Ричард Маккенна - «Если», 1994 № 10

• Название: «Если», 1994 № 10
• Автор: Ричард Маккенна
• Издательство: газета "Московские новости", Издательский Дом "Любимая книга"
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1994
• ISBN: 0136-0140

ЖУРНАЛ ФАНТАСТИКИ И ФУТУРОЛОГИИ
Содержание:

Ричард Маккенна. СТРАНА МЕЧТЫ. Повесть.

Борис Стругацкий. ТЕОРЕМА СОТВОРЕНИЯ.

Гарри Гаррисон. КАПИТАН БОРК.

Игорь Царев. ЗА ГРАНЬЮ ВОЗМОЖНОГО.

Клиффорд Саймак. ЗЛОВЕЩИЙ КРАТЕР ТИХО.

Норман Спинрад. СХВАТКА.

Игорь Кветной. ДИСПЕТЧЕР ЖИЗНИ.

Ким Стэнли Робинсон. СЛЕПОЙ ГЕОМЕТР, повесть.

Владимир Рогачев. АРСЕНАЛЫ XXI ВЕКА.

Питер Филлипс. СОН — ДЕЛО СВЯТОЕ.

Наталия Сафронова. ИГРАЕМ СТРИНДБЕРГА?

Кингсли Эмис. НОВЫЕ КАРТЫ АДА.

---

Надо заметить, что автором кентавристики уже сформулирован закон некоммутативности кентавров. Пояснить его можно на следующем примере: человеко-лошадь, бесспорно, выглядит вполне нормально и, более того, имеет свой глубокий смысл, а попробуем представить себе существо с лошадиными мордой и крупом на тонких человеческих ножках, — получается явная нелепица. Нам, правда, известен Минотавр, быко-человек, стороживший лабиринт на острове Крит. Но он был один и неповторяем. Поэтому совершенно очевидно, что в создании кентавров действовали эстетические принципы, те же самые, на которых строится всякая мифология да и вообще культура. Отсюда наиболее естественны поиски кентавров именно в этой области человеческого бытия. Известно, что самыми главными составляющими здесь являются искусство и наука. Лев Толстой очень точно обозначил суть их взаимосвязи, назвав науку и искусство сердцем и легкими одного организма. Однако первая — прибежище объективности, а второе — обитель субъективности, то есть, казалось бы, они несочетаемы. На самом деле метафора Л. Толстого еще раз подтверждает их естественную неразрывность. Вот, скажем, башня Татлина. Высота ее равна 400 метрам, что составляет одну стотысячную протяженности меридиана, а угол наклона соответствует углу наклона земной оси. Она образована из геометрических фигур: полусферы, куба, прямоугольника. Тут налицо научное начало, использованное для достижения максимальной эстетической выразительности.

Так что такое кентавристика? Оказывается, она сама есть кентавр, где, с одной стороны, строгая научность, а с другой — противостоящий ей дилетантизм.

Но без него не обойтись, поскольку, выдвигая проблемы, он как бы расставляет вехи, по которым их находят другие, способные получить точный и объективный результат. Таким образом происходит ускорение процесса познания нашего бытия.

Подготовил Сергей НИКИФОРОВ

Клиффорд Саймак ЗЛОВЕЩИЙ КРАТЕР ТИХО

1

Все было в порядке. Денег, правда, кот наплакал, но их много и не бывает — разве что подвернется удача, а она подворачивается нечасто. Тем не менее синдикат пока довольствовался малым. Не то чтобы они были в восторге от моих успехов, но рассуждали так: мол, дадим парню шанс. Они до сих пор считают меня мальчишкой, хотя мне уже двадцать семь.

Пожалуй, насчет синдиката надо объяснить поподробнее. Звучит громко, а на деле — ничего особенного. Синдикатом именует себя теплая компания из моего родного городка Милвилла: они потратили часть своих сбережений, чтобы отправить в космос помешанного на Луне парня, который рос у них на глазах, — пускай попытает счастья. По-моему, уступили они в конце концов только потому, что начали предвкушать, как будут хвастаться тем, что вложили средства в освоение Луны.

Вот так я попал на Луну и катил сейчас на вездеходе, размышляя о тех, кто остался на Земле, и радовался про себя, что наконец-то, после четырех дней в Пустыне, направляюсь обратно к Енотовой Шкуре. Не спрашивайте, почему поселение назвали именно Енотовой Шкурой, а другое, у кратера Шомбергер, Клячей, а третье, в Архимеде, Трепотней. По идее, им следовало присвоить какие-нибудь красивые названия — нарекают же кратеры именами ученых — или, на худой конец, обозвать, скажем, Луноградом или там Селенополисом. Впрочем, мне кажется, удивляться тут нечему. Когда Луна была далеко, все изощрялись в придумывании названий попышнее, но как только начали ее осваивать, в ход пошли наименования, которые напоминали о доме.

Я провел четыре дня в Пустыне к северо-западу от Тихо. Ну, доложу вам, и местечко: поверхность так и норовит встать дыбом. Прогулка оказалась более-менее успешной — в холодильнике вездехода валялся приличных размеров мешок, набитый под завязку лишайниками; я провел тест и убедился, что растения кишат микробами.

До Пиктета оставалось меньше часа, когда я заметил другой вездеход. В тени у подножия невысокого гребня с будто бы срезанной вершиной, по которому я спускался, вдруг что-то блеснуло. Я присмотрелся повнимательнее: мне пришло в голову, что там выходит на поверхность пласт вулканического стекла — в округе его довольно-таки много, и больше всего как раз в окрестностях Тихо.

Я развернул машину и погнал ее по гребню в том направлении, где засек блеск. Моя «собачка» Сьюзи выбралась из передатчика, где отдыхала или пряталась, или занималась кто-ее-разберет-чем, уселась на руль и вся затрепетала от возбуждения.

Съехав с гребня, я повел подпрыгивавший на камнях вездеход дальше. Теперь стало видно, что блеск исходит от застывшей в неподвижности машины, такой же, как моя собственная. Поблизости как будто никого не. было. Машина стояла на солнце, хотя тень была почти рядом; тот, кто бросил ее тут, наверняка или свихнулся, или прилетел на Луну совсем недавно и еще не успел узнать основных правил поведения. Старожил бы припарковал вездеход в тени.

Я подъехал поближе, заглушил двигатель, натянул на голову шлем, стукнул по нему, чтобы он сел поплотнее, и щелкнул застежками. Пролез в шлюз, закрыл за собой внутренний люк, потом распахнул наружный и, извиваясь как червяк, который выбирается из яблока, высунулся из машины. Конечно, конструкторы вездехода могли бы придумать способ попристойнее, однако их заботила в первую очередь надежность модели, а не всякие там удобства; к тому же, на Луне о чувстве собственного достоинства лучше забыть.

Первое, что бросилось в глаза, — наружный люк чужого вездехода был распахнут настежь. Значит, водитель покинул машину.

Я подошел к вездеходу и лишь теперь увидел в лобовом стекле аккуратную круглую дырочку.

— Есть кто живой? — спросил я, установив на максимальную громкость интерком скафандра.

Ответа не последовало. Сьюзи, которая выпорхнула из люка, затанцевала передо мной подобием крохотной радуги. Что бы о них ни говорили, порой «собачки» — отличная компания.

— Эй! — крикнул я. — Вам нужна помощь?

— Привет, — отозвался кто-то слабым голосом.

— Помощь мне и вправду не помешает.

Голос был высокий.

— Что, так плохо?

— К сожалению. Подождите, я сейчас вылезу. Здесь становится слишком жарко. Нужно укрыться в тени.

Я прекрасно представлял, каково этому бедняге в кабине вездехода. Холодильные установки отключились, температура быстро повышается, солнце светит прямо в стекло, создавая в машине парниковый эффект.

— Могу дотащить вас до города, — предложил я.

— Тут недалеко, час с небольшим.

— Не стоит. Мне необходимо отремонтировать вездеход. Из-за сломанной машины появилась облаченная в скафандр человеческая фигура. — Меня зовут Амелия Томпсон. — Фигура протянула руку. Перчатки наших скафандров заскрежетали друг о друга.

— Женщина!

— Вы имеете что-нибудь против?

— Пожалуй, нет. Просто до сих пор никто из вас не отваживался отправиться в Пустыню.

Лица Амелии видно не было — она опустила светофильтр шлема. На плече у нее восседала «собачка». Сьюзи подлетела к женщине, и две «собачки» принялись разбрасывать вокруг себя целые снопы искр.

— Может быть, — проговорила Амелия, — вы отбуксируете мою машину в тень, чтобы она немного остыла?

— Амелия, — ответил я, — меня зовут Крис Джексон. Я вовсе не добрый самаритянин, однако не могу оставить вас с вездеходом, у которого повреждена панель управления. Вам ее не починить, вы разве что сумеете накоротко замкнуть провода, а это не приведет ни к чему хорошему.

— В город мне дороги нет, — сказала она. И показала на мой вездеход. — Мы могли бы продолжить разговор внутри.

— Разумеется, — отозвался я, честно говоря, не представляя, о чем тут еще рассуждать.

Мы подошли к моему вездеходу. Амелия забралась в люк. Я залез следом, уселся в кресло, включил двигатель и направил машину в тень.

Амелия сняла шлем. Она улыбалась, однако доброжелательности в улыбке не чувствовалось. Прямые черные волосы, ровно подстриженные надо лбом; молочно-белая кожа, множество веснушек — она походила на школьницу, которая решила, что стала взрослой.

Гостья заметила мешок с лишайниками.

— Удачная поездка.

— Похоже, что да. Они кишат микробами. Док страшно обрадуется. Ему вечно их не хватает.

— Вы продаете лишайники госпиталю?

— Вообще-то я ищу другое, а их собираю между делом.

— Другое? Что именно?

— Ничего особенного. Уран. Хромиты. Все, что угодно. Даже подбираю агаты. Кстати, в прошлую вылазку нашел пару-тройку вполне приличных образцов.

— Агаты! — Амелия рассмеялась коротким, гортанным смешком.

— Их коллекционирует один парень из Енотовой Шкуры. Гранит, полирует и переправляет на Землю. На камушки с Луны там постоянный спрос. Неважно, хорошие они или не очень, главное, что с Луны.