Эрнест Ренан - Евангелия и второе поколение христианства

• Название: Евангелия и второе поколение христианства
• Автор: Эрнест Ренан
• Жанр: Религия

Главная задача этого тома дать правдоподобное объяснение способа составления трех Евангелий, называемых синоптическими.

---

Наставления апостолов в том виде, в каком мы их встречаем в нашем Евангелии, по-видимому, являются результатом составленного представления об идеальном апостоле, созданном по образцу Павла. Впечатление, произведенное жизнью евангельского путешественника, весьма глубокое. Уже многие апостолы претерпели мученичество за то, что несли к народам призыв Иисуса. Представляли себе христианского проповедника появляющегося перед королями и высшими трибуналами и провозглашающего там Иисуса. Первым правилом апостольского красноречия было отсутствие подготовленных речей. Св. Дух должен был внушать проповеднику в каждую минуту то, что ему следовало сказать. Во время путешествия ему не следовало брать с собой ни провизии, ни денег, ни сумки, ни смены одежды, ни даже какой-нибудь палки. Рабочий зарабатывает себе свою ежедневную пищу. Когда апостольский посланник входил в дом, он мог, не стесняясь, оставаться там, есть и пить все ему подаваемое, не считая себя обязанным платить за это чем-нибудь, кроме слова и пожелания спастись. Это было правилом Павла, который, однако, применял его только при сношениях с людьми, в которых он был вполне уверен, как например с женщинами Филиппа. Как и св. Павла, апостольского путешественника от всех опасностей пути оберегает божественное покровительство, он смеется над змеями, яд не вредит ему. Его доля - ненависть мира, гонение.. Рассказ предания всегда преувеличивает первоначальные черты. Это как бы неизбежное свойство мнемотехники; память лучше удерживает острые гиперболические слова, чем обдуманные выражения. Иисус, глубокий знаток душ, должен был знать, что суровость и требовательность лучший способ удержать их в подчинении. Но мы не думаем, чтобы он дошел до крайности, ему приписываемой; мрачный огонь, проникающий в наставления апостолам, представляется нам отчасти отражением лихорадочного пыла св. Павла.

Автор Евангелия от Матфея не принадлежал к определенной партии по вопросам, разделявшим церковь. Он не исключительный еврей, в роде Иакова, и не вполне свободный еврей, подобно Павлу. Он считает необходимым связать церковь с Петром и настаивает на прерогативах последнего. С другой стороны, у него проглядывает некоторый оттенок недоброжелательности к семье Иисуса и к надменности первого христианского поколения. В частности, он умаляет в явлениях воскресшего Иисуса роль Иакова, считавшегося учениками Павла открытым врагом. Противоположные тезисы имеют у него равноценные доказательства. Иногда о вере говорится так же, как в посланиях св. Павла. Автор берет из преданий притчи, слухи, чудеса, решения противоположных значений, раз они поразительны, не стараясь их примирить. В одном месте вопрос идет о проповеди Евангелия Израилю, в другом месте о проповеди его всему миру. Хананеянка, встреченная сначала суровыми словами, потом выслушана; история, начатая с целью показать Иисуса явившимся только для Израиля, оканчивается возбуждением веры у язычницы. Центурион Капернаума получает прощение и милость. Законные вожди народа более враждебны к Мессии, нежели такие язычники, как волхвы, Пилат и жена последнего. Еврейский народ произносит сам над собою проклятие. Он не захотел торжества царства Божия, приготовленного для него; люди большой дороги (язычники) займут его место. Выражение: "было сказано древним... а я говорю вам"... упорно помещается в уста Иисуса. Круг читателей, к которому обращается автор, это круг обращенных евреев. Полемика с необращенными евреями сильно озабочивает автора. Его пророческие цитаты, как и многие обстоятельства, им сообщаемые, имеют в виду нападки, которым верные должны были подвергнуться от ортодоксального большинства; в особенности, имелось в виду главное возражение, выводимое из того, что официальные представители нации отказались верить в мессианство Иисуса.

Евангелие св. Матфея, как почти все тонкие комбинации, было работой двойственного убеждения. Автор одновременно еврей и христианин. Его новая вера не убила старой, а первая не уничтожила в нем поэзии последней. Он одновременно любит обеих. Зритель наслаждается этой безболезненной борьбой. Очаровательное состояние, когда, находясь в ней, не представляешь ничего определенного! Изящные переходы, прекрасные минуты для искусства, когда совесть является мирным полем борьбы, на котором сталкиваются противоположные партии, не потрясая его! Несмотря на то, что предполагаемый Матфей говорит о евреях в третьем лице, как о посторонних, его ум, его оправдательная речь, его мессианизм, его толкования, его благочестие существенно еврейские. Для него Иерусалим "святой город" "святое место". Полномочия, по его мнению, принадлежность только Двенадцати; он не присоединяет к ним св. Павла и, конечно, не допускает для последнего специального призвания, несмотря на то, что наставления апостолам в том виде, в каком он их сообщает, заключают в себе не одну черту, взятую из жизни проповедника язычникам. Его отвращение к евреям не мешает ему признавать авторитетом иудаизма. Христианство у него находится в положении распустившегося цветка, еще не сбросившего с себя оболочки бутона, из которого он прорвался.

В этом и заключается часть его силы. Высшее искусство в деле примирения, одновременно отрицать и утверждать, употреблять Ama tanquam osurus древних мудрецов. Павел отбрасывает весь иудаизм и даже всю религию, дабы все заменить Иисусом. Евангелия колеблются и остаются в гораздо более деликатной полутени. Существует ли Закон? И да и нет. Иисус его уничтожил и выполнил. Субботу он уничтожил и сохранил. Еврейские обычаи он исполняет и не хочет, чтобы их соблюдали. Все религиозные реформаторы должны были придерживаться того же правила; нельзя снять с людей бремя, ставшее им невмоготу, не взяв его на себя без ограничений и смягчений. Противоречие было во всем. Когда Талмуд цитирует на той же строчке два исключающих друг друга мнения, он заканчивает следующим выражением: "И все эти мнения слова жизни". Анекдот о хананеянке верное изображение этого момента в христианстве. На ее мольбу Иисус отвечает: "Я послан только к погибшим овцам дома Израиля"; тогда она подошла к нему и поклонилась: "Не хорошо взять хлеб у детей и бросить псам". - Она сказала: "Так, Господи, но и псы едят крохи, которые падают со стола господ их". - "О, женщина! Велика вера твоя; да будет тебе по желанию твоему". Обращенная язычница увлекла его силою смирения, предварительно перенеся дурной прием аристократа, желавшего, чтобы ему угождали и его упрашивали.

Возможность подобного настроения допускала только ненависть, ненависть фарисея, официального еврея. Фарисей или вернее, лицемер (так как это слово приняло обидный смысл, как у нас слово "иезуит", прилагаемое ко многим людям, не принадлежащим к обществу, основанному Лойолой) должен был представлять главного виновника, как противоположность во всем Иисуса. В нашем Евангелии собраны вместе в одну речь, полную язвительности, все изречения Иисуса, произнесенные им в разное время против фарисеев. Автор, очевидно, взял этот отрывок из какого-нибудь ранее существовавшего сборника, не имевшего определенных рамок. Иисусу приписываются многочисленные путешествия в Иерусалим; наказание фарисеев переносит нас ко временам, предшествовавшим революции в Иудее.

Во всяком случае, получилось Евангелие несравненно более совершенное, чем Евангелие Марка, но гораздо меньшего исторического значения. В действительности, Марк остается единственным подлинным документом жизни Иисуса. Рассказы, прибавленные псевдо-Матфеем к Марку, не более, как легенда. Изменения, внесенные в рассказы Марка, только способ скрыть некоторые неудобства. Внесение частей, которые автор почерпает вне Марка, произведено грубо, плохо переварено, если можно так выразиться; вставки целиком могут быть узнаны. В этом отношении Лука внесет очень большие усовершенствования. Ценность Евангелию Матфея придают речи Иисуса, сохраненные с удивительной точностью и, вероятно, в том порядке, в каком они были записаны.

Это гораздо важнее точности биографии. Евангелие Матфея, правильно оцененное, самая важная книга христианства, книга, имеющая наибольшее значение из всех когда-нибудь написанных. И не без причины при классификации новой Библии ей отвели первое место. Биография великого человека - часть его труда. Людовик Святой не играл бы такой роли в общественном сознании без Жуанвиля. Жизнь Спинозы, написанная Колерусом, лучшее произведение Спинозы. Эпиктет всем обязан Арриену, Сократ Платону и Ксенофонту. Таким же образом и Иисус отчасти создан Евангелиями. В этом смысле составление Евангелий после личных действий Иисуса главнейшая часть истории происхождения христианства; истории человечества, прибавлю я.

Обыденное чтение мира - книга, в которой священник всегда виноват, где порядочные люди всегда тартюфы, где все гражданские власти представляются негодяями, где все богатые предаются проклятиям. Эта книга наиболее революционная и наиболее опасная из всех, католическая церковь благоразумно ее устранила, но она не могла воспрепятствовать ей принести плоды. Недоброжелательное к духовенству, насмехающееся над ригоризмом, снисходительное к человеку, хотя и распущенному, но доброго сердца, Евангелие было постоянным кошмаром для лицемеров. Евангельский человек всегда был противником педантической теологии, смеси духовной иерархии и созданного веками церковного духа. В средние века его жгли.