Василий Сахаров - Булавин 1-2(СИ)

• Название: Булавин 1-2(СИ)
• Автор: Василий Сахаров
• Жанр: Альтернативная история

Человек из нашего времени попадает в 1707-й год. Восстание донских казаков. Взгляд на эпоху глазами сына атамана Булавина.

---

  - Действительно, так и есть.

  - Пленных не взяли?

  - Куда там. Пока бились, не до того было, а тех, что на воротах закрепились и створки сломали, всех перебили.

  - Жаль, а то бы узнали, кто у них за главного.

  - Это я и так знаю, - Кумшацкий кивнул на один из бунчуков, который колыхался над крутящейся в поле конной массой. - Хан этих нукеров Чар-Аслан. Служит туркам, но с бакинскими купцами дела ведет. Давно к персам склоняется, и слух ходил, что у него в Дербенте дом есть.

  - Тогда понятно, кто их на тебя натравил.

  - Понятно, - на мгновение, командарм сощурил глаза, всмотрелся вдаль, и добавил: - А вот и подкрепление, которое ногайцы ждут.

  Посмотрев туда же, куда и Кумшацкий, мы с Черновым увидели темную волну, которая катилась по степи, а спустя еще несколько минут, осознали, что скоро нам придется очень туго, так как степняков было как минимум тысячи три. Вот это попали! Городок укреплен слабенько, пушек нет, и мазаные глиняные хатки за нашей спиной, после того как мы палисад оставим, а нам его не удержать, препятствием для ногайцев не станут.

  - Знаете что, атаманы, - Кумшацкий в задумчивости посмотрел на нас. - Раз закубанцы за мной пришли, то я, наверное, на переговоры к ним выйду. Если выяснится, что дело во мне, то отдамся в их руки.

  - Чушь! - Чернов обеими руками схватил командарма за плечи. - Они разозлены, и в любом случае на городок кинутся.

  - Может быть и так, но шанс, что они не останутся, тоже имеется.

  - Нет! - Я решил поддержать нижнечирского атамана. - Это урон всей казацкой чести. Нам нельзя свою слабость показать. Будем биться!

  - Коль так, - командарм расправил свои широкие плечи и плотнее надвинул на голову папаху, - принимаю командование на себя. Чернов, всех женщин и детей в подвалы. Никифор, ты со своими ватажниками будешь держать баррикаду на воротах. Я займусь палисадом и наиболее крепкие хаты под оборону посмотрю. Давай, атаманы! Не спать!

  Мы спустились со стены, и вскоре вместе со своими ватажниками я укреплял хлипкую баррикаду на въезде в городок. За пятнадцать минут, ровно столько времени имелось до начала штурма, сделать успели не так уж и много, но с наскока нас было не взять.

  - Идут!

  Со смотровой городской вышки донесся крик наблюдателя, нижнечирского казака, и мы, приготовив ружья, пистоли и пару случайно взятых в дорогу запасливым Семеном Кольцо ручных бомб, приготовились к бою.

  От баррикады видно было немного, но и то, что попадало в поле зрения, впечатляло. Тысячи конных ногайцев волной растеклись вокруг городка, на миг замерли, и по команде находящегося в центре всадника на белом арабском скакуне, устремились к Нижнему Чиру. Крики закубанцев наполнили воздух, и у многих из казаков задрожали поджилки, ибо ясно, что смерть близка, а шансов на спасение очень немного.

  - Приготовились!

  Отвлекая людей от вида подступающей конницы, я заставил их сосредоточиться только на одной цели. Задымили фитили пары древних пищалей, а Кольцо с Воейковым взяли в руки бомбы. Дрожит земля под тысячами копыт, и сама наша баррикада из бревен и досок заметно подрагивает, но думать об опасности некогда, и, оглянувшись влево и вправо, я вижу, как занимают свои места казаки Кумшацкого и Чернова.

   "Эх, будет дело", - думаю я, и новенький карабин с кремневым замком, сделанный бывшими тульскими мастерами в Богатом Ключе, упирается в плечо. Степняки все ближе и ближе, уже видны лица смуглокожих раскосых людей с луками и саблями в руках, и когда до них остается метров шестьдесят, я кричу:

  - Огонь!

  После этого, нажимаю на курок. Приклад ударяет в плечо, и сильная отдача сотрясает тело. Вокруг меня ватажники, они тоже палят, и из-за густых сизых клубов дыма совершенно не видно, попал ли кто-то из нас во врага. Но не видно, не отменяет того, что улавливает слух, и ржание умирающих лошадей, в смеси с дикими выкриками на татарском, слышатся очень четко и ясно.

  - Перезаряжаем!

  Имеется надежда на то, что удастся сделать еще один залп, так как нас поддерживают с палисада и враг в некотором замешательстве. Руки сноровисто делают привычную работу, прочищают от гари и тлеющих искр ствол, присыпают порох из натруски, вставляют патрон и забивают пыж. Заканчиваю первым, ждать общего залпа не стоит и, положив ружье на крупное бревно, в немного очистившемся от порохового дыма пространстве, я высматриваю следующую жертву. Она находится быстро, пожилой всадник, который прямо с седла, одну за другой, быстро и сноровисто посылает стрелы в сторону баррикады.

  - Бах-х!

  Второй выстрел, опять крепкая отдача, и лучник валится наземь. Больше выстрелить из ружья не довелось, ногайцы спешились и, под прикрытием других стрелков, пошли вперед. Положение тяжелое, но на время мы сдержали их выстрелами из пистолей, и прежде чем до сабель с кинжалами дошло, свое дело сделали рванувшие в гуще кочевников бомбы, убившие и поранившие, не меньше двух десятка врагов.

  - Держаться!

  Откуда-то доносится голос Кумшацкого и, схватив в руку верную шашку, я вскакиваю на баррикаду, где уже появились спешенные кочевники. Ширх-х! И клинок чертит косую линию на лице одного. Отбиваю удар кривой сабли, и достаю кисть другого противника. Снова начинаю проваливаться в кровавый омут рукопашного боя, впадаю в состояние какого-то яростного исступления и дурной радости. Все делается простым и понятным, в теле необычайная легкость, а шашка, как тростинка, вжик-вжик, летает туда и сюда, и успевает везде.

  - Назад! Отход!

  Еще не понимая, кто со мной говорит и тянет меня за полу легкого кафтана, я спрыгиваю назад и, обернувшись, вижу перед собой окровавленного Сергея Рубцова, который тряпицей зажимает сильный порез на левой щеке.

  - Какой отход!? Держаться!

  Мой голос звучит бешено, заместитель немного подается назад, и отвечает:

  - Закубанцы, под прикрытием лучников, арканами кусок палисада зацепили и лошадьми его наземь повалили. Теперь они к атаманской избе пробиваются, а там женщины и дети. Командарм приказал стягиваться к майдану!

  - Понял! Отходим!

  Ватажники хватают оружие и огненный припас, и по небольшой улочке бегут в центр городка. Здесь, на небольшом майдане, уже кипит сеча, такое кровавое и ожесточенное месиво, какого лично мне, видеть, еще не доводилось. Казаки дерутся отчаянно и не отступают, и дело здесь совсем не в том, чтобы шкуру спасти и жизнь продлить, а в том, чтобы своих близких прикрыть. Однако узкоглазых налетчиков во много раз больше, и среди них особо выделяется огромный молодой детина за два метра ростом и широченными плечами. Одет он в роскошный бухарский халат на голое тело, и орудует большой саблей, которую мне пришлось бы держать двумя руками, наверное, перековка двуручного кончара. И видя это, я понимаю, что необходимо, хотя бы на краткий миг, сдержать наседающих ногайцев и дать казакам время на занятие оборонительных позиций в хатах вокруг майдана.

  - А-а-а-а!

  Вновь я вгоняю себя в состояние ярости и кидаюсь в самую гущу боя, туда, где закубанский богатырь валит казаков наземь как траву. Рывок вперед! Удары влево и вправо без всякого разбора. Глаза смотрят только на цель, а натренированное боевиками полковника Лоскута тело, само знает, что и как ему делать. Только вперед и вперед! Не трусить, не оглядываться и не сомневаться!

  Вокруг звон стали, крики боли и мешанина тел, которые сплелись в смертельной борьбе, но мне все равно, есть один враг, которого я хочу достать, а все остальные это только досадные помехи. Удары шашки смертельны, и вскоре, прорубив проход, мне удается прорваться вплотную к ногайскому богатырю. Он, что характерно, замечает меня, останавливается, смотрит в мои глаза, вздымает свою огромную саблю над бритой головой и что-то говорит. Речь батыра мне непонятна, но я вижу, как послушные воле этого гиганта, по сравнению с ним, кажущиеся хлипкими недокормышами-рахитами ногайцы, откатываются за его спину, и становится ясно, что противник желает честного боя один на один. Меня это устраивает, так как поединок оттянет время и, обернувшись назад, я обращаюсь к казакам, оставшимся за мной:

  - Всем по хатам! Занимайте оборону!

  Пока говорю, натыкаюсь на пронзительный и острый взгляд Кумшацкого, который, так же как и все вокруг ранен. Он держится за побитый окровавленный бок и спрашивает:

  - Никифор, ты понимаешь, на что идешь?

  - Понимаю, дядька Максим. - Больше мне с командармом говорить не о чем, и повернувшись к ногайцу, кулаком левой руки я ударяю себя в грудь и называю ему свое истинное имя: - Лют!

  Переросток понимает меня, и тоже, ударив себя в грудную клетку, представляется:

  - Булат!

  Ловко крутанув в руках шашку, я сделал шаг вперед. Он тоже. Его сабля весит килограмм семь-восемь, парировать удары не получится, так что единственная моя надежда на успех, это быстрота. Бросаю взгляд на руки ногайца и вижу, как его пальцы побелели от напряжения. Видно, что мой противник не из простых воинов и, может быть, он догадывается, что я не его очередная жертва, а потому и нервничает? Вполне возможно, однако лишние думы сейчас лишь помеха, глаза в глаза с врагом и плевать на все, что вокруг происходит. Начали!