, сыновья Чингисхана Чагатай и Угэдэй, только что захватившие Отрар, пригнали людей со средней Сырдарьи. Всех пленных монголы разбили на десятки, каждому из которых дали по знамени, как если бы это были монголы. То была военная хитрость, долженствовавшая ввести в заблуждение защитников города относительно численной силы (и без того весьма многолюдной) армии осаждавших.

Чингисхан, расположивший свой командный пункт в Синем дворце (Кок-сарай), стоявшем в пригороде, первые два дня употребил на рекогносцировку, обходя крепостную стену и изучая ее укрепления. На третий день он придвинул войска к городу, гоня перед собой несчастных пленников, переодетых в солдат. Горожане — в основной своей массе таджики — вышли навстречу «супостату» во всеоружии. Следуя привычной тактике, монголы, медленно отступая, завлекли в западню наскоро сколоченное самаркандское ополчение и султанову пехоту, уничтожить которых коннице большого труда не составило: уже на третьи сутки под стенами Самарканда полегло около пятидесяти тысяч его горожан.

Такое трагическое начало заметно поубавило отваги у осажденных. Наемники-канглы, составлявшие добрую часть гарнизона, решили, что к ним, тюркам, монголы отнесутся как к соотечественникам, и на пятый день осады пришли в стан врага со всем своим багажом и, разумеется, с семьями. Возглавлял дезертиров Тугай-хан.

Лишившимся защиты горожанам не оставалось ничего другого, как капитулировать. С этими намерениями пред очи Завоевателя предстали кади и шейх-уль-ислам. Возвратясь в город с достаточно удовлетворительными обещаниями, они открыли его ворота.

17 марта 1220 года монголы вошли в Самарканд через северо-западные, так называемые Молитвенные ворота. Как всегда в подобных случаях, они приказали обывателям выйти в поле и не мешать разграблению их домов. Любопытно, что Чингисхан приставил телохранителей не только к кади и шейху, но и к мусульманским клирикам и законоведам — нескольким тысячам человек. Между тем цитадель упрямо оборонялась. Монголы лишили ее гарнизон водоснабжения, перекрыв канал. И тогда ночью около тысячи солдат постановили спасаться бегством, в чем и преуспели. Оставшиеся заперлись в кафедральной мечети, но это их не спасло. Перебив всех до последнего человека, монголы мечеть сожгли.

Что касается тюрок-наемников, то они в своих надеждах обманулись. Ведь Чингисхан ненавидел предательство. Так что все 30 тысяч дезертиров были по его приказу умерщвлены, в том числе их предводитель Тугай.

С горожанами монголы обошлись лучше. Вероятнее всего, потому, что Герою понравилось их мужество и преданность законному князю — султану. Он удовлетворился тем, что забрал себе всех самаркандских ремесленников (30 тысяч человек) и роздал их своим сыновьям, женам и военным чиновникам. Столько же народу по его приказу монголы реквизировали для военно-строительных и прочих работ. Остальным пятидесяти тысячам пленников было предложено выкупиться за 200 тысяч динаров с каждого.

Ургенч. Штурм города, охваченного пламенем

Ценой значительно более высокой достался монголам главный город Хорезмийского царства Ургенч. Он располагался близ места впадения Амударьи в Аральское море, приблизительно в ста сорока километрах на северо-запад от Хивы. Здесь тоже разветвленная сеть арыков обеспечивала плодородие оазиса, за который спорили болота и пески. В XIII веке город славился изготовлявшимися в нем шелками; был знаменит он и как торговый центр, караванный узел, благодаря чему существенно обогатился. Тюркский гарнизон Ургенча был полон решимости оказать монголам ожесточенное сопротивление. Его настроение целиком разделяли горожане, беспредельно преданные хорезмийской династии.

Завоеватель бросил на Ургенч мощную армию, предводительствуемую тремя его сыновьями: Чжочи, Чагатаем и Угэдэем, — дав им в помощники опытнейших воевод, таких как Боорчу, Толун-черби и Хадаан. Всего, как нам представляется, в этой армии насчитывалось около пятидесяти тысяч сабель.

Чжочи попытался было склонить население осажденного города к капитуляции: «Он заявил горожанам, будто его отец отдал ему Хорезм в удел и что ему хотелось бы сохранить столицу страны в целости, что ее разрушение его огорчило бы и что в доказательство своей доброжелательности он пощадил городские сады и предместья». Увы, горожане оставили его призыв без ответа.

В той стране песков не водилось камней, и монголы, нуждаясь в снарядах для метания, стали рубить тутовые деревья. Затем они приказали пленным засыпать ров, на что тем понадобилось десять дней. После этого осаждающие приступили к рытью подкопов под стену города, но когда они попали в него, им пришлось завоевывать город квартал за кварталом, точнее, улицу за улицей. В этой новой для них войне степняки впервые использовали нефть как оружие, как горючий материал.

Амударья делила Ургенч пополам. Три тысячи монголов устремились на перекинутый через нее мост. Будучи выбитыми с него, они погибли все до единого, что не могло не поднять боевой дух защитников.

Секрет первоначального успеха ургенчцев и поражения монголов заключался в отсутствии взаимопонимания между Чжочи и Чагатаем. Братья продолжали ненавидеть друг друга. Еще накануне выступления в поход у них едва не дошло до драки. Осада Ургенча эту вражду оживила. Чжочи, знавший, что город войдет в состав его удела, старался наносить ему вреда как можно меньше (вспомним его обращение к горожанам), на что ему пенял упрямый Чагатай. Ссора пагубно сказалась на дисциплине в войсках. Братья изложили взаимные упреки отцу. Весьма недовольный сыновьями, Завоеватель ответил тем, что поставил обоих под начало Угэдэя, этой мерой еще раз подтвердив высказанную ранее волю лишить их наследства на престол. «Своею ласковостью Угэдэй сумел восстановить согласие между братьями, а своею строгостью восстановить в армии порядок, который сделал ее непобедимой».

Бой возобновился. Город превратился в пекло. Женщины, дети и старики, зная, что пощады им не будет, не покладая рук помогали воинам и сражались сами. Монголы продолжали метать горшки с подожженной нефтью в дома, превращенные в крепости. Освещаемые пожаром, одна за другой накатывались волны Чингисовых ратников, шагавших прямо по обугленным трупам. И вот к исходу седьмых суток запертые в трех пока что не сожженных кварталах ургенчцы направили к Чжочи факиха Алиаддина к аийяти с покорной просьбой о милосердии.

— Явив свой гнев, — обращались они к монгольскому полководцу, — выкажи нам и свое милосердие.

Но тот уже пребывал во власти впечатления от понесенных потерь.

— Как смеют они это говорить, — возмутился он, — когда именно их безжалостность погубила стольких моих воинов? Теперь настал час гнева нашего!

По приказу Чжочи всех горожан выгнали в поле. Молодые женщины и дети были уведены в рабство. Ремесленников отделили от общей толпы, чтобы затем отправить в Монголию работать на хана. Все оставшееся мужское население было распределено между монгольскими отрядами и затем безжалостно расстрелено из луков или порублено. В заключение монголы разрушили плотины, удерживавшие Амударью, и ее воды поглотили город. Произошло это в апреле 1221 года.