Александар Хемон - Проект "Лазарь"

• Название: Проект "Лазарь"
• Автор: Александар Хемон
• Издательство: Иностранная литература (журнал № 6-7)
• Жанр: Современная проза
• Год: 2011
• ISBN: 0130-6545

Введите сюда краткую аннотацию

Проект «Лазарь» — роман американца боснийского происхождения Александра Хемона (1964). Герой романа, alter ego автора, задумывает написать книгу о трагически погибшем в самом начале ХХ века Лазаре Авербахе, эмигрировавшем в Америку после кишиневского погрома. Чтобы вжиться в эту участь, наш современник, начинающий американский писатель, отправляется в захолустье бывшей Австро-Венгерской империи. Симметрии разнесенных на столетие судеб автора и Лазаря Авербаха — оба чудом уцелевшие беженцы, оба обживаются в Чикаго — позволяют читателю «побывать» в Америке век назад и теперь, на Боснийской войне 1992 года, на постсоветских окраинах…

---

— Шляпку?

— Мне нравится, когда девушки носят шляпки.

— Ты полный идиот, Исидор.

Они оба слышат шорох в стене — это крысы. «Хорошо бы они сожрали на завтрак полицьянта, — думает Ольга.

— Меня убивает, — говорит Ольга, — что я не понимаю, зачем он отправился к Шиппи. В газетах написали, будто у него нашли нож и пистолет. В детстве я защищала его от мальчишек; он даже палку не решался взять, чтобы от них отбиваться. Откуда у него взялись нож и пистолет? Ты ему дал?

— Ничего подобного! Ольга, они врут. Шиппи убил его просто потому, что он к нему пришел. Теперь они примутся арестовывать тех, кто им не нравится. Будут избавляться от всякой, по их мнению, шушеры. А те, кого они не тронут, будут им благодарны и с признательностью валяться у них в ногах.

— Когда вы ходили на лекции, на эти сборища, вы общались с настоящими анархистами? Они с вами разговаривали?

— Кого ты называешь настоящими анархистами? Богатые пьют нашу кровь. Полицьянт вошел сюда и рылся в твоих вещах, словно они ему принадлежат. Они умеют с нами разговаривать только с позиции силы. Люди раздражены. Теперь каждый анархист.

— Я — не анархистка. Люди, которые работают, не успевают злиться. У нормальных людей нет времени, чтобы стать анархистами.

— Я тоже не так давно был нормальным человеком. Не моя вина, что меня уволили. Не крал я никаких яиц. Они мне не нужны. Хеллер наврал про меня Эйхгрину. Я работал не хуже других, но разве это работа? Тупой унизительный труд! Почему я должен всю жизнь этим заниматься и еще радоваться?!

— Кто все эти люди? Я знакома с кем-нибудь из анархистов? Мистер Эйхгрин — анархист? А Каплан?

— Какой Каплан? Любовник твой, что ли?

— Нет.

— Я не знаю никакого Каплана. Кто он? Твой любовник?

— Дался тебе этот Каплан. Забудь. Исаак Любель — анархист?

— Если Исаак анархист, то Пиня тогда — Красная Эмма.

— Ты говорил с кем-нибудь из Эделыитадтовских? А Эмма Голдман с тобой говорила?

— Я, конечно, хорош собой, но не настолько, чтобы Эмма Голдман удостоила меня такой чести. И Эдельштадтовские ребята слишком уж задирают носы, такие все из себя умники.

— Я думала, он в то утро пошел на работу. Он мне так сказал. Поцеловал меня на прощание. Наврал. Ты мне тоже врешь, Исидор?

— Я?!

— Да, ты.

— Нет.

— Все развалилось. Я вообще ничего не понимаю. Я чувствую себя мертвой.

— Так не бывает. Если ты что-то чувствуешь, значит, жива. Я это чувствую. Мертвые не бывают такими теплыми.

— Нет, Исидор. Я умерла. А ты не хочешь сказать мне правду. Говоришь, всю ночь играл в карты? Думаешь, я тебе верю?!

Он молчит. Придвигается поближе и утыкается носом в Ольгино плечо. Она ощущает его теплое дыхание на шее.

— Исидор, — говорит она. — Что же нам делать?

— Не знаю, — отвечает он. — Давай спать, утро вечера мудренее.

— Я не могу уснуть.

— Постарайся.

— Исаак Люб ель умирает, — говорит Ольга.

— Знаю, — откликается Исидор. — Я слышал, как причитала Пиня.

— Что нам делать?

Исидор молчит, только вздыхает и чмокает губами. К запаху дерьма примешивается кислый запах пота. Ольга прижимает его к себе.

— Если ты меня хочешь, то так и скажи, — шепчет Исидор.

— Какой же ты все-таки дурак, — говорит Ольга.

Лазарь, в каком-то тряпье, идет Ольге навстречу; он беззастенчиво ухмыляется, словно франт в своем лучшем костюме, спешащий на свидание. Из дырок в носках торчат, нет, не пальцы, а куриные яйца. Поравнявшись с ней, Лазарь игриво поднимает бровь и говорит: „Ни царя, ни короля, ни президента, ни полиции, ни домовладельца, а вот тебя я люблю“. Ольга видит, как он плывет на спине по огромному, с озеро, полю желтых подсолнечников; так он когда-то переплывал Днестр. На берегу стоит голый Исидор с восставшим членом, собираясь нырнуть, а снизу, из моря цветов, его зовет Лазарь. Секунда — и Исидор летит камнем вниз, все дальше и дальше; она наблюдает за ним сверху; вот-вот он ударится о песчаное дно, потому что подсолнечники исчезли, и тут… Ольга просыпается — в дверь кто-то барабанит.

В комнате светло, но Ольга не может сообразить, который час. Удивляется, почему она не на работе, но никак не может вспомнить, где она работает; обводит взглядом комнату и ничего не узнает: какая-то лампа, нелепый комод, пара покрытых толстым слоем грязи ботинок с отломанными каблуками. Но тут Исидор заворочался во сне, и ее осеняет: это не Лазарь, кто-то чужой.

Стук в дверь становится все громче и настойчивее.

— Мисс Авербах, откройте.

Босиком по ледяному полу Ольга бросается к двери — пока ее не выломали, не добежав, несется обратно к кровати разбудить Исидора — к ней наконец-то вернулась память. Исидор, как сомнамбула, уселся на кровати: волосы взлохмачены, трет кулаками глаза. Ольга, не говоря ни слова, машет рукой, велит ему спрятаться под кровать, но он не двигается с места, сидит с застывшим на лице выражением идиотской невинности.

— Мисс Авербах, это Уильям П. Миллер из „Чикаго трибюн“, — доносится из-за двери низкий голос. Исидор наконец-то исчезает из виду, нырнув под кровать, а Ольга снова идет к двери и медленно, будто стараясь затормозить ход времени, ее открывает. Широко улыбаясь, в комнату входит Уильям П. Миллер, следом за ним — Хаммонд, фотограф из газеты, и небритый полицьянт.

— Доброе утро, мисс Авербах, — говорит Миллер. — Надеюсь, вы простите мою бесцеремонность.

Фотограф проходит к окну и сразу же приступает к установке камеры. Полицьянт обходит стол, поднимает вилку и бросает ее в железный тазик; вилка громко звякает. Затем он идет в спальню (сердце у Ольги замирает от ужаса), открывает шкаф, приподнимает платок, которым завешено зеркало, и смотрит на себя, ощупывая подбородок.

— Там ничего интересного нет, — говорит Ольга. — Вы вчера уже все перерыли.

Не потрудившись закрыть шкаф, полицьянт возвращается в первую комнату, подходит к Ольге. Она стоит, обхватив себя за плечи руками, выбившаяся прядь волос обвивает шею. Ольга щурится, глядя на Миллера, поскольку очки остались на полу около кровати, а под кроватью — Исидор. Полицьянт, тяжело дыша, как гончий пес, пару раз стучит по столу, словно проверяя, из настоящего ли он дерева. Уильям П. Миллер одет со вкусом: темный костюм, накрахмаленная белоснежная рубашка, синий галстук с еле заметными звездочками. Фотограф борется со штативом, грязно ругаясь себе под нос.

Миллер смотрит на полицьянта с добродушной улыбкой и говорит:

— Нам с мисс Авербах хотелось бы остаться наедине.

— Как угодно, сэр, — отвечает полицьянт. — Если что, я на площадке.

Он уходит, оставляя входную дверь полуоткрытой, так что слышны его тяжелые шаги, а затем жалобный скрип стула.

— Вправе ли я предположить, что вы не прячете здесь тело вашего брата? — спрашивает Миллер, снимая с головы котелок.

— Тело моего брата? Они взяли тело моего брата и скинули его в яму. Как я могу его здесь прятать?

— Все готово, — вклинивается в их разговор фотограф, похлопывая рукой по камере.

— Прошлой ночью мне стало известно, что тело вашего брата исчезло из могилы, — продолжает Миллер. — Я поехал на кладбище проверить и убедился, что это правда — тела вашего брата там действительно нет. И пришел с этим известием к вам, так как считаю, что вы должны узнать об этом первой.

У Ольги подкашиваются ноги, и, чтобы не упасть, она опускается на стул.

— Осквернение могилы… чудовищное кощунство… Вероятно, это постарались друзья вашего брата, анархисты во главе с Мароном, это они выкрали труп.

Ольга силится, но не может вздохнуть. Резкая боль пронизывает все ее тело, от пяток до затылка, раскалывает голову. Неожиданно на камере срабатывает вспышка, облачко едкого дыма медленно плывет в направлении спальни.

— Черт! — ругается Хаммонд. — Этот кадр испорчен. Нельзя ли ее поближе к окну?

— Или, быть может, его похитили пособники Эммы Голдман, Красной Эммы, — продолжает Миллер. — А вы как думаете, мисс Авербах?

С каждой минутой боль в голове нарастает, но Ольге вдруг вспоминается Исидор, сидящий на кровати и трущий спросонья глаза. Уильям П. Миллер, уткнувшись подбородком в узел галстука, исподлобья смотрит на Ольгу. Она зажмуривается, словно желает, чтобы он исчез.

— Вы, случайно, не знаете, где Марон?

— У меня под кроватью, — огрызается она. — А мой брат — в комоде. Спросите у вашего человека за дверью.

Миллер усмехается и вытаскивает из кармана перо и блокнот. Ее неукротимый дух не дрогнул от присутствия представителей закона, — записывает он.

— И еще одно, — продолжает Миллер. — Известно ли вам, что существует группа христиан-фанатиков, верящих в возможность воскресения вашего брата? Никто из них, случайно, не пробовал с вами связаться? Они молятся и за ваше спасение.