Владимир Бушин - Эоловы арфы

• Название: Эоловы арфы
• Автор: Владимир Бушин
• Жанр: История

Владимир Сергеевич БУШИН Эоловы арфы Роман в новеллах Главные герои романа - К. Маркс и Ф. Энгельс - появляются перед читателем в напряженные дни революции 1848 года. И далее мы видим Маркса и Энгельса на всем протяжении их жизни - за письменным столом и на баррикадах, в редакционных кабинетах, в беседах с друзьями и в идейных спорах с врагами, в заботах о своем текущем дне и в размышлениях о будущем человечества, и всегда они остаются людьми большой души, глубокого ума, ярких, своеобразных характеров - людьми мысли, принципа, чести. ...

---

- Карл, не шути, - очень серьезно перебила Шепни. - Лучше вспомни, чем окончилась беседа с солдатами одного философа из Сиракуз.

- Женни! Что за мрачные аналогии! - Маркс засмеялся. - Во-первых, там не было никакой беседы, солдат просто подошел и стукнул ученого по темени; во-вторых, этот ученый был уже стар и немощен, а твой Карл могуч как Арминий.

Из прихожей послышался шум, говор, через несколько секунд дверь в комнату открылась, и вошел Энгельс.

- Слава богу! - с облегчением и радостью воскликнула Женни. - Как хорошо, что вы пришли!

- Что тут происходит? - спросил, поздоровавшись, Энгельс. - В прихожей толпится половина кёльнского гарнизона...

- Идите в другую комнату, - заторопил Маркс. - Там тебе Женни все расскажет, а ко мне пригласите господ военных.

- Может быть, нужна моя помощь? - допытывался Энгельс. Он, видимо, уже почувствовал, что в происходящем есть и нечто смешное. - Как-никак я служил в пехотно-артиллерийском полку и получил там звание гвардии бомбардира.

- Нет, нет, нет, - Маркс легонько теснил к выходу жену и друга. Пока я буду сражаться один. Вы же оба знаете, я люблю такие схватки. Ну а если придется туго, я вас позову.

Женни и Энгельс исчезли за дверью, а через некоторое время в комнату вошли незваные гости. Одному было уже, вероятно, под пятьдесят. Высокий, костистый, рыжеватый, он напоминал солдата из народных сказок. Второй гораздо моложе, темно-русый, статный, легкий. "Вероятно, мой ровесник", подумал Маркс.

- Разрешите представиться: капрал шестнадцатого пехотного полка Альфред Блох, - отчеканил старший.

- Доктор Маркс, - кивнул головой хозяин.

- Сержант того же полка Герман Эбнер.

- Доктор Маркс... Прошу садиться, господа. - Унтер-офицеры сели на стулья около письменного стола, а хозяин обошел стол и опустился в свое кресло. - Вы хотели меня видеть? Я перед вами. Что вам угодно? Что угодно от меня шестнадцатому пехотному полку?

- Не столько всему полку, господин Маркс, сколько его восьмой роте, мрачно сказал капрал.

- Восьмой роте? - с интересом переспросил Маркс.

- Да, восьмой, - решительно подтвердил сержант. - Мы имеем честь служить в этой роте под командованием капитана фон Уттенхофена.

- Уттенхофена? - опять переспросил Маркс с еще большим интересом.

- Капитана фон Уттенхофена, - поправил Блох, явно задетый тем, что его командира назвали так просто, только по фамилии. - Разве вы его не знаете?

- Может быть, где-то и встречал, но, признаться, не могу вспомнить. Маркс развел руками.

- Вот как! - возмущенно воскликнул Эбнер. - Даже не знаете человека, а клевещете на него.

- О, разговор становится серьезным! - Маркс поплотнее уселся в кресле, словно занял более надежную позицию.

Капрал расстегнул на груди мундир и достал из внутреннего кармана две газеты - одну уже довольно потертую, другую совсем свежую. Это была "Новая Рейнская".

- Позавчера ваша газета, - капрал щелчком толкнул ее по столу к Марксу, - написала, что капитан фон Уттенхофен спекулирует казенным топливом. Офицер его величества - спекулянт?

Маркс взял газету, развернул ее и быстро нашел на последней полосе в самом конце под чертой заметку. Едва взглянув на нее, он вспомнил, о чем она.

- А сегодня, - продолжал Блох, почему-то не передавая вторую газету Марксу, - в статье "Тронная речь" генерал Врангель назван неуклюжим вахмистром. Но этого мало, здесь оскорбляется вся армия: вы пишете, что ее организация, боеспособность и преданность выдержали серьезное испытание при облаве на членов Национального собрания Пруссии в ноябре прошлого года... Вы, господин Маркс, служили когда-нибудь в армии?

- Нет, не служил. В тридцать восьмом году меня освободили из-за болезни легких, а года через три признали вообще негодным к несению военной службы.

- Вот видите! - с укором подхватил капрал. - А берете на себя смелость судить обо всей армии.

- А вы, господин Блох, работали когда-нибудь в газете? - спокойно спросил Маркс.

- В газете? - изумился капрал. - Что мне там делать? Чего я там забыл?

- Вот видите! - стараясь повторить укоризненный тон собеседника, сказал Маркс. - А берете на себя смелость судить о ней.

- У нас демократия, - вставил сержант.

- Демократия, господа, не сводится к праву унтер-офицеров судить о прессе. - Маркс сильным щелчком отправил газету обратно к капралу. - Она также предполагает, в частности, право прессы судить об унтер-офицерах и даже генералах. Впрочем, я извиняю вам ваши слова о демократии ввиду необычайной новизны для вас этого предмета. Однако позвольте окончательно уточнить, от чьего же имени вы ко мне пожаловали - от имени восьмой роты или шестнадцатого полка, от имени генерала Врангеля или всей прусской армии?

- Мы пришли от восьмой роты, - сурово сказал Блох. - Надеемся, перед остальными вы ответите в будущем особо.

- О будущем, капрал, вы знаете, вероятно, не больше, чем ваш коллега о демократии, и это, конечно, вас тоже извиняет. - Маркс как бы в прискорбии и сочувствии склонил голову. - Ответьте лучше, что же вы от меня хотите?

- Прежде всего мы хотим заявить вам, что вся восьмая рота чувствует себя оскорбленной вашей заметкой. - Капрал произнес эти слова, по всей видимости, так, как произносил в свое время слова присяги.

- Только подписи всех солдат, унтер-офицеров и офицеров восьмой роты могли бы убедить меня в правильности вашего заявления, - сказал Маркс.

- Мы представим эти подписи! - тотчас отозвался сержант.

- Напрасный труд. - Маркс устало махнул рукой. - Дело в том, что заявление господина Блоха не представляет для меня никакого интереса, и я не придаю ему значения.

- То есть как это не придаете? - И капрал, и сержант в искреннем удивлении даже подались вперед.

- До заметки, так взволновавшей вас, господа, - назидательным тоном проговорил Маркс, - мне нет никакого дела, потому что она помещена под чертой и, следовательно, считается объявлением.

- Объявлением? - Унтер-офицеры подались вперед еще больше.

- Да, всего лишь объявлением. А за такого рода публикации я ответственности не несу. Я подписываю только то, что над чертой.

- А кто же за это отвечает? - несколько удрученно спросил капрал.

- Я не намерен консультировать вас по таким вопросам. Могу лишь сообщить, что вы имеете возможность опубликовать возражение, причем бесплатно. Хотите?

Маркс придвинул к себе листок чистой бумаги, быстро написал на нем несколько строк и протянул унтер-офицерам:

- Например, вот такой текст.

Капрал и сержант склонились над листком и прочитали: "Мы, солдаты, унтер-офицеры и офицеры восьмой роты 16-го пехотного полка, единодушно утверждаем, что наш Ротный командир капитан фон Уттенхофен никогда не спекулировал казенным топливом, не воровал чужих кур, не соблазнял невинных девиц, а также чужих жен".

- При чем здесь куры и девицы? - серьезно и озабоченно спросил капрал.

- Ну, если вы не гарантируете поведение своего командира в отношении чужих кур, чужих жен и девиц, то можно это место сократить.

- Нет, мы уверены! Вполне уверены!

- А тогда в чем же дело?

"Действительно, в чем же дело?" - мучительно ворочал мозгами капрал и никак не мог выбраться из простенькой ловушки, расставленной собеседником.

- Странно как-то... - нерешительно протянул он.

- Что же странного? Раз это правда, раз вы уверены...

- Да он смеется над нами, господин капрал! - воскликнул наконец, видимо, более сообразительный Эбнер.

- Смеется? - удивился капрал.

- Конечно! А кроме того, нам никто не поручал печатать опровержение. Нам поручили одно - узнать имя автора заметки. И будьте любезны, господин Маркс, сообщите нам его, иначе...

- Господа! - прервал Маркс сержанта. - Если вы не хотите печатать опровержение, то у вас есть еще один вполне демократический способ выразить ваш протест - вы можете подать на газету в суд.

- Ну уж нет! - покачал головой капрал. - Слышали мы, как недели три тому назад вас судили два дня кряду, и знаем, чем это кончилось. Мы не можем честь своей роты и ее командира вверить судейским слюнтяям. Мы сами за нее постоим. А для этого нам нужно имя борзописца, который накатал заметку. Вы нам его сообщите, сударь, в противном случае мы больше не станем сдерживать своих людей, и дело может кончиться плохо.

Открылась дверь, и вошла Женни. Не обращая никакого внимания на унтер-офицеров, она спросила:

- Карл, ты не забыл, что тебя ждет господин Энгельс?

Маркс, собравшийся было уже что-то ответить на брошенную ему угрозу, встал из-за стола и, сказав "Я сейчас", вышел вместе с женой.

Унтер-офицеры оторопело переглянулись.

- Ты слышал, что она сказала? - полушепотом спросил Блох. - Его ждет господин Энгельс! Уж это не полковник ли Энгельс, второй комендант города?

- Тут все возможно, господин капрал, - тоже полушепотом ответил Эбнер. - Но, если мне память не изменяет, у них в газете есть какой-то свой Энгельс, его, кажется, тоже судили вместе с Марксом.

- Судили, но оправдали! Ох и влипнуть мы с тобой можем, дружок, а заодно с нами и ротный... Черт дернул нас назвать свои имена!